Цитаты про художника

Это труднейшие в моей жизни часы и в тоже время самые счастливые в моей жизни часы. Это — часы творчества! Наверное, так же счастлив поэт, поймавший, наконец, ускользнувшую рифму, художник схвативший и на века пригвоздивший к полотну мимолетное дыхание прибрежного ветерка… Жизнь была бы пустой и ненужной без этих труднейших часов творчества.

Из всех художников, которых я знавал, только бездарные были обаятельными людьми. Талантливые живут своим творчеством и поэтому сами по себе совсем неинтересны. Великий поэт – подлинно великий – всегда оказывается самым прозаическим человеком. А второстепенные – обворожительны. Чем слабее их стихи, тем эффектнее наружность и манеры. Если человек выпустил сборник плохих сонетов, можно заранее сказать, что он совершенно неотразим. Он вносит в свою жизнь ту поэзию, которую не способен внести в свои стихи. А поэты другого рода изливают на бумаге поэзию, которую не имеют смелости внести в жизнь.

Однажды опытная портниха сказала швее: “Как ни старайся, каких высот в деле своем не достигнешь – без петлицы пуговица бесполезной останется”. Эту фразу стоило бы обдумать всем модельерам. А заодно и художникам, строителям, архитекторам, ученым.

Художники по костюмам работают карандашом. Портные – ножницами и булавками: это совсем другое.

Некоторые художники изображают солнце жёлтым пятном, другие же превращают жёлтое пятно в солнце. (Некоторые художники изображают солнце в виде желтой точки, но есть и другие, которые заставляют желтую точку выглядеть как солнце.)

В художнике есть две вещи: глаз и мозг, и они должны друг другу помогать, нужно работать, чтобы их развивать: глаз его видением природы, мозг логикой организованных впечатлений, которые дают средства выражения.

Пейзаж у художников обычно это блюдо со шпинатом

Портретист, который не желает более выражать в портрете характер, историю личности, что это за портретист, что это за художник, куда он годен?

Без чувства современности художник останется непризнанным.

Прямая обязанность художника — показывать, а не доказывать.

Дело художника – рождать радость.

Художник думает рисунком.

Раскрыть людям себя и скрыть художника – вот к чему стремится искусство. (Цель искусства – раскрыть красоту и скрыть художника.)

Художник должен присутствовать в своем произведении, как Бог во вселенной: быть вездесущим и невидимым.

Посылать свет в глубину человеческого сердца вот назначение художника.

Задача художника – выстроить порядок из хаоса. Собираешь детали, ищешь общую линию, организовываешь. Придаешь смысл бессмысленным фактам. Выкладываешь головоломку из кусочков окружающего мира. Перемешиваешь и реорганизуешь. Комбинируешь. Монтируешь. Свинчиваешь.

От знаменитых художников до подрядчиков-строителей, все мы хотим оставить свою подпись. Собственный остаточный эффект. Жизнь после смерти.

Обидеть художника может каждый, художник обидит, это уже искусство.

Хорошие художники создают, великие художники крадут, а настоящие художники — выполняют заказ вовремя.

Только опыт и незаметный каждодневный труд делают художника зрелым и дают возможность создать что-то более верное и законченное.

Такие как я становятся рок-звездами, сумасшедшими художниками, работниками морга, но никак не любимыми девушками.

Политикой я не интересуюсь. В палате общин едва ли найдется хоть один человек, на которого художнику стоило бы расходовать свои краски. Правда, многие из них очень нуждаются в побелке.

Всякий портрет, написанный с любовью, – это, в сущности, портрет самого художника, а не того, кто ему позировал. Не его, а самого себя раскрывает на полотне художник.

Восточные люди крах личного усилия объясняют судьбой: судьба! У социалистов судьба — экономическая необходимость, у моралистов — долг, у художников — скука.

Если артист не конченый, если художник не полное дерьмо, они в своём творчестве открывают людям себя, поэтому загибаются рано, их просто больше не остаётся — они всё раздают.

В каждом художнике заложен росток дерзновения, без которого немыслим ни один талант. (Каждый художник обладает смелостью, без которой талант не мыслим.)

Всякий работник, будь то писатель, художник, композитор, ученый, деятель науки и культуры, не может создавать, оторвавшись от общественной работы, от жизни. Без впечатлений, восторгов, вдохновенья, без жизненного опыта — нет творчества.

В тот момент, когда художник думает о деньгах, он теряет чувство прекрасного.

Творчество — это загадка, которую художник задает сам себе.

Свободный художник – то есть художник никому не нужный. Потому что те, кто признан и при деле, свободными себя не называют. А ещё легко можно прикрыться излюбленной фразой всех неудачников: «Я в творческом поиске». Ага, то есть я тупо работаю, тупо рисую, тупо прячу то, что рисую, потому что знаю, что рисую тупо.

Уникальность фотографии заключена в том, что это сотворчество художника и природы, это всегда игра для двоих.

… фотографические снимки чрезвычайно редко выходят похожими, и это понятно: сам оригинал, то есть каждый из нас, чрезвычайно редко бывает похож на себя. В редкие только мгновения человеческое лицо выражает главную черту свою, свою самую характерную мысль. Художник изучает лицо и угадывает эту главную мысль лица, хотя бы в тот момент, в который он списывает, и не было её вовсе в лице. Фотография же застаёт человека как есть, и весьма возможно, что Наполеон, в иную минуту, вышел бы глупым, а Бисмарк — нежным…

Когда наносишь макияж, представляй себя художником, но вместо картины, ты рисуешь себе лицо.

Вопреки распространенному мнению, художник никогда не опережает свое время, просто большинство людей находятся далеко позади.

Знаете, что самое обидное? Что работы больного или мертвого художника поднимаются в цене… а памятник при жизни ставят только за очень большие деньги. Потому как пока ты жив – ты можешь объяснить свои работы. А творчество не терпит объяснений.

… Боттичелли страдал плохим рисунком, а у Рубенса часто не соблюдены пропорции. Но в оригинале эти изъяны совершенно не имеют значения. И всё же имитатор никогда не воспроизводит их: он не осмеливается, он слишком старательно всё делает. Имитатор работает с мелочной тщательностью, которую истинный художник в порыве созидательного труда никогда не соблюдает. И вот вам: невозможно воспроизвести то чувство, ту самобытность, которыми обладает оригинал.

Для художника, если только он не отличается исключительной добросовестностью, склонность к мотовству опасна, ибо тогда он не в силах противиться соблазну и борется за любые поделки, лишь бы за них хорошо платили.

Это ядовито, если угодно; но вы не сможете отрицать, что это совершенно, а совершенство – это и есть то, чего мы, художники, добиваемся.

— Я величайший художник в мире!
— Черт возьми…
— Хорошо сказано.

Тот, кто стремится подняться над повседневностью, вырваться за рамки посредственности, безусловно заслуживает восхищения, даже если в итоге и потерпит крах из-за своих честолюбивых планов.

Возьмём теперь вопрос о разных мелких группах внутри нашей цивилизации. Чем больше население, тем больше таких групп. И берегитесь обидеть которую-нибудь из них любителей собак или кошек, врачей, адвокатов, торговцев, начальников, мормонов, баптистов, унитариев, потомков китайских, шведских, итальянских, немецких эмигрантов, техасцев, бруклинцев, ирландцев, жителей штатов Орегон или Мехико. Герои книг, пьес, телевизионных передач не должны напоминать подлинно существующих художников, картографов, механиков. Запомните, Монтэг, чем шире рынок, тем тщательнее надо избегать конфликтов. Все эти группы и группочки, созерцающие собственный пуп, не дай бог как-нибудь их задеть! Злонамеренные писатели, закройте свои пишущие машинки! Ну что ж, они так и сделали. Журналы превратились в разновидность ванильного сиропа. Книги в подслащённые помои. Так, по крайней мере, утверждали критики, эти заносчивые снобы. Неувидительно, говорили они, что книг никто не покупает. Но читатель прекрасно знал, что ему нужно, и, кружась в вихре веселья, он оставил себе комиксы. Ну и, разумеется, эротические журналы. Так-то вот, Монтэг. И всё это произошло без всякого вмешательства сверху, со стороны правительства. Не с каких-либо предписаний это началось, не с приказов или цензурных ограничений. Нет! Техника, массовость потребления и нажим со стороны этих самых групп вот что, хвала господу, привело к нынешнему положению. Теперь благодаря им вы можете всегда быть счастливы: читайте себе на здоровье комиксы, разные там любовные исповеди и торгово-рекламные издания.

Как художники, мы вечно с разбитыми сердцами.

Как художнику, который рисует пейзаж, надо спуститься в долину, чтобы охватить взглядом горы и холмы, и подняться на гору, чтобы охватить взглядом долину, так и здесь: чтобы постигнуть сущность народа, надо быть правителем, и чтобы постигнуть природу правителей, надо принадлежать народу.

… фотографические снимки чрезвычайно редко выходят похожими, и это понятно: сам оригинал, то есть каждый из нас, чрезвычайно редко бывает похож на себя. В редкие только мгновения человеческое лицо выражает главную черту свою, свою самую характерную мысль. Художник изучает лицо и угадывает эту главную мысль лица, хотя бы в тот момент, в который он списывает, и не было её вовсе в лице. Фотография же застаёт человека как есть, и весьма возможно, что Наполеон, в иную минуту, вышел бы глупым, а Бисмарк — нежным…

Для меня хирурги — это бесспорная элита медицины. Художники. На мой взгляд, у них гораздо больше извилин в мозгу по сравнению с другими врачами, а кроме того, они являются обладателями демонических рук, от которых зависит жизнь или смерть.

У художников иное, не доступное другим восприятие мира.

Я преуспел, как ни один живописец при жизни, отовсюду сыплются почести, художники хвалят мои работы, стольким людям моё положение должно казаться завидным, и я не могу приобрести ни одного настоящего друга.

Художник живёт в двух мирах…

Хреновый, не хреновый, а всё равно художник. Искусство есть искусство!

Картина — стих, только без слов.

Свобода — это художник в человеке.

Художник – тот, кто создаёт прекрасное.

Душа ведьмы, художника, хлебопека… Это то, что нам дает Бог.

Все художники сумасшедшие. Это самое лучшее, что в них есть. Я это очень ценю. Порой мне самому хочется быть сумасшедшим. «Ни одна благоразумная душа не лишена доли сумасшествия». Знаете, кто это сказал? Аристотель — вот кто.

Хорошо, когда художник знает, что такое конфликт и стресс. Это богатый источник идей. Но я убежден, что творить в состоянии стресса невозможно. Стресс подавляет творчество.

Нет более безнадёжного занятия, чем рисовать пустоту, нет ничего труднее, чем живописать однообразие.

В очарованье русского пейзажа
Есть подлинная радость, но она
Открыта не для каждого и даже
Не каждому художнику видна.
С утра обременённая работой,
Трудом лесов, заботами полей,
Природа смотрит как бы с неохотой
На нас, неочарованных людей.

Нельзя быть художником, если не умеешь видеть.

Если картина написана кровью – у нее будет успех. А если дерьмом – она станет шедевром.

Почему я так часто изображаю в своих работах секс?
Ну как же?! Сексу я обязана ЖИЗНЬЮ!

Если художник пытается доказать, что перед Вами шедевр – не верьте. Он пытается доказать это сам себе.

Кончается ли всё со смертью, нет ли после нее еще чего то? Быть может, для художника расстаться с жизнью вовсе не самое трудное? Мне, разумеется, обо всём этом ничего не известно, но всякий раз, когда я вижу звёзды, я начинаю мечтать так же непроизвольно, как я мечтаю, глядя на чёрные точки, которыми на географической карте обозначены города и деревни. Почему, спрашиваю я себя, светлые точки на небосклоне должны быть менее доступны для нас, чем черные точки на карте Франции? Подобно тому, как нас везет поезд, когда мы едем в Руан или Тараскон, смерть уносит нас к звёздам. Впрочем, в этом рассуждении бесспорно лишь одно: пока мы живём, мы не можем отправиться на звезду, равно как, умерев, не можем сесть в поезд. Вполне вероятно, что холера, сифилис, чахотка, рак — не что иное, как небесные средства передвижения, играющие ту же роль, что пароходы, омнибусы и поезда на земле. А естественная смерть от старости равнозначна пешему способу передвижения.

Мы все как художники. Мы верим в то, что создаём.

Спрашивать меня, о чём фильм, так же нелепо, как задавать художнику вопросы о вкусе яблок, которые он рисует.

Отчего мы, едва начавши жить, становимся скучны, серы, неинтересны, ленивы, равнодушны, бесполезны, несчастны… Город наш существует уже двести лет, в нем сто тысяч жителей, и ни одного, который не был бы похож на других, ни одного подвижника, ни в прошлом, ни в настоящем, ни одного ученого, ни одного художника, ни мало-мальски
заметного человека, который возбуждал бы зависть или страстное желание подражать ему. Только едят, пьют, спят, потом умирают… родятся другие и тоже едят, пьют, спят и, чтобы не отупеть от скуки, разнообразят жизнь свою гадкой сплетней, водкой, картами, сутяжничеством, и жены обманывают мужей, а мужья лгут, делают вид, что ничего не видят, ничего не слышат, и неотразимо пошлое влияние гнетет детей, и искра божия гаснет в них, и они становятся такими же жалкими, похожими друг на друга мертвецами, как их отцы и матери…

Прежде, чем я сопьюсь, мне нужно стать тем, кого называют «художник». Это, вроде как, оправдывает.

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.

А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.

У каждого — свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.

И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой…
Все это забирает он с собой.

Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!

Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?

Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.

Уходят люди… Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.

Христос прожил чистую жизнь и был величайшим из художников, ибо пренебрег и мрамором, и глиной, и красками, а работал над живой плотью.

Художник всегда одинок — если это художник.

Живопись — занятие для слепцов. Художник рисует не то, что видит, а то, что чувствует.

Каждый ребенок — художник. Трудность в том, чтобы остаться художником, выйдя из детского возраста.

Я могу рисовать как Рафаэль, но мне понадобится вся жизнь, чтобы научиться рисовать так, как рисует ребёнок.

Все пытаются понять живопись. Почему они не пытаются понять пение птиц?

Начинающего художника понимают лишь несколько человек. Знаменитого — еще меньше.

Когда художник расстается с любимой женщиной, любовь начинает новую жизнь в его воображении.

Хорошие художники копируют, великие – воруют.

Высшая похвала художнику — это когда перед его произведением забываешь о похвалах.

… Когда родители сказали тебе, что художник – это не профессия, ты изменил своей мечте и пошел учиться на экономиста. Теперь у тебя есть деньги… и чувство, что ты упустил что-то важное…
Когда подружки в один голос твердили, что он ей не подходит, она с ним рассталась и вышла замуж за другого. Теперь у неё есть семья. Только вот счастья нет…
Они были отличной парой, пока какая-то гадалка не сообщила им, что они должны срочно расстаться, иначе случиться беда… Гадалка оказалась шарлатанкой, но былых отношений уже не вернуть…
А все потому, что человек почему-то всегда склонен верить всем, кроме самого себя…

В тот момент, когда художник думает о деньгах, он теряет чувство прекрасного.

Если бы я не был художником, я вряд ли работал бы на почте или на восьмичасовой должности. Думаю, я был бы кидалой. И всю жизнь бегал от ребят из отдела по экономическим преступлениям.

Единственное, на что способен художник — описать собственное лицо.

Ты обречен быть собой.

Он косился на меня, как сумасшедший художник на собственную картину, созданную в состоянии тяжёлого наркотического бреда: не в силах понять, как ему такое удалось…

Время — прекрасный фильтр, великолепный очиститель воспоминаний о пережитых чувствованиях. Мало того, время — прекрасный художник. Оно не только очищает, но умеет поэтизировать воспоминания.

В каждом спит художник и поэт. Устроили ночлежку…

Ведь лучше всего понимает, что такое свет, не электрик, не фотограф, не художник, а слепой, потерявший зрение в зрелом возрасте.

Я вырос среди широкого окружения актеров, музыкантов, фотографов, художников и театральных деятелей. Благодаря такой богемной атмосфере для меня с самого детства не существовало четких и прямых линий. Мы провозглашали креативность самовыражения и откалывали номера в соответствующем духе.

Жизнь — это прежде всего творчество, но это не значит, что каждый человек, чтобы жить, должен родиться художником, балериной или ученым.
Творчество тоже можно творить. Можно творить просто добрую атмосферу вокруг себя…

Ты построил свой тихий мирок, замуровал наглухо все выходы к свету, как делают термиты.
Ты свернулся клубком, укрылся в своем обывательском благополучии, в косных привычках, в затхлом провинциальном укладе, ты воздвиг этот убогий оплот и спрятался от ветра, от морского прибоя и звезд.
Ты не желаешь утруждать себя великими задачами, тебе и так немалого труда стоило забыть, что ты — человек.
Никто вовремя не схватил тебя и не удержал, а теперь уже слишком поздно. Глина, из которой ты слеплен засохла и затвердела, и уже ничто на свете не сумеет пробудить в тебе уснувшего музыканта, или поэта, или художника, который, быть может, жил в тебе когда-то.

Будь я стоящим человеком, из меня, может и вышел бы хороший художник. Но, может, я такая сволочь, что из меня получится хороший писатель.