Цитаты Сергей Шнурова

Кто-то печет булочки, а кто-то жарит кузнечиков. Я лично предпочитаю булочки, но совершенно спокойно отношусь к тем, кто с аппетитом, как я, булочки, уплетает жареных кузнечиков. К человеку, который готовит кузнечиков, у меня тоже нет никаких претензий. Это его дело. Не моё. Он же не пихает их мне в рот, вырывая из моих рук любимую булочку со взбитыми сливками. Проходя мимо его лавки, я ему улыбнусь. Просто так. Забавный тип. Я не считаю его лохом, идиотом, дебилом, петухом, мразью, извращенцем, гламурной тварью, продажной скотиной и т. д. Он просто жарит кузнечиков, которых я не ем. Даже этот странный для меня труд я уважаю просто потому, что так меня учили. Судя по комментариям, многих учили по-другому.

Мне кажется, свадьба — это такое занятие, когда люди друг друга уже так ***али окончательно, и им хочется какого-то праздника.

Я не делю песни на «с матом» и «без мата», я делю на хорошие и плохие.

Бороться с ленью – это глупо. Ее побороть невозможно. Только интерес. Если есть интерес, то лень становится незначительной величиной. А без интереса бороться с ленью невозможно.

— Ты как-то пытался эту чашку склеить? Вернуть отношения? [Сергей Минаев]
— Да, но бесполезно клеить чашку, если женщина задумала стащить весь сервиз.

Женщины, они как сигареты. Убивают. Поначалу, вроде даже как есть удовольствие, но потом оно тускнеет и остается только вредная привычка, не более. Зависимость. Да, конечно, лучше бросить. Совсем. Вредно. И женщин и сигареты. Но я по-прежнему люблю. Курить.

Я часто говорю «как хотите», потому что говорить «мне похер» некультурно.

Мне бывает порой трудновато, сформулировать что-то без мата…

Меня пугают люди, у которых есть твердые убеждения. Они никогда не рассуждают. Им все ясно. Мне — неясно. Когда я рассуждаю, я стараюсь не придерживаться никаких убеждений.

Патриотизм — это такая вещь, которая не требует знамен, на мой взгляд. Патриотизм — это тихое делание своего дела. Вот когда ты лампочку вкрутил в подъезде — это, ***ь, патриотизм, а когда ты ее разбил — это не патриотизм, все.

Я часто говорю «как хотите», потому что говорить «мне похер» некультурно.

Каждый период жизни уникален. Мало кто это понимает. Все пытаются дожить до какого-то возраста — а сейчас я начну! Каждая секунда уникальна. Никогда нельзя сказать: «Вот сейчас я состоялся». Ты состоялся, как только родился.

Многие вот так игнорируют мат, говорят: «Нет, не буду материться». А потом, ***к ситуация, а у него и слов нет.

Мне не нравится многое в этой стране, потому что я истинный патриот. Те, которым нравится всё в этой стране, наверное, ***ь, шпионы немецкие.

Все, кто к вам возвращаются, обязательно уже побыли с кем-то. Отсюда и все эти раскаяния «да лучше тебя нету» и т. д. И никто никогда не задумывался об одной вещи: человек вернулся к вам, не потому, что любит вас, или осознал какую-то ошибку. Он просто не нашел вам замену. А вот если бы нашел, то *** бы вы его увидели больше. Как говорится, не подфартило малость, вот и решил к проверенной «кормушке» возвратиться. И никто из этих возвращенцев не был один все время разлуки. Никто, ***ь. Возвратов быть не может. Это самообман. Не принимайте. Кто ушел — пусть ***ует навсегда.

Хорошие, в своем большинстве, люди злые, но они в этом не виноваты. Их довели. Вывели. ***али. Всем добра или вам ***ец, — вот их объединяющий транспарант.

Человек из мяса, он портится.

Я больше всего не люблю, когда говорят за народ. «Народ у нас хочет того-то». Какого чёрта ты говоришь за народ? Тебя делегировал кто-то? Меня никто не делегировал, и я не знаю, чего хочет народ.

Чем меньше твой культурный багаж, тем унылее тебе покажутся Платон, Библия да и вообще жизнь. Интерес пробуждается от знаний, а не наоборот.

Ну и кто тут хотел правды? Какие бесстрашные люди не побоятся взглянуть в её слепые глаза и прозреть? Разве есть среди нас такие? Вы разве знали её, видели хоть раз? То, что вы называете «правдой», всего лишь одна из версий, которая лично вам понравилась и больше ничего. То, что вам не по душе или не по мозгам, то автоматически становится неправдой, но неправдой только потому, что она вам не по вкусу и уму. Какая же это правда, если непременным её условием стать таковой является понятность и удобность для вашего переваривания? Правда ваша — это всего лишь то, что логично, то есть соответствует вашей логике, удобно голове и может в неё уместиться, всё остальное — неправда. Правда?

Водка выполняет функции перезагрузки. Если я напиваюсь в умат, то отрешаюсь: пьянка как маленькая смерть. А пить — целое искусство. Я не встречал непьющих приличных людей. Если человек не пьет вообще, для меня он неприличный. Я не могу найти с ним точек соприкосновения. Мне кажется, что у него за душой что-то не то. То ли разведчик, то ли боится.

Большому художнику удаётся впитать время, смешать его со своей кровью и выдать пространственно-временной концентрат, способный ловить блики вечности.

Гламур возможен только в том обществе, в котором нет истинных аристократов. Бывшие крестьяне, когда получают довольно много денег, становятся гламурными персонажами, тем самым пытаясь стать аристократами, но этого никогда не выходит. Поэтому они гламурные.

Сейчас все живут правдой. А истина *** никому не нужна.

Я вижу «Ленинград» как некое площадное искусство, народный театр, скоморошество, где главный герой — Петрушка. Он непредсказуем.

Советский Союз был абсолютно религиозным государством. И когда у людей исчезла вера, то оно и рухнуло, как любое религиозное государство. Жрецы этого храма перестали верить своим богам. Это на примере ацтеков можно посмотреть: как только вера закончилась — всё, до свидания все пирамиды.

У меня абсолютно чёткая гражданская позиция: пора открыть глаза. Не нужно их закрывать. Не нужно существовать в этих бесконечных дихотомиях, в которых бьётся русское сознание.

В 90-е годы Страна Дураков из «Золотого Ключика» стала самой востребованной метафорой жизни в России. На авансцену вышли Коты Базилио и Лисы Алисы различных мастей, население делилось на лохов и жуликов, тех кто смог одурачить, и тех, кто не смог быть одураченными. Спустя многие годы совершенно ясно, что Буратино и его друзья победили, наша реальность — больше не Страна Дураков, мы нашли золотой ключик и попали в нарисованный театр в каморке папы Карло. Нарисованный инстаграмовскими фильтрами и губной помадой, историями о красивой жизни и сладких мечтаниях. Символизм обрел реальность. Теперь он у каждого в инстаграме. Нарисованный успех, нарисованный смоки-айс макияж, нарисованный размер груди. Театр Артемонов, Мальвин и Пьеро без Карабаса-Барабаса. Собственный прекрасный театр.

Ну вот уже звенит капель, и постучался кто-то в дверь.
И что я слышу, приколись? «Откройте, это перепись!»
Э-эх, вас-то мне и надо!
Э-эх, пошли отсюда, гады!
Э-эх, всех не перепишете!Эй, государство, не скупись, почаще делай перепись!
И пусть статистика твоя, покажет то, что знаю я:
Э-эх, народ у нас весёлый,
Э-эй, с характером тяжёлым!
Перепись-перепись, все кругом перепились!

Самое точное описание русской жизни без мата невозможно. А чиновники выступают за неточность описания русской жизни. Сбивают, суки, прицел.

Отсутствие гражданской позиции — тоже гражданская позиция.

По сути люди не меняются. Изменился скорее ландшафт, нежели сами герои. Я проводил уже такие параллели, например, песня «Лабутены» — это по сути та же песня, что и «Валенки». То есть меняются названия, но ситуации остаются те же самые.

Джокондой можно восторгаться в подлиннике. А можно повесить репродукцию в своем туалете.

По своему мироощущению я командировочный. Я не очень понимаю, как это: приехать куда-то и чтобы не тебе заплатили, а наоборот. Это идиотизм. Я вышел из дома, я куда-то двигаюсь, значит, мне должны платить. Ты шевелишь булками, или, скажем, летишь в самолете, который может упасть, — неужели ты должен это делать за свои деньги?

Я против демократии в искусстве. Демократия нужна на рынке, где можно торговаться: помидоры по три или по пять? В искусстве только авторитаризм! Человек должен брать на себя ответственность, принимать решения и получать все выговоры и критику. Или славу.

Они [Владимир Путин и Алексей Навальный] причем равнозначны. Они просто едут на автомобиле, у которого нет руля. Что один, что другой, только это разные автомобили.

Уже морозы начались — ну где ж ты бродишь, перепись?
Полгода дома я сижу, в глазок с надеждою гляжу.
Э-эй, меня не посчитали,
Э-эх, опросничек зажали!С утра готовлюсь к интервью — читаю паспорт, водку пью.
И всё как будто зашибись, но где ж ты, дура-перепись?
Э-эй, растёт самосознание.
Э-эх, я требую внимания!

Достаточно посмотреть инстаграм любой телки – это блокнот начала позапрошлого века. Правда, тогда этим занимались аристократки, а сейчас это делают все кому не лень.

Вас там чего совсем накрыло?
Зовите срочно понятых!
Кто допустил свиное рыло,
В святая, так сказать святых?
Пишу на нервах, плохо аж.
Как в театр и с такою рожей?
Он матерщинник и алкаш,
Пускать не далее прихожей.
Он негодяй каких не сыщешь,
И взгляд типичного жулья.
Как получил он те деньжищи?
О господи, так это ж я…

Злость, впрочем, как и очарование, штука непродуктивная, она закрывает глаза и отключает мозги. А любовь – она и строить, и жить помогает. Прямо как песня.

Культура — это очень тоненький слой, который прикрывает наше звериное нутро. Любой человек, у которого руки не по локоть в крови, наверное, он всё-таки культурный.

Кстати, ларьков на Невском нет. Слухи о том, что на Невском есть какая-то водка, сильно преувеличены. Там везде виски, причем не элитный, а довольно себе средненький.

Времена классные, неожиданные. Нисколько не мрачные, а, скорее, туманные. А мне это всегда нравится. Мне всегда нравится, когда непонятно, что будет.

Я постоянно пребываю в творческом кризисе. И мне это очень нравится. Выходить не нужно. Все закономерно: занялся творчеством — получи перманентный творческий кризис.

Я противник свободы слова. Свобода слова нужна тем людям, у которых есть свобода мысли. А у кого нет свободы мысли, нефиг им и выступать.

От спорта все болезни. Это жизненная практика показывает. Нет ни одного здорового спортсмена. Всё это чушь. У всех переломы, у всех какая-то херня. А все мои друзья-алкаши живы и прекрасно себя чувствуют.

Я вообще не люблю праздновать вместе со всей страной. Я бы отменил выходные и праздники. Не работать должен только я. Коллективное пьянство я не люблю.

Они собирались закручивать гайки, но они забыли, что болты-то все спизжены!

Непьющие люди вообще странные. Они либо разведчики, либо упыри. Либо уже завязали и это отдельная история.

Женщин всего типов пять. И к каждому я отношусь с должным пиететом. Все зависит от количества выпитого, настроения и погоды. А вообще, нужно знакомиться со всеми — на всякий случай!

Самое удивительное, что люди, которые лезут в «Инстаграм», надеются, по какой-то неведомой наивности, получить там правду, реальность. Им будто мало реальности в реальности. Им ещё в «Инстаграме» её подавай.

У нас бесконечно ищут виноватых. Никто не занимается собой. В том, что ты такой ущербный, виноват сосед.

Смотрите, какие огромные производства задействованы на то, чтобы удовлетворить спрос только телок. Это гигантский рынок. Если бы не телки, может быть, и не было бы ни моды, ни музыки… А в конечном итоге и войны.

В немецкой порнографии 80-х годов была такая прелюдия: молодой человек у бассейна. Он стоит, что-то убирает, дамочка сидит в шезлонге. И в телевизоре показывают только эту прелюдию, а чем это заканчивается — не показывают.

Если меня когда-нибудь спросит, что я сделал для русской культуры, по-серьезному, без шуток, я скажу, что вернул ей страсть. То самое дионисийское начало, которое у нас предпочитают не видеть и замалчивать. Любовную горячку, алкогольное безумие, похотливую ярость я живописал в своих крикопеснях. Те вулканические эмоции, без которых нет и не бывает человека сложного, стихийного.

Жизнь каждого человека — фильм, который снимается по сценарию не нами придуманному. Его потом оценит Главный Продюсер. Думаю встреча с ним будет любопытной.

Мне бывает порой трудновато, сформулировать что-то без мата…

Свобода в России всегда находится примерно на одном и том же показателе, просто кто-то готов рисковать, а кто-то – нет. И никогда не было по-другому.

Если бы я горел желанием примкнуть к каким-нибудь силам, то примкнул бы. Просто я не люблю стаи. Стаи — это несвобода. А я все-таки за личную свободу. Мне всегда хочется находиться в состоянии выбора. Когда я выбор уже сделал, то в состоянии выбора я находиться уже не могу.

Мне власть не нравится. Но я не знаю, кто мне больше не нравится — власть или народ. Они, сука, достойны друг друга.

Фейсбук — истеричная среда. Люди там находятся в какой-то бесконечной истерике. Не важно, по какому поводу, главное — истерит­ь. Я истерику люблю на сцене, а не в жизни.

Я не делю песни на «с матом» и «без мата», я делю на хорошие и плохие.