Цитаты Харуки Мураками

Это касается только меня, вряд ли тебя заинтересует, что я больше ни с кем не ложусь в кровать, просто не хочу, чтоб другие стерли с моей кожи следы твоих рук.

Когда в голове одна мысль получить как можно больше денег, это выматывает. И ты не заметишь, как в попытке заработать, растратишь себя.

От секунд и их долей в спорте, до нужной длины куска туалетной бумаги, в мире господствуют обычные средние числа.

Вся наша реальность состоит из бесконечной борьбы между тем, что действительно было, и тем, что не хочется вспоминать.

Подумайте, часто ли на жизнь среднего человека влияло то, что ему известно слово «меридиан»?

Никому не нравится одиночество. Но силой я никого не заставляю дружить со мной. От этого только хуже.

Харуки Мураками: “Сначала мы внимательно смотрим на виски, когда наглядимся, пробуем на вкус. Также поступаем и с привлекательной женщиной.”

Это, конечно, сугубо моя проблема, и тебе, пожалуй, все равно, только я больше ни с кем не сплю. Потому что не хочу забыть твое прикосновение.

Иногда мне становится нестерпимо грустно, но в целом жизнь течет своим чередом.

Не обращай ни на кого внимания и если думаешь, что можешь стать счастливым, не упускай этого шанса и будь счастлив. Как я могу судить по своему опыту, в жизни таких шансов бывает раз, два – и обчелся, а упустив их, жалеешь потом всю жизнь.

Кто придумал эти правила жизни? Кто решает, что мне делать и почему? Хочу всё это понять. А что дальше — не знаю.

Смерть человека оставляет после себя маленькие удивительные воспоминания.

Ничто так не изматывает человека, как бессмысленные и бесполезные усилия.

Все-таки Время, куда ни глянь, сплетает все вещи и события в одно непрерывное полотно, тебе не кажется? Мы привыкли кромсать эту ткань, подгоняя отдельные куски под свои персональные размеры – и потому часто видим Время лишь как разрозненные лоскутки своих же иллюзий; на самом же деле связь вещей в ткани Времени действительно непрерывна.

Факт может и не быть истиной, а истина не всегда имеет под собой факт.

Думай, что жизнь – это коробка с печеньем. В коробке с печеньем есть печенюшки любимые, и не очень. Съешь первым делом самые вкусные – останутся лишь те, что особо не любишь. Когда мне горько, я всегда думаю об этой коробке. Потерпишь сейчас – проще будет потом. Вот и выходит, что жизнь – коробка с печеньем.

В такой ненадежный сосуд, как текст на бумаге, можно вложить только ненадежные воспоминания или ненадежные мысли.

Будешь читать то же, что все, станешь и думать так же, как все. Так только отсталые люди поступают, примитивные. Нормальный человек так не делает.

Я не люблю одиночество. Просто не завожу лишних знакомств, чтобы в людях лишний раз не разочаровываться.

Все люди вокруг были каждый по-своему счастлив. Не знаю, правда ли они были счастливы, или только так казалось.

Трагедия человека, как это ни комично, не в его недостатках, а скорее в его достоинствах.

Как это прекрасно – жить.

Реальность только одна. Всегда. Что бы с тобой ни происходило.

Долго держать в руке мороженое, ни разу не откусив, – занятие ужасно неуютное. Чувствуешь себя как памятник, о котором забыл весь белый свет.

В конечном счёте кто знает, как бы оно было лучше? Поэтому не обращай ни на кого внимания и если думаешь, что можешь стать счастливым, не упускай этого шанса и будь счастлив. В жизни таких шансов бывает раз, два – и обчёлся, а упустив их, жалеешь потом всю жизнь.

Я не хочу только спать с тобой. Я хочу жениться, чтобы делить с тобой все, что у тебя внутри.

Не жалей себя. Себя жалеют только ничтожества.

Мне кажется, в тебе что-то есть. А может, наоборот, чего-то нет… Хотя, наверно, это одно и то же.

Время проходит, вот в чем беда. Прошлое растет, а будущее сокращается. Все меньше шансов что-нибудь сделать — и все обиднее за то, чего не успел.

Это же здорово, когда кто-то кого-то любит, и если любовь эта от души, то никто не мечется по лабиринтам.

Я иду, пока идется, используя сто процентов моих сил. Беру, что хочу, чего не хочу, не беру. Это и называется жить.

Я в очередной раз поразился, какие все-таки разные в мире бывают мечты и цели в жизни.

Если что-то случается или, наоборот, не случается, мне кажется, что в конечном итоге оно все предопределено заранее.

Все мы – несовершенные люди, живущие в несовершенном мире. Наша жизнь не может быть измерена в глубину линейкой и по углам транспортиром и быть полна приятных вещей, как счет в банке.

Я не говорю, что не верю в современную литературу. Просто не хочу терять время на чтение вещей, не прошедших крещение временем. Жизнь коротка.

Минуты, годы уходят. То, что уже позади, увеличивается, а то, что еще впереди, становится короче. И уже мало возможности совершить что-либо, и горько оттого, что не успеваешь.

Когда надо ждать – ничего другого не остаётся.

Самое важное – не то большое, до чего додумались другие, но то маленькое, к чему пришел ты сам.

Я убежден, хоть это, возможно, и предрассудок: по тому, как человек выбирает себе диван, можно судить о его характере. Диваны – отдельный мир со своими незыблемыми законами. Но понимает это лишь тот, кто вырос на хорошем диване. Примерно так же, как вырастают на хорошей музыке или хорошей литературе. Хороший диван дает жизнь другому хорошему дивану, а плохой диван не порождает ничего, кроме очередного плохого дивана. Увы, это так.

Лучше уж ходить с пустой головой, чем барахтаться в каше из недодуманных мыслей.

Смерть существует не как противоположность жизни, а как её часть.

В этом мире не получается остаться совсем одному. Здесь всегда что-то связывает человека с другими.

Я считал смерть чем-то самостоятельным, совершенно отделенным от жизни. Навроде того, что «когда-то смерть непременно заполучит нас в свои когти. Однако, с другой стороны, мы никогда не попадемся смерти раньше того дня, когда она придет за нами».

По эту сторону – жизнь, по ту – смерть. Я на этой стороне, на той меня нет.

Не моя рука была ей нужна, а кого-то другого. Не мое тепло ей было нужно, а кого-то другого. Я не мог отделаться от непонятной досады на то, что я – это я.

Самое главное процентами не измерить.

Обычный полдень в институте. Однако, созерцая этот пейзаж, я вот о чем подумал. Люди выглядят счастливыми, каждый по-своему. Я не знаю, счастливы они на самом деле или просто выглядят такими. В любом случае, посреди славного полдня в конце сентября люди казались счастливыми, и мне было грустно как никогда. Казалось, я один не вписываюсь в этот пейзаж.

Спать с женщиной, когда у тебя путаница в голове, – проблема весьма не простая.

Самое лучшее – это запастись терпением и ждать. Не терять надежды и распутывать запутавшиеся нити одну за другой. Как бы безнадежна ни была ситуация, конец у нити всегда где-то есть. Ничего не остается, как ждать, подобно тому, как, попав в темноту, ждешь, пока глаза к ней привыкнут.

Видимо, сердце прячется в твердой скорлупе, и расколоть ее дано немногим. Может, поэтому у меня толком не получается любить.

У тебя на лице написано: ” Плевать, любят меня или нет”. Некоторых это задевает.

Что такое одиночество? Оно похоже на чувство, которое накрывает тебя, когда в дождливый вечер стоишь возле устья большой реки и долго-долго смотришь, как огромные потоки воды вливаются в море.

Лучше первоклассная спичечная коробка, чем второсортные спички.

Найду человека, который круглый год все сто процентов обо мне будет думать и меня любить, и сама сделаю так, что он будет мой.

Бывает, сделаю все как нужно, а почему сделал именно так – понимаю гораздо позже. А иногда понимаю, как нужно, лишь когда уже ничего не исправить. Чаще всего мы совершаем поступки, так и не разобравшись со своей памятью, и этим доставляем кучу неудобств окружающим.

Нужно выплескивать чувства наружу. Хуже, если перестать это делать. Иначе они будут накапливаться и затвердевать внутри. А потом – умирать.

Такое чувство, что у меня в душе твердый панцирь, и лишь очень немногие могут его пробить и забраться внутрь.

Все-таки странная вещь – память.

Кстати, вы знаете, что такое спутник по-русски? По-английски «travelling companion», «тот, кто сопровождает в пути, попутчик». Какое странное совпадение, если вдуматься. Непонятно только, почему русские выбрали для своего космического корабля такое необычное название? Ведь это всего лишь несчастный кусочек металла, все крутится, крутится себе один-одинешенек вокруг Земли – и больше ничего…

Человеку, который говорит, что он обычный, верить нельзя.

Время Года открывает дверь и выходит, — а через другую дверь заходит другое Время Года. Кто-то вскакивает, бежит к двери: эй, ты куда, я забыл тебе кое-что сказать! Но там никого. А в комнате уже другое Время Года — расселось на стуле, чиркает спичкой, закуривает. Ты что-то забыл сказать, — произносит оно. — Ну так говори мне, раз такое дело, я потом передам. — Да нет, не надо, ничего особенного… А кругом завывает ветер. Ничего особенного. Просто умерло еще одно время года…

Стоит человеку начать врать в чем-то одном, и он, чтобы не попасться, продолжает врать до бесконечности.

Такое чувство, что благодаря тому, что тебя встретил, смог немножко полюбить этот мир.

Именно потому, что существуют отчаяние, разочарование и печаль, на свет рождается Радость. Куда ни пойди – ты нигде не встретишь восторга без отчаяния. Вот это и есть Настоящее…

Знаю, тебе нелегко. Но пойми: каждый через это проходит. И ты должен потерпеть. Зато потом придет избавление. И все страдания, все тяжкие мысли уйдут. Все до одной. Наши чувства мимолетны, и ценности в них ни на грош. Забудь свою тень. Здесь – Конец Света. Здесь кончается все, и больше некуда уходить. Ни тебе, ни кому бы то ни было.

Понимание – всего лишь сумма непониманий.

Как у всех людей отличается походка, так каждый человек на свой манер чувствует, рассуждает, смотрит на вещи, и как не пытайся это исправить, ни с того, ни с сего, оно не исправится, а если пытаться выправить насильно, то что-то другое искажается.

Какой бы ни была истина, невозможно восполнить потерю любимого человека. Никакая истина, никакая искренность, никакая сила, никакая доброта не могут восполнить её. Нам остаётся лишь пережить это горе и чему-нибудь научиться. Но эта наука никак не пригодится, когда настанет черёд следующего горя.

Откуда всё пришло, туда всё и уйдет. А я – лишь путь для самого себя, дорога, которую мне надо пройти.

Убивать время, разглядывая часы, – что может быть бестолковее?

… На любой черный ход любопытная кошка найдется.

Чаще всего люди конфликтуют именно потому, что нечетко формулируют абстрактные понятия. Тот, кто предпочитает размытые формулировки, неосознанно, в глубине души, сам ищет конфликта.

Человек так устроен: если в него выстрелить – пойдет кровь.

Облака одно за другим уносились на юг. На их месте тут же появлялись другие, и не было им конца. Наверное, где-то на севере есть неиссякаемый источник, который их поставляет. Решительные люди в тёплой серой униформе с утра до вечера молча производят на свет облака. Точно пчёлы мёд, пауки паутину, а войны — вдов.

Я стараюсь, по мере сил, глядеть на мир с точки зрения простого удобства. Моя философия – в том, что на белом свете существует огромное – а точнее, бесконечное – число возможностей. И выбор этих возможностей в значительной степени предоставлен людям, населяющим этот мир. Иначе говоря, мир – кофейный столик, изготовленный из хорошенько сконденсированных возможностей.

Воистину, когда все начнут думать исключительно о луке, редьке и школьной успеваемости своих детей — вот тогда и наступит мир во всём мире.

Смерть реально содержится внутри того, что именуется «я», и этот факт, как ни трудись, нельзя проигнорировать.

Я впервые испытал на себе такую тяжкую и грустную весну. Чем так, уж лучше бы февраль повторился три раза.

Если есть выход, то есть и вход. Так устроено почти все. Ящик для писем, пылесос, зоопарк, чайник… Но, конечно, существуют вещи, устроенные иначе. Например, мышеловка.

Процентов девяносто пять из тех, кто лезет в чиновники, это отбросы. Это я тебе честно говорю. Они даже читать нормально не могут.

У тебя сейчас самый тяжелый период. Как с зубами. Старые уже выпали, а новые ещё не выросли.

Есть еще время до смерти – значит есть и возможность выжить.

Я очень люблю деньги! На них можно купить свободное время, чтобы писать.

Я все смотрел и смотрел на огонек – последний язычок пламени на пепелище души. Я хотел взять его в руки и сберечь…

Быть джентльменом – значит делать не то, что хочется, а то, что нужно.

Не сочувствуй самому себе. Самим себе сочувствуют только примитивные люди.

Харуки Мураками – Разменяла третий десяток. . . А ума все нет. Годы пришли как-то внезапно. Странное ощущение, будто меня откуда-то изгнали.

Однако люди – они не такие, какими выглядят.

Когда речь заходит о сути вещей, часто бывает, что выразить это можно только общими словами.

Хочу, чтобы нас с тобой поймали пираты, раздели догола, прижали лицом друг к другу и связали веревкой.

Однако как ни пытался я всё забыть, внутри меня оставалось нечто похожее на сгусток мутного воздуха.

Память и мысли стареют также, как и люди.

Когда о себе не думаешь – всё ближе к себе становишься.

Воистину, когда все начнут думать исключительно о луке, редьке и школьной успеваемости своих детей – вот тогда и наступит мир во всем мире.

Мюу улыбнулась. Словно выдвинули ящик, к которому не прикасались целую вечность, и вытащили из его глубины на свет божий эту улыбку – милую улыбку близкого и родного человека.

Заморочек у каждого из нас было выше крыши. Заморочки падали с неба, как дождь; мы увлеченно их собирали и рассовывали по карманам. Что за нужда была в них, не пойму до сих пор. Наверное, мы с чем-нибудь их путали.

Будешь читать то же, что остальные – начнёшь думать, как все. А они – сплошь деревенщина и мещане.

Иногда подумаешь: хорошо бы превратиться в коврик у входной двери. Лежать бы всю жизнь где-нибудь в прихожей… Но ведь в мире ковриков тоже своя мудрость и проблемы свои. Хотя это уже не мое дело.

– И вот что я тогда решила: «Сама, своими силами найду человека, который будет круглый год любить меня на все сто процентов». Сколько мне тогда было? Лет одиннадцать-двенадцать.
– Здорово, – восхищенно сказал я. – И как результаты?
– Не так все просто, – ответила Мидори и некоторое время смотрела на клубы дыма. – Видимо, так долго ждала, что со временем слишком задрала планку. Сложность в том, что теперь я мечтаю об идеале.
– Об идеальной любви?
– Чего? Даже я до такого не додумалась. Мне нужен просто эгоизм. Идеальный эгоизм. Например, сейчас я скажу тебе, что хочу съесть пирожное с клубникой. Ты все бросаешь и мчишься его покупать. Запыхавшийся, приносишь мне пирожное, а я говорю, что мне расхотелось, и выбрасываю его в окно. Вот что мне сейчас нужно.
– Да это, похоже, к любви не имеет никакого отношения, – растерянно сказал я.
– Имеет. Только ты об этом не догадываешься, – ответила Мидори. – Бывает время, когда для девчонок это очень важно.
– Выбросить пирожное в окно?
– Да. Хочу, чтобы мой парень сказал так: «Понял. Мидори, я все понял. Должен был сам догадаться, что ты расхочешь пирожное с клубникой. Я круглый идиот и жалкий дурак. Поэтому я сбегаю и найду тебе что-нибудь другое. Что ты хочешь? Шоколадный мусс? Или чизкейк?»
– И что будет?
– Я полюблю такого человека.
– Бессмыслица какая-то.
– Но для меня это – любовь. Никто, правда, не может этого понять.

В мире полно непонятного, и кто-то должен заполнить этот вакуум. Пусть уж лучше этим занимаются те, с кем не скучно.

Для некоторых людей любовь начинается с чего-то очень несущественного или нелепого. Но если не с него, то вообще не начинается.

Счастье у всех одинаковое, но каждый человек несчастлив по-своему.

Вещь, несущая в себе определённое несовершенство привлекает именно своим несовершенством.

Беспричинного зла в мире – целые горы. Мне не понять, тебе не понять – а оно существует, и все тут. Можно сказать, мы среди этого живем.

Будешь читать то же, что остальные — начнёшь думать, как все. А они — сплошь деревенщина и мещане.

Когда ты в лесу, ты становишься частью леса. Весь, без остатка. Попал под дождь — ты часть дождя. Приходит утро — часть утра. Сидишь со мной — становишься частицей меня

Человеку даруется надежда, и он использует ее как топливо, чтобы жить дальше. Без надежды никакое «дальше» невозможно.

Иначе говоря, мир – кофейный столик, изготовленный из хорошенько сконденсированных возможностей.

Победа меня ждет или поражение – это совершенно неважно. Гораздо важнее соответствовать своим собственным, мною же установленным стандартам. И в этом смысле бег на длинные дистанции – идеальный вид спорта.

Для того чтобы жить, человеку нужны воспоминания, как топливо. Всё равно какие воспоминания. Дорогие или никчемные, суперважные или нелепые — все они просто топливо.

Добрые вести дают о себе знать тихо.

Смерть существует не как противоположность жизни, а как ее часть.

Я постоянно читал книги, и общежитские считали, что я собираюсь стать писателем. А я не собирался становиться писателем. Я вообще не собирался становиться никем.

Ошибки — это знаки препинания жизни, без которых, как и в тексте, не будет смысла.

Мир — просторен, его наполняют удивительные вещи и странные люди.

Признаться, не вижу я в ней особых недостатков. И беда в том, что ее недостатки, какие есть, по душе мне самому. К тому же сам не могу понять, что для меня значит «заходить далеко», а что – «вовремя остановиться». Мне не видна эта разделяющая грань. Сроду не испытывал я подобного смятения чувств: чтобы я – да не мог разобраться в себе?

Самое важное — не то большое, до чего додумались другие, но то маленькое, к чему пришел ты сам.

Стоит человеку начать врать в чём-то одном, и он, чтобы не попасться, продолжает врать до бесконечности.

Каждый из нас — отдельная личность. И в то же время все мы, взятые вместе, — безымянная часть огромного организма. Единое нечто, образующее часть чего-то еще.

Деньги надо тратить, не думая при этом, приобретешь ты или потеряешь. А энергию – беречь на то, чего нельзя купить за деньги

Память согревает человека изнутри. И в то же время рвет его на части.

Если я сейчас расслаблюсь, я на кусочки рассыплюсь. С самого начала я так жила, и сейчас только так могу жить. Один раз расслаблюсь — потом не смогу вернуться. Рассыплюсь на кусочки, и унесёт меня куда-нибудь.

Вы позволите? Человек так устроен: если в него выстрелить – польется кровь.

Человек поймет другого, когда придет соответствующее время, а не потому, что этот другой захочет, чтобы его поняли.

Мне кажется, в нашей далекой от совершенства жизни должно быть хоть чуточку бесполезного. Если все бесполезное улетучится, жизнь потеряет даже свое несовершенство.

Апрель — слишком грустная пора, чтобы проводить ее в одиночестве. В апреле все кажутся счастливыми. Одни, скинув тяжелые куртки, беседовали на солнышке, другие играли в кэтч-бол, третьи любили. А я был полностью одинок.

В конце концов, тексты пишутся не для самоисцеления, а только ради слабой попытки на этом пути.

Когда душа темна, видишь только темные сны. А если совсем темная – то и вовсе никаких

Самое главное – это не скорость и не расстояние. Самое главное – постоянство: бегать ежедневно, без перерывов и выходных.

Нет таких секретов, что не вырываются из сердца наружу.

Я люблю этого человека. Точно. И любовь меня куда-то уносит. Но вытащить себя из этого мощного потока невозможно. Ни единого шанса. Остается лишь одно – довериться потоку. Пусть даже такой человек – «Я», сгорит в нем дотла, навсегда исчезнет, пусть.

— Ты сказала, что уезжаешь… Как далеко?
— Такие расстояния не измеряются числами.
— Как и расстояния между человеческими сердцами.

Воображение свободно, как птица. И просторно, как море. Никто его не остановит.

Иначе говоря, мир — кофейный столик, изготовленный из хорошенько сконденсированных возможностей.

Другими словами, важно, чтобы, пробежав дистанцию, бегун чувствовал гордость за себя самого. Это определяющий момент.

Может быть, ты никогда не станешь счастливым. И поэтому тебе остается лишь танцевать. Но танцевать так здорово, чтобы все на тебя смотрели.

Больше всего я боюсь самой себя. Своей непредсказуемости. Потому что я не знаю, что сделаю через минуту. Потому что я не знаю, что делаю сейчас.

Может быть, ты никогда не станешь счастливым. И поэтому тебе остается лишь танцевать. Но танцевать так здорово, чтобы все на тебя смотрели.

В некотором смысле, я — тот, кто погубил меня: я сделал это сам.

Самое главное – не падать духом… когда станет не по силам, и все перепутается, нельзя отчаиваться, терять терпение и тянуть как попало. Нужно распутывать проблемы, не торопясь, одну за другой.

Умирать не страшно. Страшно, когда выпадаешь из реальности. Или когда реальность выбрасывает тебя.

Мы живем в удобном мире, где все вертится вокруг смакования нюансов. <…> Возможно, четыре века назад мы действительно были богаче… Да и просто ближе к природе.

— Один рождает пустоту, а другой должен ее заполнить, — сказал он. — Все так живут.

Воистину, когда все начнут думать исключительно о луке, редьке и школьной успеваемости своих детей — вот тогда и наступит мир во всем мире.

Лунам — луново, а Мне — Моё.

Идеальное одиночество и покой — лучшее, что способен подарить людям единственный спутник Земли.

Равновесие — благо само по себе.

Если не понимаешь без объяснений – значит, бесполезно и объяснять.

Его психику постоянно клинило между комплексом неполноценности и осознанием собственного превосходства.

Окружающий мир слишком часто подтверждает странное правило: чем давать вещам объективную оценку, лучше воспринимать их как тебе удобно – и приблизишься к истинному пониманию этих вещей.

… истина в её бытовом понимании, как правило, относительна. <…> субъективность и объективность — не такие уж полярные вещи, как привыкло считать большинство, а поскольку граница между ними не определена, её совсем не трудно сместить, куда тебе хочется.

… Без бурных рек не встретится и водопадов.

Реальность — там, где кровь от укола красная.

… если долго глядеть на вечерние облака, что несутся непонятно откуда и неведомо куда, начинает казаться, будто и тебя саму уносит куда-то на край света.

… Большинство людей живут на свете и не думают, что однажды их могут похитить. Даже во сне такого не видят, заметил? Но когда тебя похищают — это уже не сон. Это какой-то сюрреализм. Только представь: тебя похитили. Разве можно в такое поверить?

В холоде зимнего вечера горящие окна согревают душу особенно уютной теплотой.

На самом деле в тот момент я думал не о «многих людях», а только о Сумирэ. Не о тех, кто где-то там, и не о нас – здесь. Только о Сумирэ, которой не было нигде.

— Любишь одиночество? — спросила она, подпирая руками щеки. — В одиночку путешествуешь, в одиночку ешь, сидишь на занятиях в стороне от всех.
— Я не люблю одиночество. Просто не завожу лишних знакомств, — сказал я. — Чтобы в людях лишний раз не разочаровываться.

Один раз согласишься с полной ерундой — и понесло!

— Но когда придешь за мной бери только меня. Когда обнимаешь меня, думай только обо мне. Понимаешь, о чем я?
— Вполне.
— И еще… Можешь делать со мной все, что хочешь, только не делай больно…

Просто мне грустно. Очень грустно. И перед тобой неудобно. Я лишь требую от тебя и ничего не даю взамен. Говорю что в голову взбредет, вызываю, таскаю за собой. Но ты — единственный, с кем я могу себе такое позволить.

Один быть никто не любит. Просто насильно никого с собой общаться не заставляю. От этого одни разочарования.

Все-таки странная вещь — память.

Была у меня еще с детства такая черта. Стоило мне увлечься каким-то делом, и я переставал замечать все остальное вокруг.

Я ведь писала тебе. Я куда более неполноценный человек, чем ты можешь предположить. Я больна куда сильнее, чем ты думаешь. И корни этой болезни очень глубоки. Поэтому если ты сможешь пойти дальше, иди один. Не жди меня. За меня не беспокойся. Делай то, что тебе захочется. Иначе я собью тебя с верного пути. Только этого я ни за что не хочу — не хочу портить тебе жизнь. Я уже говорила: ты время от времени навещай меня и никогда не забывай. Больше я ничего не желаю.

Будешь читать то же, что остальные — начнёшь думать, как все. А они — сплошь деревенщина и мещане.

Еще бы — у тебя на лице написано: «Плевать, любят меня или нет».

— Из всех людей, кого я встречал, ты самый особенный.
— А ты из всех людей, кого я встречал, самый настоящий человек, — сказал он. (— Ты — самый странный человек из всех кого я встречал до сих пор.
— А ты — самый серьезный из всех, кого встречал я, — сказал он и сам заплатил по счету.)

Расстались. Окончательно, — сказала Мидори, достала «Мальборо» и, прикрывая от ветра огонь, прикурила.
— Почему?
— Почему? — закричала Мидори. — Ты что, чокнутый?! Знаешь правила сослагательного наклонения, разбираешься в математической прогрессии, можешь читать Маркса, но не понимаешь таких вещей? Почему переспрашиваешь? Почему заставляешь девушку говорить об этом? Потому что люблю тебя больше, чем его, разве не ясно? Я, может, хотела бы полюбить и более симпатичного парня, но что поделаешь, если полюбила именно тебя?
Я хотел что-нибудь сказать, но горло будто чем-то забилось, и я не смог произнести ни слова.

Как это прекрасно — жить.

Уже двадцать… чувствую себя как дура. Я ещё не готова к этому возрасту. Странное состояние. Будто бы меня вытолкнули.

Я школу ненавидела до смерти, поэтому ни разу не прогуляла. Все время думала: неужели уступлю? Поддашься один раз и… конец. Боялась, что потом уже себя не удержу.

Однако люди — они не такие, какими выглядят.

Каждый хочет высказаться, а когда точно выразиться не может, злится.

Человек ведь понимает кого-то потому, что для него наступает момент, когда это должно произойти, а не потому, что кто-то желает, чтобы его поняли.

— Как сильно ты меня любишь?
— Как если бы расплавились и стали маслом все тигры джунглей в мире.

Весна — это такое время года, когда очень хорошо начинать что-то новое.

Никакие истины не могут излечить грусть от потери любимого человека. Никакие истины, никакая душевность, никакая сила, никакая нежность не могут излечить эту грусть. У нас нет другого пути, кроме как вволю отгрустить эту грусть и что-то из нее узнать, но никакое из этих полученных знаний не окажет никакой помощи при следующем столкновении с грустью, которого никак не ждешь.

Светлячок исчез, но во мне еще долго жила дуга его света. В толще мрака едва заметное бледное мерцание мельтешило, словно заблудшая душа.

На мой взгляд Мидори — прекрасная девушка. Читаю твое письмо, и мне становится ясно, что она заполнила твое сердце. Так же я понимаю, что твое сердце по-прежнему полно любви к Наоко. И это никакой не грех. Такое часто бывает в этом огромном мире. Будто в погожий день гребешь по озеру на лодке. И небо красивое, и озеро — тоже. Поэтому прекращай так страдать. Оставь все в покое, и оно пойдет своим чередом. Как ни старайся, когда больно — болит.

Хорошо, когда есть кому написать. Как это прекрасно — сесть за стол, взять ручку и писать, перенося на бумагу свои мысли.