Цитаты про зверя

Просто непонятно, зачем людям даются такие силы и стремления, которых некуда употребить. Всякий зверь ловко приспособлен природой к известной форме жизни. А человек… не ошибка ли тут какая-нибудь? Просто сердцу и уму противно согласиться в возможности того, чтобы прекрасные силы и стремления давались людям для того, чтобы они разъедали их собственную грудь.

Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.

Звери не умеют сравнивать. Они принимают все как есть.
Янн Мартел, «Жизнь Пи»

… Душа человеческая вечно жаждет большего. Душа не может жить одними лишь удовольствиями и тщеславием. Если ей не дать иной пищи, она, подобно дикому зверю, сперва терзает других, затем самое себя.

«Рад, что ты такая».
Какая? Жестокая?
«Ты — зверь. Живешь по нашим законам. Достойная. Не оставляешь за спиной врагов. Живешь сегодня. Сильная. Гордая». — мотнул он хвостом.

Страх бывает разный. Не верьте тем, кто говорит, что страшнее всего — неведомая, непонятная, таящаяся невесть где опасность. Страшнее всего вещи зримые и грубые — холодная сталь клинка у горла, бесконечная тьма внутри пистолетного ствола, тяжёлый запах навалившегося зверя, врывающаяся в горло солёная вода, отозвавшийся хрустом на шаг дощатый мостик через пропасть.
И только потом будет место для слов «я не люблю тебя» и «надо оперировать», для чего-то сопящего и ворочающегося в темноте, для кладбища в грозовую ночь, для первого прыжка с парашютом, для угроз «мы тебя ещё найдём, да?».

И зверь так не терзает добычу, как море. Вода выпускает когти. Ветер грызет, волна пожирает: морские валы-челюсти. Они рвут на куски и дробят. Удар океана подобен удару львиной лапы.

Время сжигает годы и людей, сжигает само, без помощи Монтэга. А если он, Монтэг, вместе с другими пожарниками будет сжигать то, что создано людьми, а солнце будет сжигать Время, то не останется ничего. Всё сгорит.Шире открой глаза, живи так жадно, как будто через десять секунд умрешь. Старайся увидеть мир. Он прекраснее любой мечты, созданной на фабрике и оплаченной деньгами. Не проси гарантий, не ищи покоя — такого зверя нет на светеЕсть преступления хуже, чем сжигать книги.

Нужно развивать воображение ребенка, в конце концов это и есть цель всякого воспитания. Да, так: воображение — цель, а трезвый ум и разумное поведение — основа. Отсутствие воображения — это возврат к животному состоянию; испорченное воображение — похоть и трусость; но благородное воображение — это бог, вернувшийся на грешную землю. Ребенку надо и помечтать, побывать в мире сказок, порадоваться всяким забавам и чудесам, — на то и детство. Но главной пищей воображению должна стать сама жизнь во всем ее великолепном разнообразии. Пусть ребенок узнает, как люди путешествовали, открывали новые земли и после многих подвигов и приключений завоевали весь мир; нужны рассказы о животных, умно написанные и отлично изданные книги о зверях, птицах и растениях, о пресмыкающихся и насекомых, о заоблачных высях и о тайнах морских глубин; и еще ребенок должен знать историю и географию всех государств, какие когда-либо существовали; нужно дать ему карты и рисунки, пускай узнает историю всех племен, изучит их нравы и обычаи. И еще дадим ему книги и картины, которые развивают чувство прекрасного; тончайшие японские гравюры заставят его полюбить тончайшую прелесть птицы, ветки, опадающих лепестков, а живописцы Запада научат ценить красоту мужчин и женщин, прелесть натюрморта и ширь пейзажа. Нужны книги о зодчестве, пусть учатся строить дома и дворцы, обставлять комнаты и воздвигать города.

Белый кот символизирует серебряную луну, заглядывающую в углы и расчищающую небо для нового дня.
Белый кот — «очиститель» или «зверь, который сам себя чистит», на санскрите его называли margaras, это означает «охотник, идущий по следу; следователь; ищущий бесследно пропавших».
Белый кот — охотник и убийца, его путь озарен серебряной луной. Все темные, потайные уголки и существа обнаруживаются в этом неумолимо нежном свете.
Ты не можешь отказаться от своего белого кота, потому что твой белый кот — это ты сам.
Ты не можешь скрыться от своего белого кота, потому что твой белый кот прячется у тебя внутри.

Человек который живет как зверь в поисках добычи, почти всегда и умирает в одиночестве, не оплакиваемый своими собратьями.

— Там инструкция есть?
— Какая инструкция?
— Где сказано, как его вырубить!
— Зачем клеить такие инструкции на капканы?!
— Звери ведь читать не умеют, идиот!

Тот, кто становится зверем, избавляется от боли быть человеком.

Чтобы завоевать мужчину, женщине достаточно разбудить самое дурное, что в нем есть. Ты делаешь из мужчины бога, и он тебя бросает. Другая делает из него зверя, и он лижет ей руки и не отстает от нее.

Человек — существо странное… Один мудрец назвал его «играющим зверем». Человек все превращает в игру. Любые отношения между людьми, любые ценности и даже объекты веры — все постепенно становится игрой, пьесой, где прописаны не только реплики и роли, но даже сами характеры героев, их сущности.
Несколько репетиций, а дальше — пожизненные гастроли. Пожизненные. Повторы, повторы, повторы. Но, заигрываясь, человек теряет не только свою индивидуальность, самого себя, но и ощущение жизни. Но потерять себя — значит умереть. И он умирает, физически оставаясь живым.
Начав играть однажды, человек уже не может остановиться. Он играет снова и снова. А в какой-то момент ему начинает казаться, что все — это игра, а игра — это все. И тогда он решает: без игры ничего не выйдет — все на ней держится, она включает в себя абсолютно все. Не выйдет…
Но не выходит как раз из-за этой самой игры — вот то, чего человек не понимает.

Одиночество поглощает душу, когда нас покидает самый родной и близкий человек. Тогда мы становимся словно звери, загнанные в клетку. Начинаем бросаться на стены и выть на лун

Я жив покуда я верю в чудо,
но должен буду я умереть.
Мне очень грустно, что в сердце пусто,
все мои чувства забрал медведь.
Моя судьба мне не подвластна,
любовь моя как смерть опасна.
Погаснет день, луна проснётся
и снова зверь во мне очнётся,
забрали чары души покой,
возник вопрос: кто я такой?

А любовь — это клетка. Я опять загнан в угол,
Как беспомощный раненый зверь.

В мире, который создал не он, но сквозь который он идёт так, словно это его творение… Наполовину человек, наполовину зверь. Я не знаю, что он такое, но, чем бы он ни был — он дикий, он опасный, и имя ему — Слэш.

Невежда без души — зверь.

Всякий, кто любит одиночество, – либо дикий зверь, либо Господь Бог.
Ф. Бэко

Она погружается в сон. Реальности больше нет. Есть только мир сновидений, который становится для неё реальностью. Мир сновидений, похожих на те тревожные сны, которые она видела в детстве. Когда она бежала куда-то как будто сквозь дремучий лес или сумрачный лабиринт, а за спиной слышался топот копыт какого-то огромного зверя – страшного и безумного существа, которое догоняло её и в конце концов настигало, как бы она ни петляла и ни запутывала следы.
Разум бодрствующего человека воспринимает идею сна и сновидений. Но для спящего нет пробуждения от сна, нет реального, нет здравого смысла. Есть только один сумасшедший сон, исполненный кричащего страха.

Все можно забыть: оскорбления, обиды, несправедливости, но унижения не забывает ни один человек, это в человеческой натуре. Звери преследуют друг друга, дерутся, убивают, поедают, но не унижают. Только люди унижают друг друга. И ни один человек своего унижения не забудет и тому, перед кем унижался, никогда не простит. Наоборот, всегда будет его ненавидеть.
Анатолий Рыбаков, «Дети Арбата»

— Я тут расписал все затраты, связанные с устранением дорогого друга. Так, обычно устранение обходится в пятьсот фунтов, но вам придется добавить еще сотню, поскольку Томми Шелби, как и я, принадлежит угнетенным. Также нужно накинуть еще сотню, потому что его брат дикий зверь и он придет за мной. И, кроме того, придется добавить еще сто фунтов, потому что вы, друг мой, сраный макаронник. И вы тоже. Кроме того, нам предстоит довольно грязное дело, как я уже обмолвился. Мне понадобится еще пятьсот фунтов, потому как я уже сказал, Томми Шелби мой очень-очень близкий друг. Сумма здесь, черным по белому, прошу.
— Мистер Соломонс, я буду с вами откровенен, я не прошу вас убивать кого-либо, у меня есть верные люди. Вы проведете моих парней и поставите возле ринга, как секундантов.
— Чтобы быть моими секундантами им, прежде всего, нужно быть евреями. И для этого им нужно сменить свою врожденную итальянскую заносчивость на еврейский дух абсолютной уверенности. Мой добрый друг Томас Шелби заметит разницу.
— Сейчас на нашей старой родине Италии евреи, ваши соплеменники, вынуждены выдавать себя за итальянцев.
— Вам придется добавить еще сотню за свое скотство.
— Вы привезете моих людей в Бирмингем?
— Еще одно условие. Вашим парням надо сделать обрезание, а то Острые козырьки проверят.

Если бы все звери на экваторе умели говорить комплименты, День Благодарения и Хеллоуин праздновали бы вместе.

Зверь, который однажды попал в капкан, впредь внимательно следит куда ступает. Прежде чем связать свою жизнь с кем-то, гляди в оба.

Сигнал был подан бледной вспышкой молнии, и тотчас же туча с воинственным грохотом обрушила на землю водные потоки и стала поливать поезд мокрым пулемётным огнём. Окна плакали под метким обстрелом больно бьющего града, паровоз сдался на милость победителя и опустил своё дымное знамя. Ничего не было видно, ничего не было слышно — только капли, перебивая друг друга, торопливо барабанили по стеклу и металлу, и поезд, спасаясь от ливня, бежал по блестящим рельсам, словно преследуемый зверь.

Не будите во мне зверя. Проснется — спать так просто не уложите

Жить со зверем внутри не так уж и плохо!

Какой пассаж, какая смелость:
Перед комиссией разделась.
Актрисой стали Вы теперь,
«Мой ласковый и нежный зверь».

Тупайи (напоминающие наших обычных белок) сидят по нескольку часов в день рядышком, прижавшись. Без малейшего сексуального подтекста.
Читая о тупайях и рассматривая фотографии, где они нежно прижимаются к друг другу, я подумал: кто же более странный, люди или звери?

Какой бы ни был сильный человек, или зверь, забота нужна всем, особенно, когда этот сильный человек «ломается». Нужны теплые руки, их ласковое прикосновение, добрый взгляд, молчаливое единение и надежная защита. Склонить голову пред тем, кому ты доверяешь, не стыдно, только найти «своего человека» дано, наверное, не каждому. Мы ошибаемся, испытываем боль, а потом, застегиваясь на все пуговки внутри себя, из-за страха испытать это снова, часто упускаем что-то действительно важное. Играя роли, забываем о простых эмоциональных потребностях и пытаемся доказать самим себе, что это лишнее бремя.

Займись этим зверем. Только будь осторожна: собака не стерильна.

Нет человека, в котором не было бы чего-нибудь ненавистного, в котором не был бы скрыт лютый зверь, но лишь немногие честно говорят, как они справляются с этим лютым зверем

Пряный запах темноты,
Леса горькая купель,
Медвежонок звался ты,
Вырос — вышел лютый зверь.

Проблема в том, что живёт наш «зверь» (мозг) в мире культуры и общественных отношений, а тут всё наоборот: ты побеждаешь только в том случае, если действуешь с запасом и на опережение.
Мы не были созданы природой для жизни в культурной среде. Именно поэтому нас дрессируют и воспитывают так, как ни одному другому животному даже в страшном сне не привидится.

Художники часто изображали Главную добродетель Благоразумия – Мудрость, как морского зверя, бороздящего морские пучины. Вероятно, это проистекает из особенности человеческого восприятия моря, как источника жизни и безграничного родника благоразумия и мудрости.

Он, я знаю, не спит, слишком сильная боль,
Все горит, все кипит, пылает огонь.
Я даже знаю, как болит у зверя в груди,
Он идет, он хрипит, мне знаком этот крик.

— Этот зверь, он был во мне и все еще там, я его чувствую.
— Если бы не тот зверь, меня бы сейчас здесь не было. То, что он сидит в тебе, не делает тебя животным. Умение выпустить его в нужный момент делает тебя мужчиной.

Опасно быть зверее зверя.

Туман вроде бы защищает от зверя, но он словно яд, как раковая опухоль, наполняет нас тьмой и безумием.

– Человек ты или зверь, различий нет. Пока у твоего сердца есть друг, ты всегда сможешь обрести внутренний мир.
– У тебя крыша поехала, старик! Таких, как ты, на земле больше нет!
– Нет? Думаю, ты ошибаешься. Человеческая душа – как отражение в воде. Люди часто говорят или ведут себя наперекор своим истинным чувствам. Хотя, на самом деле, все людские сердца желают обрести связь и понять друг друга. То же и со зверьми.

Каждый день мы встречаем людей, без которых мир был бы лучше, но мы не убиваем их. Мы должны быть лучше, чем звери.

Если сын твой вышел из отроческого возраста дерзким и бесстыжим, склонным к воровству и лжи, сделай его гладиатором. Дай ему в руки меч или нож и молись Богу, чтобы он скорее был растерзан зверями или убит. Ибо если он останется в живых, то из-за его пороков ты погибнешь. Не жди от него ничего хорошего. Плохой сын пусть лучше умре

— Грэг! Там что, зверь?
— Эмм… Я нашел утку! Ты знаешь, как достать яйца из утки? Я голоден!
— Что насчет зверя?
— Зверь гонится за мной!
— Я не видел никакого зверя! У возницы кисель вместо мозгов! Ммм… кисель!

Целый год, Джонни, целый год несчастное чудовище лежит в пучине, за тысячи миль от берега, на глубине двадцати миль, и ждет. Ему, быть может, миллион лет, этому одинокому зверю. Только представь себе: ждать миллион лет. Ты смог бы?

Дикие звери ничего не носят, вот и я не буду!

Только в романах встречается дешевая фраза о том, что дух не сломить. Я знал хороших людей, которые были способны лишь на одно — выть как звери. Сломить можно почти любое сопротивление. Для этого требуются только достаточно времени и случай.

По-настоящему меня раздражают не правдолюбцы, а правда как таковая. Почему иные с ней так носятся? Разве кто-нибудь находил в ней поддержку и утешение, какие дарует нам вымысел? Поможет ли вам правда в полночный час, в темноте, когда ветер голодным зверем завывает в дымоходе, молнии играют тенями на стенах вашей спальни, а длинные ногти дождя выбивают дробь на оконном стекле? Нет. Когда холод и страх делают из вас застывшую в постели мумию, не надейтесь, что лишённая крови и плоти правда поспешит к вам на помощь. Что вам нужно в такой момент, так это утешительный вымысел. Милая, славная, старая добрая ложь.

Только ты всё шагаешь. Вперёд и вперёд.
Пусть погода совсем отдохнуть не даёт,
Может враг на обочине спрятаться где-то,
Будут звери всю ночь завывать до рассвета,
Прохудились ботинки, и руки болят –
Не подумаешь даже вернуться назад.
Дальше! Миля за милей, одна за другой!
И готов ты ко встрече с преградой любой!Не спастись от ошибок — и ты это знаешь.
Много странных существ по пути повстречаешь.
Так что чётко продумывай каждый свой шаг:
Осмотрительность – это совсем не пустяк!

В нормальных условиях, в естественной среде обитания, дикие животные никогда не станут калечить друг друга, ипсировать, воевать с детьми, зарабатывать себе язву желудка, страдать от навязчивых идей или ожирения, образовывать гомосексуальные пары или убивать друг друга. Не стоит лишний раз напоминать, что среди жителей города всё это не редкость. Но в этом ли разница между человеком и другими животными? На первый взгляд вроде бы да, но это заблуждение. Другие животные действительно могут вести себя подобным образом, но только в определённых ситуациях, а точнее когда их помещают в неестественные условия неволи. Дикое животное, находясь в клетке, демонстрирует все эти известные нам аномалии точно так же, как и наши сородичи. Совершенно очевидно, что город вовсе не каменные джунгли, а настоящий «людской зверинец». Сравнивать нужно не городского жителя и дикого зверя, а городского жителя и зверя в клетке.

Имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время. На все прочее мода: на умы мода, на знания мода, как на пряжки, на пуговицы. Без нее (без души) просвещеннейшая умница — жалкая тварь. Невежда без души — зверь.

Мы сошлись с врагом вплотную и дрались, как дикие звери, потому что англичане не сдавались; чтобы убедить англичанина сдаться, надо было его убить, да и то он еще сомневался. Так по крайней мере многие считали в те времена.

Когда Чарли заметил, что голос Сойера успокаивает малыша, они засели в палатке, и Сойер начал читать малышу статью из журнала «Top Gear»:
— Когда этот восьмицилиндровый зверь стартует, словно бешеный необъезженный мустанг, сладкое звучание его мотора можно услышать за километр…

Человечество стоит на полпути между богами и животными. Во времена Плотина это было правдой, но с тех пор мы стали ближе к зверям.

Мать, которая бросает своего ребёнка, не достойна этого звания — и зверь так не поступит

Мы не знали или забыли, что в каждом человеке и звере, в каждой птице живет маленький теплый солнечный зайчик.

…люди живут, как живет природа: умирают, родятся, совокупляются, опять родятся, дерутся, пьют, едят, радуются и опять умирают, и никаких условий, исключая тех неизменных, которые положила природа солнцу, траве, зверю, дереву. Других законов у них нет…

Теперь я связан со всем сущим, будь то живое или неживое. Мое сознание стало бесконечным и вечным. Мой взгляд простирается даже за пределы этой реальности. Я-дерево в первобытных джунглях, и звери неуклюже пробираются мимо него. Я-пожираемая плоть и зубы, которые вырывают ее у умирающего хозяина. Выглянув наружу, я вижу Зарю творения… даже когда я смотрю на его неизбежный конец. Каждый микроб и атом во Вселенной, с которым я делю существование. Я поднимаюсь по эволюционной лестнице вместе со всеми существами, которые когда-либо жили или будут жить. Мое сознание простирается от одноклеточных организмов до хищников верхнего эшелона и выше. Если это так, то я-часть тебя. Даже самые могущественные существа не могут избежать моего вторжения в их бытие. Как странно быть моей собственной матерью, баюкающей на руках мое прошлое «я». Даже когда я смотрю на свое собственное рождение, я вижу, как цивилизации Вселенной поднимаются и падают перед моим всевидящим взором. И я являюсь свидетелем того рокового момента, когда все заканчивается.

— Итак, кто объяснит: в чём разница между анимагами и оборотнями?..[Гермиона тянет руку] Никто? Я разочарован.
— Можно, сэр? Анимаг превращается в зверя по собственной воле, а оборотень обречён на это. В полнолуние, когда он перерождается, то уже не помнит кто он и может убить даже лучшего друга. И отвечает оборотень только за зов себе подобных.
— Вы дважды выступили без разрешения, мисс Грейнджер. Вы не можете сдерживать себя? Или Вы гордитесь тем, что Вы невыносимая всезнайка?
— [шёпотом] В чём-то он прав…

Переизбыток чувств убивает чувства. Если съесть слишком много любимого мороженого, потом не можешь на него даже смотреть, но если тебе навсегда заблокировать доступ к этому мороженому, будешь выть как раненный зверь, пытаясь его добыть.

В те долгие месяцы, когда дон посвящал его вне таинства фамильного промысла, Майкл как-то раз спросил:
— Каким образом тебе удавалось использовать такого неуправляемого зверя, как Люка Брази?
И дон объяснил ему.
— Бывают на свете люди, — сказал он, — которые ходят и просят — прямо-таки требуют, — чтобы их убили. Ты сам, наверно, замечал. Они скандалят за игорным столом, набрасываются на тебя с кулаками, если ты оставил царапину на крыле их машины, оскорбляют первого встречного, не утруждая себя вопросом, на что этот человек способен. Я наблюдал однажды глупца, который приставал к компании опасных людей, нарочно стараясь разозлить их, сам будучи при этом, что называется, с голыми руками. Люди этой породы топают по земле, вопя: «Вот он я! Убейте меня!» И в желающих, как правило, нет недостатка. Мы каждый день читаем про это в газетах. Естественно, что люди этой породы приносят и другим много вреда. Таким человеком был Люка Брази. Но с тем существенным отличием, что его-то очень долго убить никому не удавалось. Большей частью с этой публикой связываться нет расчета — однако личность, подобная Люке Брази, может в умелых руках стать грозным оружием. Понимаешь, раз он не страшится смерти — и, больше того, сам ищет ее, — то фокус состоит в том, чтобы сделаться для него тем единственным в мире человеком, от которого он смерть принять не хочет. Чтобы одного лишь он страшился — не смерти, но того, что может принять ее от тебя. И тогда он твой.

И бледнел я на кухне с разбитым лицом,
Сделал вид, что пошел на попятную —
«Развяжите! « — кричал, — «да и дело с концом!» —
Развязали, но вилки попрятали.Тут вообще началось — не опишешь в словах,
И откуда взялось столько силы в руках?
Я, как раненный зверь, напоследок чудил,
Выбил окна и дверь, и балкон уронил.

Если Один Самый Свирепый Зверь лишится своего дитеныша, он становится таким свирепым, как Два Самых Свирепых Зверя.

Мне кажется, в Рождество люди отмечают тот день, когда отделились от животных. Вместо того, чтобы жить бездумно и свободно, как птицы или звери, мы стали пленниками самих себя.

За этими рассуждениями я услышала, как кто-то вошел. Ну, как кто-то, жду только одного чело…кхм… оборотня.
— Я готов, — раздался мужской голос.
— Полностью? – и чего-то вздумалось мне пошутить?
Раздался шорох одежды.
— Теперь, да.
Не поняла. Медленно оборачиваюсь. Мам-ма. Теперь я поняла назначение «романтических» свечей и непонятного взгляда суккубы. Я, конечно же, знаю чем отличается мужчина от женщины, да и в интернете бывает на такооое наткнешься, уууу. Но увидеть перед собой впервые голого мужчину было неожиданно. Вот тебе и союзник. А лицо-то какое серьезное… Да, лицо! Мне вниз страшно смотреть. Ребенок я еще, потому что. А мне тут психику детскую нарушают различными предметами. Причем довольно большими предметами. Так, лицо я сказала! Злата, соберись, а то косоглазие заработаешь.
— Вам подходит, госпожа? Или у вас особые пожелания будут? – устав от моего молчания, спросил он.
Особые пожелания? А, он же оборотень. И прежде чем я сообразила, что делаю, выдала:
— А зверем можешь? – твою ж… язык мой, враг мой… какого?!?
По офигевающему выражению лица мужчины до меня дошло ЧТО я сказала. Мне же просто интересно на зверя посмотреть, а не то, что вы все подумали. Кажется, у меня начал дергаться глаз. И у него тоже.
— Нет, нет, стой! Я не то хотела сказать. Я для другого тебя позвала. Оденься, пожалуйста, — наконец совладала с собой я и, чтобы его не смущать, а точнее не смущаться самой, вновь отвернулась к окну. Опять шорох одежды. Тишина.
— Ты все?
— Да, госпожа.
— Оделся?
— Да, госпожа.
— Полностью?
— Да, госпожа, — в голосе уже чувствуется нехилое такое напряжение.
— Точно? – а вдруг обманывает?
— А вы проверьте, госпожа, — а голос-то какой язвительный.
А минут десять назад как в бой собрался.

Ты попал в этот город, как зверь в капкан; Даже если болит, то уже не уйти, но однажды ты выйдешь в ночной туман и увидишь небо в своей горсти..

– Герда, ты веришь в сверхъестественное?
– В барабашек, зеленых человечков и йети? Конечно. – Я насмешливо покивала головой. – А еще я знаю, что есть два страшных зверя – белочка и песец, которые появляются, когда человеческий организм находится в обычно несвойственных ему состояниях.

— А если ты заблудишься и на тебя нападут дикие звери? — не унимался рыжий, но я так и не могла понять, серьезен он или нет.
— Да, нападение зайцев станет самой нелепой гибелью за всю историю человечества.
— Есть же еще волки, — не унимался повар, настроенный, видимо, во что бы то ни стало помешать моему попаданию в лес.
— Ну, представь, я одна, заблудившаяся и голодная, в лесу… У волков просто нет шансов! Если ты всерьез обо мне беспокоишься, то лучше бы рассказал рецепт, как приготовить некрупного волка в походных условиях.

Дело — зверь живой и сильный, править им надо умеючи, взнуздывать надо крепко, а то оно тебя одолеет

Я говорил тебе о трёх хищных зверях. О трёх хищных зверях, овладевших человеческим духом. Это тигр, лев и волк. Один из них — тщеславие, второй — гордыня, третий же — зависть. Зачастую человеческая природа идёт на поводу этих эмоций; и ты никогда не сможешь избавиться от них. Стук твоего сердца каждый миг будет напоминать о том, что ты — человек. Ты же, Наследник, никогда не позволяй этим трём языкам пламени охватить тебя. Управляй ими сам. Вот тогда никто не сможет устоять против тебя.

По дороге Сэм неожиданно остановил друга и спросил:
— А что бы ты делал, если б этот зверь убил меня?
— Дрался.
— Но он бы убил тебя тоже, это ясно как божий день!
— Ну и что? Зачем мне жить, если моя жизнь куплена твоей смертью? — пожал плечами Джек.

Я понял, что в нашей системе вы – господин. В лесу господин – волк, оттого его боятся все звери. Но таких волков, как вы, я не боюсь. Я пережил самый страшный кошмар любого родителя – у меня отняли сына. Он исчез, на него всем наплевать. Я понял это, и страх пропал.

Женился и богат, стал человек солидный,
Глядит ягнёночком, — а право, тот же зверь.

— Я не согласен с оценкой русского эпоса, потому что главные герои в русском эпосе — это не богатыри, по крайней мере, в сказках… Иван — дурак! Который дурак только с точки зрения своих старших братьев — крестьян, он не занимается крестьянским трудом.
— Интеллигент? [Соловьев В. Р., ведущий]
— Не то слово, интеллигент! Он выходит, как Одиссей, победителем из каждой небанальной ситуации. А если мы возьмём зверей… Медведь, да! Это наш тотемный зверь. Но главный герой — это, конечно, лиса! Ясни, ясни в небе звёзды, мерзни, мерзни волчий хвост! Битый небитого везёт! Поэтому в русском эпосе интеллект, ум, занимает не ниже, по крайней мере, позицию, нежели богатырская сила, где тоже среди богатырей есть своего рода интеллигент — Алёша Попович.

Я мало что знаю о жизни. Мне больше всего нравится, что в ней есть звери, большие и маленькие, что в ней есть звёзды, выпукло и сверкающе смотрящие на меня с ясного неба, что в ней есть деревья, прекрасные, как картины, и ещё многое и многое.
Юрий Олеша, «Ни дня без строчки»

Страшнее буйного мужика зверя нет.

— Птицы съедают тысячи улиток ежедневно. Некоторые из этих улиток выживают после переваривания и выясняют, что перелетели через весь мир…
— … В животе зверя.

Нагляделся я на семейные картины; стыдиться-то тут некого, люди тут нараспашку, без церемонии. Homo sapiens — какой sapiens, к черту! — ferus, зверь, самый дикий, в своей берлоге кроток, а человек в берлоге-то своей и делается хуже зверя…

Весна юности все еще не закончена! Рано терять надежду! Возможно, мы не всегда в состоянии сделать то, что хотим сделать… но если мы бы делали лишь то, что хотели сделать, то не начали бы никогда… Так было с моими вызовами тебе. И это ни в коем случае не блеф храбрости или отваги. Дни зеленого зверя Конохи подходят к концу. Пришло время стать алым зверем.

Душный мир. Неблагоприятный, болезненный мир. Весь он какой-то неуютный и тоскливый, как то казенное помещение, где люди со светлыми пуговицами и плохими зубами вдруг ни с того, ни с сего принялись вопить, надсаживаясь до хрипа, и Гай, такой симпатичный, красивый парень, совершенно неожиданно принялся избивать в кровь рыжебородого Зефа, а тот даже не сопротивлялся… Неблагополучный мир… Радиоактивная река, нелепый железный дракон, грязный воздух и неопрятные пассажиры в неуклюжей трехэтажной металлической коробке на колесах, испускающей сизые угарные дымы… и еще одна дикая сцена — в вагоне, когда какие-то грубые, воняющие почему-то сивушными маслами люди довели хохотом и жестами до слез пожилую женщину, и никто за нее не заступился, вагон набит битком, но все смотрят в сторону, и только Гай вдруг вскочил, бледный от злости, а может быть от страха, и что-то крикнул им, и они убрались… Очень много злости, очень много страха, очень много раздражения… Они все здесь раздражены и подавлены, то раздражены, то подавлены. Гай, явно же добрый симпатичный человек, иногда вдруг приходил в необъяснимую ярость, принимался бешено ссориться с соседями по купе, глядел на меня зверем, а потом так же внезапно впадал в глубокую прострацию. И все в вагоне вели себя не лучше. Часами они сидели и лежали вполне мирно, негромко беседуя, даже пересмеиваясь, и вдруг кто-нибудь начинал сварливо ворчать на соседа, сосед нервно огрызался, окружающие вместо того, чтобы успокоить их, ввязывались в ссору, скандал ширился, захватывал весь вагон, и вот уже все орут друг на друга, грозятся, толкаются, и кто-то лезет через головы, размахивая кулаками, и кого-то держат за шиворот, во весь голос плачут детишки, им раздраженно обрывают уши, а потом все постепенно стихает, все дуются друг на друга, разговаривают нехотя, отворачиваются…

Возможно, вы убьёте меня, но однажды зверь придёт и за вами.

Единственный, кто может понять зверя, — это другой зверь.

Легко ли быть Богом? А ты попробуй. Сначала полюби. Легко любить добрых, щедрых душой, умных, красивых, интересных и талантливых. Хотя бы близких по духу. А ты полюби убийц, воров, шлюх, полюби тех, кто идет по головам и плюет в душу, полюби тех, кто плодит низость и бьет в спину, полюби тех, кто предает друзей и лжет в лицо. Полюби тех, кто избивает бездомных собак, полюби тех, кто унижает слабого, просто потому, что он сейчас слабее. Полюби, зная, что ничего не изменится, и эти люди не станут лучше благодаря твоей любви. Они сожгут, распнут, даже не добьют до конца, бросив мучиться. А ты прости. Все прости и продолжай любить. Искренне, не щадя себя, глубоко, как любят идеал, как матери любят сыновей, как женщина любит мужчину, как скрипач любит свою скрипку, как способен любить только Бог. Когда этого станет мало — распахни грудь. Пусть твоя душа станет проходным двором для каждой боли, каждой беды. Для любой судьбы, уже потерянной в бездне времен или только грядущей. Любишь? Чувствуешь себя героем? Уже видишь образ светлого мученика, страдающего в любви за все пропащее человечество? Выкинь такую любовь на помойку, мазохист, и полюби снова. Вне добра и зла, вне разделения мира на принципы человеческой морали хорошо и плохо, вне сытого счастья зверя и импульсной невралгии боли. В осознании вечной гармонии сущего, лишенного тех ошметок чувств, которые таскает каждый человек и пытается приделать к каждому камню, каждой травнике и ко всем себе подобным. Выйди за рамки суждения по себе. Начни, пожалуй, с этого, потом возвращайся, расскажу, что делать дальше. И тогда уже ты мне расскажешь, легко ли быть богом. И поверю я тебе только тогда, когда ты улыбнешься и скажешь — легко.

Зверь знает всё, но не может сказать. Человек может сказать, но ничего не знает.

Человек должен быть поистине отважным и даже опасным, чтобы победить свирепого зверя.

Я поняла одну вещь: с другим у меня было «р», буква, которую я предпочитала, — самая я из всего алфавита, самая мужественная: мороз, гора, герой, Спарта, зверь — все, что во мне есть прямого, строгого, сурового.
С Вами: шелест, шепот, шелковый, тишина — и особенно: cheri.
…
Но это случается со мной так редко, так никогда. Я все время боюсь, что я грежу, что вот сейчас проснусь — и снова гора, герой…

… охота захватывает не тогда, когда бьешь зверя, а когда оставляешь ему жизнь.

Пей там, где конь пьет. Конь плохой воды не будет пить никогда. Стели постель там, где кошка укладывается. Ешь фрукт, которого червяк коснулся. Смело бери грибы, на которые мошкара садится. Сади дерево там, где крот землю роет. Дом строй на том месте, где змея греется. Колодец копай там, где птицы гнездятся в жару. Ложись и вставай с курями — будешь иметь золотое зерно дня. Ешь больше зеленого — будешь иметь сильные ноги и выносливое сердце, как у зверя. Плавай чаще — будешь себя чувствовать на земле, как рыба в воде. Чаще смотри на небо, а не под ноги — и будут твои мысли ясные и легкие. Больше молчи, чем говори — и в душе твоей поселится тишина, а дух будет мирным и спокойным.

В каждом человеке скрывается зверь, и он вырывается наружу, если вложить человеку меч в руку.

Человек — это зверь, который подыхает. Но если у этого зверя появляются деньги, он начинает покупать, покупать, покупать. Я думаю, единственная причина того, что он покупает всё подряд — это безумная надежда купить себе вечную жизнь.

Мы, зоологи, обычно говорим: самый опасный зверь в зоопарке — Человек. В общем, это значит, что наш вид, превратившись в ненасытного хищника, глядит на мир, как на добычу.

Боль — это рычаг, которым заставляешь подчиняться любого сильного и хищного зверя.

Змея скользила меж камней;
Но страх не сжал души моей:
Я сам, как зверь, был чужд людей
И полз и прятался, как змей.

Отец учил меня, что в жизни превыше всего долг и честь. Человек, не умеющий держать слово, ничем не лучше дикого зверя…

Смелость без совести подобна дикому зверю.

— Не верьте ему — звери предатели. Только повернетесь спиной, он вам и засадит!
— Не сможет, ведь он стерилизован.

на городской помойке воют собаки
это мир в котором ни секунды без драки
Бог сделал непрозрачной здесь каждую дверь
чтобы никто не видел чем питается зверь

Его я слышу, ему я верю, он пахнет желтым предобрым зверем, конями, Пушкиным, Петром Первым и алым парусом на заре.

Армия — это огромный прожорливый зверь, пожирающий все на своем пути.

Песчаное море поражало своей бесконечностью и непрестанным движением, а кочевники укрощали пески, как дикого зверя, в то же время испытывая благоговейный ужас, как перед жестоким тираном.

Иногда я действительно не хочу кого-то ранить. Но спроси себя, встретившись с диким зверем, можешь ли ты гарантировать, что он никогда тебя не укусит?

Моя жизнь – безжалостная, как зверь.

Приближается вечер. В это время зверь ищет одиночества, а человек общества.

Нет зверя настолько дикого, чтобы он не отзывался на ласку.

Все парни — звери. Только кто—то котик, а кто—то козёл.

Все парни – звери. Только кто-то котик, а кто-то козёл.

За цыпленка и курица лютый зверь.

Душа человека — своеобразный сплав бога и зверя, арена борьбы двух начал: одно — частичное, ограниченное, эгоистическое, а другое — всеобщее, бесконечное и беспристрастное.

Я как зверь зализываю раны… И как кофе растворяю горе… Пахну счастьем, южным солнцем и кальяном… Приезжай! Скучаю! (подпись) МОРЕ

Всё в мире кроме людей по своей природе находится в равновесии. Что бы ни делали ветер и море, земля и солнце, звери и растения — это всегда хорошо и правильно. Они не нарушают общего закона. И только людям дана сила повелевать миром и друг другом. Нам недостаточно просто жить как другим существам, а надо учиться сохранять равновесие.

Птицы и звери, цветы и деревья взывают к человеку: сбереги, сохрани, где стоишь, где живешь, — на расстоянии взгляда и голоса, хотя бы на расстоянии вытянутой руки.

Мечтали добить зверя и его берлоги.

Больно — не уметь прощать. И больно — прощаться. И разрывают человека напополам жестокие звери — гордость и любовь.

Многие говорят, что любят зиму, но на самом деле им нравится просто своя защищённость от зимних бед. Людям не нужно искать еду. У них есть печки и тёплая одежда. В морозы люди не гибнут, а только сильней ощущают надежность жилищ и свое превосходство над всем животным миром. Совсем по‑другому относятся к холодам птицы, звери и бедняки. <…> Для кроликов зима остаётся тем же, чем она была и для средневекового человека, — временем забот, которое собственная сообразительность делает вполне сносным и не лишенным своих удовольствий.

Может, этот зверь хороший, только очень уж большой…

Не будите во мне зверя – я мяукать не умею!

— Осень на дворе, а осенью человек, как все звери, будто уходит в себя. Вон и птицы уже улетают — посмотрите, как журавли летят!
— говорила она, указывая высоко над Волгой на кривую линию черных точек в воздухе.
— Когда кругом всё делается мрачно, бледно, уныло, — и на душе становится уныло… Не правда ли? Иван Гончаров

Только другой зверь способен по-настоящему понять зверя.

Пугали нас врагами, супостатами и неприятелем. В России живем, где дурак самый страшный зверь издревле. Экологию разрушили, державу разворовали, нравственность уничтожили. Недруги на такое не способны.

А весной я в несчастья не верю И капелей не боюсь моросящих. А весной линяют разные звери, Не линяет только солнечный зайчик.

Звери, живя вместе с нами, становятся ручными, а люди, общаясь друг с другом, становятся дикими.

Лучше смерть, чем жизнь зверя тому, кто родился человеком.

… когда бьешь зверя только ради охотничьей страсти и азарта, то это немногим отличается от настоящего убийства.

Тот, кто находит удовольствие в уединении, либо дикий зверь, либо Бог.

Или тут и зверь ни при чем, и все проклятие вовсе не в том, что человек человеку зверь, да еще и бешеный, а в том, что человек человеку бревно. И сколько ни молись ему, не услышит, сколько ни кличь, не отзовется, лоб себе простукаешь, лбом перед ним стучавши, не пошевельнется: как поставили, так и будет стоять, пока не свалится либо ты не свалишься.

— Мы столь развиты, но наши животные инстинкты постоянно напоминают нам, кто мы на самом деле. — Мужчины — звери. А женщины — демоны в ночи.

Человек, у которого нет культуры, перестает быть цивилизованным животным и превращается в дикого зверя.

Чудовища, порожденные разумом, куда страшнее тех, что существуют на самом деле. Страх, сомнение и ненависть искалечили куда больше людей, чем дикие звери.

Не закостенеть, но и не размякнуть, стоять на страже, но не стоять на месте, быть гибким, но непреклонным, быть львом или орлом, но не быть зверем, не быть односторонним, но в то же время и не стать двуличным – ох, и трудная же это задача!

— Я не болен, — сказал полковник. — Просто в октябре я чувствую себя так, будто мои внутренности грызут дикие звери.

Индейка — единственный зверь хитрее человека.

Не делайте из мужчины бога – он будет вытирать о вас ноги, делайте из него зверя и он будет лизать вам руки

Если б знал человек, какой зверь в нём спит.

Если мужчина уверен в себе, он может быть абсолютно любым! Идти вразрез со всеми канонами красоты, доброты, силы… Известны случаи, когда женщины любили мужчин, на которых бы и дикий зверь не посмотрел!

Птица уже не влетает в форточку.
Девица, как зверь, защищает кофточку.

Люди, живущие только своими чувствами, — это звери.

Ты от зверей отличен слова даром —
Но лучше зверь, коль ты болтаешь даром.

Диких зверей можно не бояться, нужно бояться плохого друга. Ибо дикий зверь ранит только тело, а плохой друг ранит душу.

Нет зверя ужаснее на свете, чем девушка, бросающая курить на диете во время месячных.

Среди добрых — я добрый. Среди зверей — я зверь.

Шире открой глаза, живи так жадно, как будто через десять секунд умрешь. Старайся увидеть мир. Он прекраснее любой мечты, созданной на фабрике и оплаченной деньгами. Не проси гарантий, не ищи покоя — такого зверя нет на свете.

Писатель — дикий зверь, запертый в клетке наедине с собой. Он выглядывает — или не выглядывает — наружу в зависимости от того, находится ли у него на это время.

Нельзя давать людям бессмертие, если они всего лишь звери.

Обыкновенные люди не выносят свободы, боятся ее больше, чем смерти, и, совершив преступление, падают под бременем раскаяния. Только герой, избранник судьбы, имеет силу вынести свободу – переступает закон без страха, без угрызения, оставаясь невинным во зле, как звери и боги.

Один человек разумен, в то время как толпа — неуправляемый зверь.

Любить меня – нельзя…
Я ни к кому не прихожусь. Рассуждаю, а в сердце зверь и ест моё сердце. Не люблю никого, когда у меня боль. Не люблю – но всех жалею.

Если ты проникнешься известным основоположениями и отдашься служению рузуму, то через десять дней покажешься богом тем, кому теперь кажешься зверем и обезьяной.

Битва с брендированным промо — зверем как иллюстрация конца человеческой цивилизации. Люди против брендов: осталось только трахнуть манекен в витрине ЦУМа.

Вовсе беда, если не на кого обратить ласку и жалость; зверя дикого напугаешь.

— И в минуту слабости я прошу Деву Марию дать Чарли покой и его страданиям.
— Но зверю, ты знаешь, отказано в бессмертии.
— Я знаю, мой отец.
— И всё же нарушаешь закон.
— Я слаб и грешен.
— Что ещё?
— Имею грех. Женщину, которая открыла шоколадную лавку…
— Джульетт Бинош?
— Сказала купить шоколадные ракушки для женщины, которая мне нравится… и потом я стал думать о ней…
— В ваши годы?! Думать?!
— Да… да…
— И что ты делал в шоколадной лавке в великий пост?!
— Это было.. было.. было для Чарли…
— Опять ты нарушил закон!
— Но ведь если у Чарли нет души, значит, он может и не поститься? Разве не так, мой отец?
— Десять Аве Мария, десять Отче Наш.

Я не тот монстр, которым хочет видеть меня он. Я не человек, и не зверь. Я что-то совершенно новое. И у меня собственные правила.

— Ведь деньги делают человека зверем, не так ли?
— Да, равно как и отсутствие денег.

У него возникло ощущение полной безысходности, наверное, нечто подобное чувствует зверь, загнанный охотниками в нору.

Я приучал себя смотреть на эту жизнь как на какой-то переход, который не имеет ничего общего с моим внутренним я. Все совершалось помимо моей воли, а я, как ученый зверь, только отвечал на то, что делалось. Заботы убивают так же, как дизентерия, от них надо держаться подальше…

Страсть — зверь! Голодный нападает бездумно, безрассудно он берет свое… Как неистовый пожар. И чтоб погас он, нужен сильный взрыв…

Звери убивают для пищи, а люди для души.

Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит своё дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь своё дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови, может только один человек.

Мы забыли о том, о чем все ещё помнят горы, растения и звери. Забыли быть — быть в тишине, быть собой, быть там, где жизнь, — Здесь и Сейчас.

Зверь убивает только из нужды;
Злодею же нет пользы от беды.
Клыками и когтями зверь разит;
Жертва мертва — он голод утолит;
Но человек при помощи щедрот
Собрата своего же предает,
Так воплощая умысел свой злой
Не из нужды — по прихоти одной.

… Это проклятие. Право судить и право властвовать. Право на истину. Легко разобраться с дураком или зверем. Гораздо труднее с тем, кто считает себя сверхчеловеком. Умным, чистым и непорочным. Генералы, борющиеся за мир, правители, громящие коррупцию, извращенцы, осуждающие порнографию, — господи, мало ли их мы видели?

Охота на осторожного зверя – процесс долгий и утомительный, вот почему женщины не очень любят робких мужчин.

Постыдимся хотя бы зверей. У зверей всё общее: и земля, и источники, и пастбища, и горы, и леса. А человек делается свирепее зверя, говоря эти холодные слова: «То твоё, а это моё».

— Человек — царь природы.
— Жаль, что звери об этом не знают, — они неграмотные.

Дичь, загнанная в угол, превращается в охотника. Безобидный заяц – в гиену, а волк – в тигра. Парадоксально, подранок опаснее здорового зверя многократно.

Жизнь в вечном страхе губительна. Страх исподволь подгрызает самые корни души и одному человеку вовсе переламывает хребет, другого делает зверем, вкладывает ему в руку топор. Лишь самые сильные умеют переступить через собственную боязнь и предложить мир былому врагу. Это единственное оружие, убивающее страх наверняка.

— Сэр, уверяю: она настоящее чудовище! Она куда опаснее дикого зверя, голодного дикого зверя с острыми клыками и когтями, адского зверя, объятого жаждой мести!
— Отец!
— Солнышко!

Я в лесу. Здесь что-то в кустах. И я надеюсь, что это дикие звери, а не Стив который все время хочет секса… А, это енот.

То, что называют «прогрессом», опустило человека гораздо ниже живущего на свободе животного. Образ жизни зверя — есть экологически чистую пищу, жить в самых подходящих для организма климатических условиях, много двигаться и никогда ни о чем не волноваться — сегодня доступен только ушедшему на покой миллионеру. А обычный человек всю жизнь работает, высунув язык от усталости, а потом умирает от стресса, успев только кое-как расплатиться за норку в бетонном муравейнике.
Единственное, что он может, — это запустить в то же колесо своих детей.

Зверей я люблю и потому считаю, что цирк – одно из наименее достойных изобретений существа, которое кичится тем, что занимает высшее место на древе эволюции. Впрочем, дрессировка продолжает оставаться излюбленным занятием человека. Если под рукой нет зверя, создания, наиболее пригодного для этой цели ввиду его беззащитности, люди со страстью дрессируют друг друга. И занимаются этим испокон веков.

Физической красотой обладают и звери, может быть, даже в большей степени, чем люди, но души, живущей в людях, звери не имеют, а разве жизнь дана нам не затем, чтобы мы обладали богатой душой, даже если при этом страдает наша внешность?

Первоначально он отнёсся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня собакой, – тут арестант усмехнулся, – я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово…

Несмотря на то, что времена меняются и будут меняться всегда, человек в основе своей остается тем же. Два тысячелетия он нес наказание за то, в чем он не должен был быть обвинен вообще. Мы устали от недостатка заслуженных нами удовольствий жизни. Сегодня, как и всегда, человеку нужно насладиться здесь и сейчас, вместо того, чтобы ждать получения своих наград в раю. Так почему бы нам не заиметь религию, основанную на вольности? Несомненно, она согласуется с природой зверя. Мы более не немощные просители, трепещущие пред беспощадным «Богом», которому по большому счету плевать, живы мы или мертвы. Мы — гордые, уважающие себя люди, мы — Сатанисты!

Это не только ты, Лео. Даже я держу зверя внутри себя. Когда эта женщина сказала столько плохих вещей о тебе, моя голова стала совершенно пустой. Если у меня были бы клыки, я бы укусила её. Эта женщина и другие люди — одинаковы. Что бы защитить себя и то, чем мы дорожим, мы сохраняем страшного зверя внутри себя.

Человек опаснее любого зверя, если он… зверь.

Теперь вот думаю: может, это неправильно? Если уж злобный зверь грызет твои внутренности, нужно орать, реветь, визжать, звать на подмогу, а не зубами скрежетать.
Спартанские мальчики, как известно, добром не кончают. Скверный пример для подражания.

Книги — это бумажные тигры с картонными зубами, это усталые хищники, которые вот-вот попадут на обед другим зверям.

Особенность тех наказаний, в которых преобладает жестокость, состоит в том, что они вызывают отупение; убивая в человеке его духовные стороны, они превращают его в дикого, а иногда и в кровожадного зверя.

Как ни посмотри, я был мертв. Может, где-то внутри я кричал, плакал и выл раненым зверем, но то был другой человек, совершенно другой, лишенный доступа к губам, к лицу, ко рту, к голове, так что на поверхности я улыбался, пожимал плечами и как-то шевелился. Если бы я мог прекратить свое существование, просто перестать быть, не предпринимая ничего, — выйти из жизни легко, как выходят за дверь, я бы успел не раздумывая. Но каждую ночь я засыпал и каждое утро просыпался, и расстраивался, что по-прежнему здесь, и смирялся с тем, что надо жить дальше.

Каждая женщина – Шехерезада. Она рассказывает мужчине сказки, чтобы усыпить в нем зверя. Усыпить… и погубить

Мир может быть изменён только в нашем сознании, ничему другому эта задача не под силу. Лишь сознание преобразует мир, сохраняя его неизменным. Вселенная застыла в неподвижности, и одновременно в ней происходит вечная трансформация. Ну и что толку, спросишь ты. А я тебе отвечу: человеку для того и дано сознание, чтобы вынести все тяготы жизни. Зверю подобное оружие ни к чему, он не считает жизнь источником тягот. Это прерогатива человека, она и вооружила его сознанием. Только вот бремя от этого не стало легче. Вот и вся премудрость.

…если так ужасна смерть и так сильны законы природы, то как же одолеть их? Как одолеть их, когда не победил их теперь даже тот, который побеждал и природу при жизни своей, которому она подчинялась. <…> Природа мерещится при взгляде на эту картину в виде какого-то огромного, неумолимого и немого зверя или, вернее, гораздо вернее сказать, хоть и странно, — в виде какой-нибудь громадной машины новейшего устройства, которая бессмысленно захватила, раздробила и поглотила в себя, глухо и бесчувственно, великое и бесценное существо – такое существо, которое одно стоило всей природы и всех законов её, всей земли, которая и создавалась-то, может быть, единственно для одного только появления этого существа! Картиной этою как будто именно выражается это понятие о темной, наглой и бесцеремонно-вечной силе, которой все подчинено, и передается вам невольно.

Если ты чувствуешь, что охота идет слишком легко, что след зверя сам попадается тебе под ноги, то знай: тот, кого ты наметил себе в жертву, уже смотрит тебе в затылок.

Красный, словно розы, наполняет мои мечты и приводит к месту, где покоишься ты. Белый — холоден и всегда тоскует, отягощённый королевским испытанием. Чёрный – зверь, сошёл из тени. Жёлтый — красотка золотом горит

– Клетка впечатляет, но, думаю, её строили не для меня.
– Верно, для того, кто гораздо сильнее Вас.
– О, я слышал. Безумный зверь силится доказать, что он всё ещё человек. В каком же Вы отчаянии, что призвали столь убогие создания на свою защиту.
– В каком я отчаянии? Ты грозишь миру войной, крадёшь неподвластную тебе силу, говоришь о мире и убиваешь ради забавы. Ты вверг меня в глубокое отчаяние, а этому радоваться не стоит.
– Ух… Тебя жжёт изнутри, ты почти подошёл к цели. К обладанию тесерактом, к силе… неизмеримой силе. А ради чего? Поделиться её огоньком с человечеством. И вдруг тебе напомнили, что такое сила на самом деле.
– Дай мне знать, если эта сила захочет журнальчик или ещё чего.

В плотской любви нет места для почтения и уважения к любимому существу, вот почему она будит в человеке зверя, все равно охвачен он гневом или порывом страсти.

Лучше быть растерзанным зверями, чем убитым людьми

В каждом человеке сидит дикий зверь, и когда человеку дают копье или меч и посылают его на войну, зверь просыпается.

Зверь. Зверь наверняка поет. Темный сверчок, поющий реквием нашей неминуемой гибели.

Нет зверя более шумного, чем человек.

С врагом можно бороться двумя способами: во-первых — законами, во-вторых — силой. Первый способ присущ человеку, второй — зверю.

Человек, что душою чист и что молится даже во сне, может зверем стать, когда сам аконит зацветет при полной луне… Когда ночью сменится этот день — воспарит он в поисках крови, как всадник на резвом коне.

Зачастую звери ведут себя злобно или агрессивно оттого, что чувствуют свою беззащитность.

Ты подняла меня, как камешек на пляже,
Бессмысленный предмет, к чему — никто не скажет.
Как водоросль на морском прибое,
Что, изломав, земле вернуло море,
Как за окном туман, что просит о приюте,
Как беспорядок в утренней каюте,
Объедки после пира в час рассвета,
С подножки пассажир, что без билета.
Ручей, что с поля зря увел плохой хозяин,
Как звери в свете фар, ударившем в глаза им,
Как сторожа ночные утром хмурым,
Как бесконечный сон в тяжелом мраке тюрем,
Смятенье птицы, бьющейся о стены,
След от кольца на пальце в день измены,
Автомобиль, на пустыре забытый ночью,
Письмо любви, разорванное в клочья,
Загар на теле — след исчезнувшего лета,
Взгляд существа, что заблудилось где-то,
Багаж, что на вокзале свален кучей,
Как ставень, хлопающий и скрипучий,
Как ствол, хранящий молнии ожоги,
Как камень на обочине дороги,
Как рев сирены с моря, издалека,
Как боль от яркого кровоподтека,
Как в теле много лет воспоминанье
Про лезвия холодное касанье,
Как лошадь, что из луж старается напиться,
Подушка смятая, когда кошмар приснится,
Гнев против солнца, крики оскорблений
За то, что в мире нету изменений.
Ты в сумраке ночном нашла меня, как слово,
Как пса, что носит знак хозяина другого,
Бродягу — он был рад теплу ночного хлева,
Из прошлого пришел он, полный гнева.

Иногда мне кажется, что кошки умеют регулировать собственный вес по мере надобности: когда необходимо взобраться к потолку по тонкой занавеске, самый раскормленный зверь весит не больше двухсот граммов. А когда надо заставить теплого, удобного человека как можно дальше оставаться в постели, даже такое тщедушное создание, как моя подружка, чудесным образом прибавляет к своему природному весу еще как минимум пуд.

Это зверь рождается зверем, человека зверем делают другие люди.

Каждый является каким-то видом или индивидуумом, главное вовремя сообразить и не ошибиться, кто ты есть. И жить по законам той разновидности зверя, который ты есть.

Зверь самый лютый жалости не чужд. Я чужд, так значит я не зверь.

Ты говоришь, люди? Нет, друг мой, это звери. Это шакалья стая. Они собирались нас порвать. И порвали бы. Но одного они не учли. Они-то шакалы, но я — волк.

История – это не машина, послушная каждому движению. История – это зверь, живой зверь. Её можно создать, придать ей очертания, но потом она обретает свои собственные желания. Измени что-то одно, и запустишь цепную реакцию, которая распространится по всему сюжету. Персонажи должны быть верны себе. События должны следовать внутренней логике истории. Один прокол – и магия испарится. История погибнет.

В том вся и беда, что человек хуже всякого зверя, просто не каждый своему зверству волю даёт. Но если уж дал, то страшнее монстра не будет, и таких тварей как бешеных собак стрелять надо, пока они других не заразили. А лютость человеческая заразна, факт.

Монтэг видел руки, протянутые к его теплу, только руки – тела сидевших вокруг костра были скрыты темнотой. Над руками – неподвижные лица, оживлённые отблесками пламени. Он и не знал, что огонь может быть таким. Он даже не подозревал, что огонь может не только отнимать, но и давать. Даже запах этого огня был совсем другой. Бог весть, сколько он так простоял, отдаваясь нелепой, но приятной фантазии, будто он лесной зверь, которого свет костра выманил из чащи. У него были влажные в густых ресницах глаза, гладкая шерсть, шершавый мокрый нос, копыта, у него были ветвистые рога, и если бы кровь его пролилась на землю, запахло бы осенью.

— Может, это зверь хороший? Может даже он с душой?
— На плохого не похож он, только очень уж большой!

Слезливостью ты баба, А слепотой поступков – дикий зверь.

В Древнем Риме людей отдавали на растерзание диким зверям. А сейчас экспертам на «Первом канале».

Нет страшнее зверя, чем женщина, у которой скоро месячные.

В диких местах самым опасным врагом являются не звери и даже не разгул стихии, а твое собственное сознание.

… Когда ты первый раз пришел сюда, я послал за тобою, желая оказать тебе честь. Ты же испугался, ибо ты темен и невежествен, и решил, что я желаю тебе зла, и пошел, как зверь против зверя другой породы, и поймал в ловушку этого Рэнсома. Ты собирался предать его злу, которого боялся сам.

Ни хищникам, ни травоядным не уподобься — ты не зверь. Но если зло творишь — от зверя чем отличаешься теперь? Для того чтобы бороться

Человек не царь природы, а самый жестокий зверь на земле. Существование homo sapiens оправдывает лишь то, что он создал искусство, музыку, литературу, кино

Звери бегут только при виде опасностей, а убежав от них, больше не испытывают страха. Нас же мучит и будущее и прошедшее. Из наших благ многие нам вредят: так память возвращает нас к пережитым мукам страха, а предвиденье предвосхищает муки будущие.

Любить значит быть уязвимым. Застраховаться невозможно, любовь чревата горем. Полюби — и сердце твое в опасности. Если хочешь его оградить, не отдавай его ни человеку, ни зверю. Опутай его мелкими удовольствиями и прихотями, запри в ларце себялюбия. В этом надежном, темном, лишенном воздуха гробу оно не разобьется. Его уже нельзя будет ни разбить, ни тронуть, ни спасти. Любить значит быть уязвимым.

Однажды давным-давно жил был великий король, который жил со своим благородным братом в сказочном королевстве, где любили музыку и искусство. Король не ожидал появления ребёнка, но он жил на заколдованной земле, где всё было возможно. И однажды, у него появилась красивая маленькая дочка, для которой он желал лишь мира и счастья. Однако у короля были демоны, которые его преследовали. Это был безжалостный зверь, который хотел захватить королевство. Вооруженная стаей диких существ, она выгнала всех магических существ с этой земли, и это была злая волшебница с заколдованными камнями, которые ослабляли короля в каждое полнолуние. Увидев тень своих врагов на своём доме, король был вынужден отправить свою любимую принцессу прочь, убедив всех, кто остался, что она потеряна навсегда. Король в своем горе отвернулся от мира. Закрыл свой замок на замок, и королевство пало. Некоторые говорят, что единственный свет, что светит в замке, освещает тень некогда могущественного короля в комнате, предназначавшейся его ребёнку, однако, захватив власть, над разрушающимся царством короля, безжалостные звери даже не предполагали, что он и его брат не успокоятся, пока их враги не будут побеждены… Они верили, что однажды они исцелят своё королевство и вернут их принцессу домой, чтобы она могла жить долго и счастливо.

Малознакомые рыцари иногда наведывались к Принцессе в пещеру, но больше внимания уделяли не ей, а Дракону. Это и понятно — Принцесс пруд пруди, а Дракон — зверь редкий и красивый

Любовь – это покорность. Любовь – причина любви. Любовь – понимание. Любовь – это музыка. Любовь и благородное сердце – одно и то же. Любовь – стихи печали. Любовь – это когда хрупкая душа всматривается в зеркало. Любовь мимолетна. Любовь никогда не говорит «сожалею». Любовь – это кристаллизация. Любовь значит отдавать. Любовь – это делиться жвачкой. Любовь необъяснима. Любовь – пустое слово. Любовь – слияние с Богом. Любовь – это боль. Любовь – заглянуть в глаза ангелу. Любовь – это слезы. Любовь – ожидание, что зазвонит телефон. Любовь – целый мир. Любовь – это держаться за руки в кино. Любовь – опьянение. Любовь – хищный зверь. Любовь слепа. Любовь – это слушать голос сердца. Любовь – священное безмолвие. О любви слагают песни. Любовь полезна для кожи.

Раненый зверь не видит ничего, кроме своей боли.

Многие, ища возмездия за легкие обиды, сами делают их более глубокими для себя. Велик и благороден тот, кто спокойно слушает лай мелких собачонок, как крупный и сильный зверь.

За мной гонится зверь, а моя надежда как будто усиливает его ярость.

Старший брат в военно-морском флоте научил нас одной хорошей пословице. Русской пословице. Пословица о том, что мы, американцы, называем: «Это мне нужно, как дырка в голове». Русские говорят: «Мне это нужно, как зубы в заднице».
Эти истории про то, как попавшие в капкан звери отгрызают себе ногу. Что же, любой койот расскажет вам, что пара минут боли чертовски круче смерти.
Чёрт, даже если ты русский, иногда может наступить момент, когда ты захочешь иметь зубы в том самом месте.

Но, верь мне, помощи людской
Я не желал… Я был чужой
Для них навек, как зверь степной;
И если б хоть минутный крик
Мне изменил — клянусь, старик,
Я б вырвал слабый мой язык.

— Отец, не отдавай меня за Мардана-дурачка!
— Телли, доченька, разве я зверь? Если бы я был зверь, я бы отдавал тебя замуж и смеялся. А я… плачу вместе с тобой!

Его норов был подобен злобному зверю на перетершейся привязи.

Если гаснет свет — я ничего не вижу.
Если человек зверь — я его ненавижу.
Если человек хуже зверя — я его убиваю.
Если кончена моя Россия — я умираю.

Работа не волк. Зато начальник зверь.

Человек — это не бог весь что рядом с замечательными зверями и птицами.

Даже во время акции защиты зверей не потворствуй зверю в самом человеке.

Работа не волк. Зато начальник – зверь. (Виктор Коняхин

Европейцы все больше и больше пробуждаются к ощущению, что звери имеют права, пропорционально тому, как странное понятие постепенно преодолевается и перерастает, что животное царство возникло исключительно для пользы и удовольствия человека. Эта точка зрения с выводом о том, что нечеловеческие живые существа следует рассматривать просто как вещи, лежит в основе грубого и совершенно безрассудного отношения к ним, которое происходит на Западе

Матильда, ты меня слышишь, дитя моё? Займись этим зверем, только будь осторожна — собака не стерильна.

В наш просвещённый век урок жестокости даёт не зверь, а человек.

Шире открой глаза, живи так жадно, как будто через десять секунд умрешь. Старайся увидеть мир. Он прекраснее любой мечты, созданной на фабрике и оплаченной деньгами. Не проси гарантий, не ищи покоя – такого зверя нет на свете. А если есть, так он сродни обезьяне-ленивцу, которая день-деньской висит на дереве головою вниз и всю жизнь свою проводит в спячке. К черту! Тряхни посильнее дерево, пусть та ленивая скотина треснется задницей об землю!

Зверя, которого нельзя приручить… убивают…

Люди начнут пожирать друг друга как дикие звери, если их сделают свободными раньше, чем добрыми.

Первый кот, заявившийся в пещеру, остался в живых, по сути, лишь потому, что люди не сразу опомнились от потрясения. Уж слишком неожиданно это было. Обычно животные при появлении человека либо убегали, либо кидались на него, истекая слюной. А этот зверь не делал ни того, ни другого. Он ласкался. Из чего мы можем сделать вывод: коты откуда-то уже знали, что и люди к котам ласковы.

Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.

Дети – это маленькие зверьки, которые, вступая в жизнь, завоевывают свое место под солнцем, как все звери – зубами и клыками. И если на их пути попадется существо слабее их – обязательно самоутвердятся, вытерев об него ноги.

Даже дикие звери, будучи томимы голодом, обычно возвращаются на то место, где они однажды покормились.
Марк Туллий Цицеро

Восемь лет тому назад я увидел вас в цирке в ложе, и тогда же в первую секунду я сказал себе: я ее люблю потому, что на свете нет ничего похожего на нее, нет ничего лучше, нет ни зверя, ни растения, ни звезды, ни человека прекраснее Вас и нежнее. В Вас как будто бы воплотилась вся красота земли

В самом деле, выражаются иногда про «зверскую» жестокость человека, но это страшно несправедливо и обидно для зверей: зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так артистически, так художественно жесток.

Я не видела в ней ничего зверского, но Соня заверила меня, что у каждого из нас глубоко внутри спрятан зверь.

Не надо оглядываться назад. Там ты, скорее всего увидишь горе и смерть, которые догоняют тебя. И птицы в небе, и звери в лесной чаще, и рыбы в глубинах никогда не оглядываются, и потому пребывают в радости и благополучии.

Беда всяких там социологов в том, что они изучают народ как группу людей, а это совсем не так. Народ — это тот же самый зверь. И людского в нём не больше, чем в собаке.

… А если вдуматься, мы все — звери. Ведь позади всех нас — всего только несколько тысячелетий по-настоящему цивилизованной жизни. Если же поскрести, то под этой тоненькой патиной — десятки, если не сотни тысяч лет беспросветного зверства, где царствовал один закон: «Убей ближнего, или ближний убьет тебя!» Только одни стараются свою звериную натуру скрыть, а другие — даже не маскируются. Но когда жизнь ставит вопрос ребром — «тебе выжить, а тебе подохнуть!», мы все немедленно вонзаем свои клыки в горло соседа, друга, брата или родного отца. Вот и теперь мы все стоим перед таким выбором. А вообще, отправить на тот свет отпетого негодяя — это очень приятно. А если его перед этим ещё и помучить…

В теле каждого культурного человека гуляет зверь, чья натура — чистые секс и убийство, потому, смотреть кому-либо прямо в глаза так же прилично, как направлять на кого-то ружьё.

— Тебе налить?
— Нет. Спасибо, я не голоден. Только что поел.
— Тебя не беспокоит, что однажды все лесные звери соберутся вместе и тебе отомстят? Нууу… они же общаются.

Наивная сельская зайка с хорошими отметками мечтает: «Щас, ребята, я переберусь в Зверополис, где все звери живут в гармонии как одна большая дружная семья!»
Но приезжает, и опаньки: дружбой-то и не пахнет. А её планы стать крутым полицейским? Опять опаньки! Штрафы выписывает! И опаньки номер три: всем плевать на неё и её мечты. Скоро они разобьются о реальность, и бедняжка впадёт в глубокую депрессию, ночуя под мостом в коробке. Не останется иного выхода как собрать шмотки и поджав хвостик уехать восвояси в свои замечательные… Малые норки, ты говорила? Где её ждёт морковная ферма. Езжай домой, а то растопчут не мечты, а тебя.

Давным-давно, в стране верхний Ист-Сайд принцесса сбежала от чудовища его ближайшие друзья начали отступать. В то время пока враги собираются, чтобы спланировать его поражение, через реку на землях далеких загадочная юная дива продолжает свою игру. И зверь наконец побежден. Большинство рассказов, они закончились одной счастливой принцессой и взволнованным лучшим другом. Но в стране, где лучшие замки с видом на море, важно помнить: там, где заканчиваются сказки, наша только начинаетс

Чувственность затуманивает рассудок и сближает мыслящее существо со зверем, всё бытие которого сводится к двум желаниям: есть да спариваться.

Давно уже рассказана восточная басня про путника, застигнутого в степи разъяренным зверем. Спасаясь от зверя, путник вскакивает в безводный колодезь, но на дне колодца видит дракона, разинувшего пасть, чтобы пожрать его. И несчастный, не смея вылезть, чтобы не погибнуть от разъярённого зверя, не смея и спрыгнуть на дно колодца, чтобы не быть пожранным драконом, ухватывается за ветви растущего в расщелинах колодца дикого куста и держится на нем. Руки его ослабевают, и он чувствует, что скоро должен будет отдаться погибели, с обеих сторон ждущей его; но он все держится, и пока он держится, он оглядывается и видит, что две мыши, одна черная, другая белая, равномерно обходя стволину куста, на котором он висит, подтачивают ее. Вот-вот сам собой обломится и оборвется куст, и он упадет в пасть дракону. Путник видит это и знает, что он неминуемо погибнет; но пока он висит, он ищет вокруг себя и находит на листьях куста капли меда, достает их языком и лижет их. Так и я держусь за ветки жизни, зная, что неминуемо ждет дракон смерти, готовый растерзать меня, и не могу понять, зачем я попал на это мучение. И я пытаюсь сосать тот мед, который прежде утешал меня; но этот мед уже не радует меня, а белая и черная мышь — день и ночь — подтачивают ветку, за которую я держусь. Я ясно вижу дракона, и мед уже не сладок мне. Я вижу одно — неизбежного дракона и мышей, — и не могу отвратить от них взор. И это не басня, а это истинная, неоспоримая и всякому понятная правда.

Нет, настоящие звери — это дрессировщики, а вовсе не животные.

Совесть — когтистый зверь, скребущий сердце.

Звери — это тебе не люди, с ними можно договориться.

Человек не зверь и не ангел; он должен любить не животно и не платонически, а человечески.

Даже если мужчина такой большой хищный зверь, которого все ненавидят, всегда найдется любящая женщина, которая останется с ним до последней минуты.

У века каждого на зверя страшного,
Найдется свой однажды Волкодав.

Власть — это растление. Спущенный с цепи зверь, скрытый в душе человека, ищет жадного удовлетворения своей извечной человеческой сути в побоях, в убийствах. Я не знаю, можно ли получить удовлетворение от подписи на расстрельном приговоре. Наверное, там тоже есть мрачное наслаждение, воображение, не ищущее оправданий.

Только тот, кто сам никогда не был зверем, мог придумать таблички, запрещающие их кормить.

Человек хуже зверя, когда он зверь.

Утверждается, что звери не имеют прав; создается иллюзия, что наше поведение, насколько они касаются этого, не имеет морального значения или, как сказано в языке этих кодексов, что «нет никаких обязанностей, которые нужно выполнять по отношению к животным. Такой взгляд является отвратительной грубостью, варварством Запада, источником которого является иудаизм. В философии, однако, он основывается на предположении, несмотря на все свидетельства об обратном, о радикальной разнице между человеком и животным, — доктрине, которая, как известно, была провозглашена Декартом с более резким акцентом, чем кем-либо еще. : это действительно было необходимым следствием его ошибок

Люди – это кусачие звери, наперегонки бегущие к водопою. Некоторые оказываются проворнее других, вот и все.

Мужчины — звери, — продолжала Роза Марена всё тем же спокойным бесстрастным тоном. — Одних можно приручить и выдрессировать. Других — нельзя.

Тьма коснулась тебя. Все видели это в провалах твоих глаз, во взгляде, не замечающем жизни. Ты бежала от неё, но только подводила её всё ближе. Привела её к нему. Бесконечное страдание, которое хуже смерти. И ты хотела сдаться? Бросить его и обрести мир с богами? Нет. Тьма этого не допустит. Ты войдёшь в логово зверя, ты посмотришь ему в глаза и пойдёшь на него войной. Вот твоя цель. Вот твой долг. Больше ничего не осталось.

У женщины должно быть три зверя: писец на шее, лев в постели и осел, который всё оплатит.

Завоют псы, а эхо им в ответ:
Как бы и в небе ловят зверя след.

Я ведь, друзья мои, пишу о природе, сам же думаю только о людях. Мы – хозяева природы, а она для нас кладовая солнца с великими сокровищами жизни. Рыбе – вода, птице – воздух, зверю – лес, степь, горы. А человеку нужна Родина, и охранять природу – значит охранять Родину.
М. Пришви

Деревья, и птицы, и звери лесные — пусть будут воинством мне. По небу проносится клин, и птицы зовут за собой. Каждая великая и благородная мысль — залетная птица и мученица. Полет идей — такая же реальность, как ветер, как полет птицы.

Все звери — консерваторы, а то и реакционеры. На малейшие перемены в жизни они реагируют крайне болезненно. Они любят, чтобы все было так, как есть, — день за днем, месяц за месяцем. Они терпеть не могут всяких неожиданностей.

— Мы должны вести себя очень тихо, или животное не придет.
— Зверь во мне, уже здесь!

— Мэг, вы верите во зло? В существование потусторонних сил?
— Вы имеете в виду дьявола?
— Да. Или сущности, которые могут вселяться в людей. Превращать их в монстров.
— Интересный вопрос. В целом я придерживаюсь юнгианской точки зрения, что мы сами создаем монстров, чтобы перенести на них зло, которое потенциально живет в каждом из нас, и мы зовем этого монстра, или дьявола, или зверя, что бы рассмотреть его объективно и не видеть в собственных глазах при взгляде в зеркало.

Он увидел глаз, ясный, как у ребенка, живой глаз мертвой головы, свет дрожал в нем среди свежей влаги; и, окаймленный прекрасными черными ресницами, он светился подобно тем одиноким огонькам, что зимним вечером видит путник в пустынном поле. Сверкающий глаз, казалось, готов был броситься на Дон Хуана, он мыслил, обвинял, проклинал, угрожал, судил, говорил; он кричал, он впивался в Дои Хуана. Он был обуреваем всеми страстями человеческими. Он выражал то нежнейшую мольбу, то царственный гнев, то любовь девушки, умоляющей палачей о помиловании, — словом, это был глубокий взгляд, который бросает людям человек, поднимаясь на последнюю ступеньку эшафота. Столько светилось жизни в этом обломке жизни, что Дон Хуан в ужасе отступил; он прошелся по комнате, не смея взглянуть на глаз, видневшийся ему повсюду: на полу, на потолке и на стенных коврах. Всю комнату усеяли искры, полные огня, жизни, разума. Повсюду сверкали глаза и преследовали его, как затравленного зверя