Цитаты про восторг

Когда опускается, как вуаль, темнота,
Теряется в желаньях душа.
Закат для меня — восторг наслаждения,
Пью залпом я чёрные страсти мгновенья.

Тут не существует друзей. Только враги. Наигранные улыбки. Взгляды полные зависти и лживого восторга. Одни пресмыкающиеся и подло нападающие со спины.

Не следует отвергать восторг, даруемый победами, победы — это часть жизни, и они веселят душу тех, кто их добивается.

Любовь без благоговения и восторга — это только дружба.

— То есть смесь страха, восторга и непонимания того, что нужно делать: плакать, смеяться или писать в штаны? — ДА, ИМЕННО ЭТО Я И НАЗЫВАЮ ИСТИННОЙ ВЕРОЙ.

Критики смешивают вдохновение с восторгом.

Лишь в восторгах любви ощущают счастье существования и, прижимая губы к губам, обмениваются душами.

Я ненавижу человечество,
Я от него бегу спеша.
Мое единое отечество —
Моя пустынная душа. С людьми скучаю до чрезмерности,
Одно и то же вижу в них.
Желаю случая, неверности,
Влюблен в движение и в стих. О, как люблю, люблю случайности,
Внезапно взятый поцелуй,
И весь восторг — до сладкой крайности,
И стих, в котором пенье струй.

Ни один мужчина, который настолько глуп, чтобы приходить в восторг от этого жеманства, притворных обмороков и лицемерных «О, какой вы замечательный!

Представь, летишь с парашютом и думаешь: а вдруг не раскроется? Страшно. Дышать трудно. Сердце между лопаток. А все равно восторг. Бац! Раскрылся. И снова счастье. И сердце опять бьется.
Вот пока не раскрылся — страсть, а когда раскрылся — любовь.

Наверное, мир — это рана, и кто-то зашивает её в этих переплетённых телах — и вот что странно — это даже не любовь, а руки, кожа, губы, вкус, восторг, совокупление и страсть — возможно, грусть — пусть даже грусть — и страсть — они будут рассказывать о них, но не произнесут слова «любовь» — они скажут тысячи слов, но умолчат о любви.

Всякий работник, будь то писатель, художник, композитор, ученый, деятель науки и культуры, не может создавать, оторвавшись от общественной работы, от жизни. Без впечатлений, восторгов, вдохновенья, без жизненного опыта — нет творчества.

Она испытывала подобное в школе на уроках математики. Это был единственный предмет, который ей действительно нравился. Решая задачи, она ощущала необыкновенное волнение, дерзкое чувство восторга от того, что приняла брошенный вызов и без труда победила, и страстное желание и решимость идти дальше, справиться с очередным, куда более трудным испытанием. Хотя математика давалась ей очень легко, она испытывала растущее чувство уважения к этой точной, предельно рациональной науке. Она часто думала: «Как хорошо, что люди дошли до этого, и как хорошо, что я в этом сильна». Два чувства росли и крепли в ней: искреннее восхищение этой царицей наук и радость от осознания собственных способностей.

В тихом восторге я обхватываю себя руками и начинаю раскачиваться из стороны в сторону, лелея мысль о том, что и впрямь, хоть ненадолго, ему понравилась.

Часто мне хочется разодрать себе грудь и размозжить голову оттого, что люди так мало способны дать друг другу. Увы, если во мне самом нет любви, радости, восторга и жара, другой не подарит мне их, и, будь мое сердце полно блаженства, я не сделаю счастливым того, кто стоит передо мной, бесчувственный и бессильный.

В 1929 я осознал, что гениален, и до сих пор не имел случаея в этом усомниться. Напротив, убежденность моя крепла; должен, однако, признаться, что никаких особых восторгов по этому поводу я никогда не испытывал, разве что лёгкое удовлетворение. (Позже, в 1929 году, у меня появилось четкое осознание своей гениальности, и оно так укрепилось во мне, что не вызывает никаких так называемых возвышенных чувств. И все же должен признать, что эта вера во мне — одно из самых приятных постоянных ощущений.)

Приятно разрушение, но безнаказанность, соединенная с ним, вызывает в человеке исступленный восторг.

Восторг — дитя невежества.

Влюбленный мужчина отчетливо видит все недостатки желанной женщины и приходит от них в неописуемый восторг.

Она ничего не умела открыть самостоятельно. Каждый из её восторгов — теперь я понимаю это — был для неё только постелью, на которой её мысли удобно было улечься рядом с моими мыслями; ничто в них не служило ответом на глубокие требования её собственной природы.

Я живу по законам Периша: ищу капельку восторга, немного безумия, всё то, без чего жить нельзя.

Не хвастайся, дряхлый рассудок людской.
Безумству — любовь и почёт.
Сулишь ты, рассудок, уют и покой.
Безумство восторг нам даёт!

Он ни за что не догадается, как я ору от восторга перед тем, как ответить на его телефонный звонок нарочито равнодушным: «Чего звонишь?…»

Мира восторг беспредельный Сердцу певучему дан.

На любви ничего нельзя построить: она — бегство, боль, минуты восторга или стремительное падение.

И неизменно до сих пор продолжается: нашли дело и визжим от восторга. Увизжаться и провраться от восторга — это у нас самое первое дело; смотришь — года через два и расходимся врозь, повесив носы.

Тщеславные люди вызывают презрение мудрых, восторг у глупцов, являются идолами для паразитов и рабами собственных страстей.

Выдайте мне справку, что вы от мeня в восторге, ладно? – устало улыбнулся Мелифаро. – Я повешу ее на стене в гостиной… или подарю сэру Манге – пусть умирает от законной гордости!

Горжусь, что я русский. Помилуй Бог, мы — русские! Какой восторг!

Известен ли вам какой-нибудь человек, кого бы вам хотелось изменить, исправить, сделать лучше? Если да, то это великолепно. Я в совершенном восторге. Но почему бы вам не начать с самого себя? Даже с чисто эгоистической точки зрения это несравненно выгоднее, чем стараться улучшать других и, между прочим, значительно безопасней.

Каково это — быть актёром? Возможно, больно. Проживать насквозь, невыразимо, невыносимо, многие жизни, расписывать изнанку собственного сердца чужими страстями, трагедиями, взлетать и падать, любить и умирать, и вновь вставать, унимать дрожь в руках, и снова начинать новую жизнь, снова плакать, сжимая в бессилии кулаки и смеяться над собой. Изредка приподнимая край маски, уже не для того, чтобы вспомнить своё собственное лицо, а лишь затем, чтобы сделать глоток свежего воздуха, не пропахшего гримом. Больно… Но в то же время — прекрасно. Обнажать чувства до предела, настоящие, живые чувства, куда более реальные бытовых кухонных переживаний, доводить их до апогея, задыхаясь от восторга бытия, захлёбываясь алчным огнём жадных, жаждущих глаз зрителя. И падая на колени, почти не существуя ни в одном из амплуа, почти крича от разрывающего тебя смерча жизни и смерти, судьбы и забвения, видеть, как с тобою вместе, замерев в унисон, в едином порыве умирает зал. Замолчавший, забывший сделать новый вдох зал, который любил вместе с тобой, вместе с тобой плакал и смеялся, который, не взирая на пасмурный вечер на улице, обшарпанные доски сцены, увидел то же, что и ты, что-то бесконечно большее, чем просто игру в жизнь. Саму жизнь. Настоящую. Прожитую честно, откровенно, полностью, до дна. Театр как любовь, как секс с самой желанной женщиной, однажды испытав на себе это таинство, этот акт бытия, ты уже не сможешь остаться прежним.

Этот мир был для меня скучен. Я всегда наблюдал за ним с безразличием. Теплые летние дни, холодные зимы, заканчивается весна, наступает осень. Смена сезонов ежегодно повторяется. Как вертушка, продолжающая крутиться на ветру, проходило время. Для меня этот мир был неизменным. Я никогда не злился, и мое сердце никогда не билось в восторге. Бессмертные дни проходили перед моими глазами. Я был не доволен этим миром. Пока я не встретил ее…

Посмотришь на иное поэтическое созданье: кисея, эфир, полубогиня, миллион восторгов, а заглянешь в душу — обыкновеннейший крокодил!

Она пишет дневник бабочки. О грусти иных цветов и улыбке солнца. О быстротечности дня и его огромной важности для живущих до заката. Она пишет дневник бабочки, раскрашивая разноцветной пыльцой сны, которых не видит. Она так трепетно, так живо, так искренне пишет об одном и том же, о своём единственном полёте и ярком ярком свете впереди, в котором она обязательно сгорит, но станет, на миг — самой счастливой. Она рассказывает, как пахнет небо. Она дрожит от восторга и поёт о любви. Она пишет дневник бабочки, а я… я не читаю его. Я курю в окно, давлю в себе приступы тошноты и стараюсь не смотреть ни на эту обшарпанную стену, ни на уродливую иглу, торчащую между больших красивых крыльев.

Мы умолкаем обычно тогда, когда теряем надежду быть услышанными. Когда наш восторг обьявят неразборчивостью. Высказанное неодобрение назовут злословием. Когда в ответ на вырвавшуюся шутку мы слышим «я не люблю иронии твоей».

На любви ничего нельзя построить: она — бегство, боль, минуты восторга или стремительное падение.

Человек никогда не бывает таким жестоким, как в минуту душевного восторга. Ему кажется, что нет на свете в эту минуту ничего прекраснее и интереснее его самого.

Кто не изведал, как слабы, пусты
Слова перед величьем красоты?
Чей разум был достаточно силён,
Чтобы, восторгом дивным ослеплён,
Не затуманился и не признал хоть раз
Могущество и власть прекрасных глаз?

Когда мысль о ребёнке вызовет у меня такой же восторг, как предвкушение встречи с гигантским кальмаром, тогда и заведу детей.

Будь вы бродягой-путешественником, будь вы домоседом и не расставайтесь весь век со своим камельком да со своей супругой, всё равно приходит возраст, когда вся жизнь — только привычка к излюбленной среде. И тогда счастье состоит в упражнении своих способностей применительно к житейской действительности. А кроме этих двух правил, все остальные — фальшь. У меня вот принципы менялись сообразно обстоятельствам, приходилось менять их в зависимости от географических широт. То, что в Европе вызывает восторг, в Азии карается. То, что в Париже считают пороком, за Азорскими островами признается необходимостью. Нет на земле ничего порочного, есть только условности, и в каждом климате они различны.

Мы забываем свои исполнившиеся желания, но чтобы желать — надо стать слабым, чтобы чувствовать — закрыть глаза и уши. Лишь в сказке наказанием за исполнившиеся желания бывает потеря воспоминаний. В жизни — наградой за потерю памяти служат желания.

Скажи, прочитав книгу, ставшую тебе другом, ты не мечтал порой забыть ее — и прочитать заново? Тебе не приходилось водить друзей в кино на фильм, который уже видел — и наслаждаться их восторгом?

Ты ценил то, что давалось легко — или то, что достигалось трудом? Жажда сильнее в пустыне. Сила наполнена слабостью. И ее имя — равнодушие. Лишь слабому интересна борьба!

Я плакал как ребенок: не от восторга, хоть и был рад тому, что выжил. Я плакал оттого, что Ричард Паркер с такой легкостью меня бросил.

Я думаю для мужчин любовь — это вожделение и восторг; смешанные в равных долях. Восторг часть женщин понимает. Насчёт вожделения… им кажется, что понимают.

— Честно говоря, Сьюзан, ты ведь не была в восторге, узнав, что они будут вместе жить?
— Ну да, я сперва расстроилась, но ведь Майк все равно бы кого-нибудь завел. И я считаю, что мне повезло, что этим кем-то оказалась моя настоящая подруга.
— Сьюзан, это мило.
— И достойно.
— И ненормально.
— ?!
— Эй, Габи, помнишь я была с Карлосом?
— Заткнись, сучка!
— Вот это нормально.

Мегафон сказал, что будущее зависит от меня. Кока-кола обещала, что всё будет хорошо.. Газпром утверждает, что мечты сбываются! Tefal думает обо мне, Maybelline говорит, что все в восторге от меня, с always этот день мой и Loreal — я этого достойна. Так что всё ***ись!

… скучные люди — вот они кто, — люди, находящиеся в восторге от собственной персоны, опьяненные сознанием собственной важности.

Мой либерал дошёл до того, что отрицает самую Россию, то есть ненавидит и бьёт свою мать. Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нём смех и чуть не восторг. Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, всё. Если есть для него оправдание, так разве в том, что он не понимает, что делает, и свою ненависть к России принимает за самый плодотворный либерализм.

Интересно вышло, да, Симон? Вставший на защиту людей зверочеловек и герой, освободивший людей — оба сидят в тюрьме благодаря этому вашему суду. Я в восторге от этой вашей новой мудрости!

С восторгом предаюсь в руки родной милиции, надеюсь на нее и уповаю.

— Не могу сказать, что я в восторге от гномов. Хотя я и троллей недолюбливаю, и людей, признаться, тоже, так что в моих глазах вы все равны.

Человек, никогда не видевший океана, возможно, думает, будто представляет его себе; но исходит лишь из того, что он знает, — его воображение рисует множество воды, больше, чем в мельничном пруду, больше, чем в озере. Реальное, однако, превосходит все наши ожидания: запахи, звуки, восторг и радость при виде настоящего океана ни с чем не сравнимо.