Цитаты про вихрь

Но ведь в жизни солдаты мы,
И уже на пределах ума
Содрогаются атомы,
Белым вихрем взметая дома.
Как безумные мельницы,
Машут войны крылами вокруг.
Где ж ты, иволга, леса отшельница?
Что ты смолкла, мой друг?За великими реками
Встанет солнце, и в утренней мгле
С опалёнными веками
Припаду я, убитый, к земле.
Крикнув бешеным вороном,
Весь дрожа, замолчит пулемет.
И тогда в моём сердце разорванном
Голос твой запоёт.

Хотят ли русские войны, спросите вы у «Тишины»
Над ширью пашен и «Полей», и у «Берёз» и «Тополей».
Ещё спросите у солдат, что за лопатка «Вариант»,
Что за «Обувка» на ногах, как «Козлик» нагоняет страх.
Чем пахнут «Муха» и «Тюльпан», и чем наполнен наш «Стакан»,
В каких местах наш «Вихрь», «Вал». Какой «Капустник» правит «Бал»,
«Фантасмагорией» какой «Фагот» играет и «Гобой».
Что доставляет наш «Курьер», и где находится «Барьер»,
Спроси «Метис» с «Мулатом» как они попали в «Зоопарк»
Чем связан с «Буратино» «Шмель», и от чего спасёт «Свирель»,
Как от «Пионов» и «Гвоздик» благоухает наш цветник.
Какие «Кактусы» растут, какие «Васильки» цветут.
Что за «Акации» в лесу и что вам «Дятлы» принесут.
Какое «Пламя» у «Костра», как «Клюква» русская красна.
Хотят ли русские проблем, спросите вы у «Хризантем».
У «Незабудок» и «Витрин», спросите, нужен русским мир?
И вам ответит «Бородач», а вместе с ним «Вампир» и «Грач»,
«Подкидыш», «Марья» и «Иван», «Заколка», «Гобелен» и «Гардиан»,
И «Камбала», и «Кипарис», и «Канарейка», и «Нарцисс»,
И «Целина», и «Гиацинт», и «Мумия», и «Гном», и «Винт»,
И «Черноморец», и «Волна»,
«Енот», «Кальмар» и даже «Клещ» вам объяснят простую вещь.
И вы поймёте мысль мою, война нам, русским, По-бо-ку!

Чёрный вихрь, склоны скал — всё это исчезло в долю секунды. Казалось, на дне ущелья вспыхнул вулкан. Столб дыма, кипящей лавы, каменных обломков, наконец — огромное, окружённое вуалью пара облако возносилось всё выше. Пар, в который, наверно, превратился журчащий поток, достиг полуторакилометровой высоты, где парил зонд. Циклоп привёл в действие излучатель антиматерии. Никто из стоявших в рубке не шевельнулся, не произнёс ни слова, но никто не мог сдержать чувства мстительного удовлетворения; оно было неразумно, но это не уменьшало его силы.

Симонид, когда победитель на мулах предложил ему незначительную плату, отказался написать стихотворение под тем предлогом, что он затрудняется воспевать «полуослов». Когда же ему было предложено достаточное вознаграждение, он написал: «Привет вам, дочери быстроногих, как вихрь, кобылиц».

— Высочайшее достижение нейтронной мегалоплазмы! — провозгласил он. — Ротор поля наподобие дивергенции градуирует себя вдоль спина и там, внутре, обращает материю вопроса в спиритуальные электрические вихри, из коих и возникает синекдоха отвечания…У меня потемнело в глазах, рот наполнился хиной, заболели зубы, а проклятый нобль все говорил и говорил, и речь его была гладкой и плавной, это была хорошо составленная, вдумчиво отрепетированная и уже неоднократно произнесенная речь, в которой каждый эпитет, каждая интонация были преисполнены эмоционального содержания, это было настоящее произведение искусства. Старик был никаким не изобретателем, он был художником, гениальным оратором, достойнейшим из последователей Демосфена, Цицерона, Иоанна Златоуста… Шатаясь, я отступил в сторону и прислонился лбом к холодной стенке.

Россия — гигантская страна, с гигантской историей, великой историей. <…> Тут либо ты любишь Россию, и как завещал нам Александр Сергеевич, историю своего отечества, либо не любишь, презираешь, не понимаешь… Я не понимаю России… А кто ты такой? Россия сама выбирает умных людей, которые будут её понимать. <…> Империю блюсти — это не бородою трясти. Это и счастье и бремя. Кто выбирает герань на окне, тихий домик, и вот пусть эти все вихри человеческие тебя не трогают — ну не всегда удаётся усидеть в этой тишине… Либо это героическая история, это Бетховен в музыке. А что вы хотите? У России такая судьба

И в хаосе этого страшного мира,
Под бешеный вихрь огня
Проносится огромный, истрепанный том Шекспира
И только маленький томик — меня…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДАЙВЕРХочется закрыть глаза. Это нормально. Цветной калейдоскоп, блестки, искрящийся звездный вихрь — красиво, но я знаю, что стоит за этой красотой.
Глубина. Её называют «дип», но мне кажется, что по-русски слово звучит правильнее. Заменяет красивый ярлычок предупреждением. «Глубина!» Здесь водятся акулы и спруты. Здесь тихо — и давит, давит, давит бесконечное пространство, которого на самом деле нет.
В общем-то, она добрая, глубина. По-своему, конечно. Она принимает любого. Чтобы нырнуть, нужно немного сил. Чтобы достичь дна и вернуться — куда больше. В первую очередь надо помнить — глубина мертва без нас. Надо и верить в нее, и не верить.
Иначе настанет день, когда не удастся вынырнуть.

Свободный путь пересекая,
Взвился из бездны адский дух.
Он был могущ, как вихорь шумный,
Блистал, как молнии струя,
И гордо в дерзости безумной
Он говорит: «Она моя!»

Злодей в глубокой тишине, Привстав, на цыпочках ко мне Подкрался сзади, размахнулся; Как вихорь, свистнул острый меч, И прежде чем я оглянулся, Уж голова слетела с плеч — И сверхъестественная сила В ней жизни дух остановила

Бешеных молний крутой зигзаг,
Чёрного вихря взлёт,
Злое пламя слепит глаза,
Но если бы ты повернул назад,
Кто бы пошёл вперёд?

Многие не видят, что мы живем в паутине чудес, соединенной серебряными нитями случайностей и обстоятельств. Я знал, что так будет. И вот, что я думаю, мы начинаем понимать волшебство. Мы рождаемся с вихрями, пожарами и кометами внутри нас. Мы рождены, чтобы петь, как птицы, читать узоры облаков и видеть судьбу в песчинке, а потом, засушивая свои души, мы теряем эту магию. Мы отстраняемся от нее, ругаем, изгоняем ее, становимся такими правильными, рациональными и ответственными. Говорят, веди себя прилично. И, знаете, почему так говорят? Те, кто так говорят, боятся нашей раскованности, потому что, отказавшись от магии, они ощущают стыд и печаль оттого, что сами потеряли ее. После того, как вы уйдете от нее далеко, вы не сможете ее вернуть. Возможны только мгновения, осознать и вспомнить.

Кто одинок, тот не будет покинут. Но иногда, вечерами, рушится этот карточный домик, и жизнь оборачивается мелодией совсем иной преследующей рыданиями, взметающей дикие вихри тоски, желаний, недовольства, надежды надежды вырваться из этой одуряющей бессмыслицы, из бессмысленного кручения этой вечной шарманки, вырваться безразлично куда. Ах, эта жалкая наша потребность в толике теплоты; две руки да склонившееся к тебе лицо это ли, оно ли? Или тоже обман, а стало быть, отступление и бегство? Есть ли на свете чтонибудь кроме одиночества?

Из края в край, из града в град
Судьба, как вихрь, людей метет,
И рад ли ты, или не рад,
Что нужды ей?.. Вперед, вперед!

Белее белых скал
На склонах каменной горы
Осенний этот вихрь!

Горящий вечно океан.
Там огненны валы стремятся
И не находят берегов;
Там вихри пламенны крутятся,
Борющись множество веков;
Там камни, как вода кипят,
Горящи там дожди шумят.

В минуту искушения очень трудно противостоять урагану, который вот-вот унесет тебя вихрем скандалов и ссор. Поэтому старайтесь молиться тогда, когда есть такая возможность, со словами: «Господи, прошу Тебя благословить меня сейчас, когда все хорошо. А придет искушение – помоги сдержаться, проконтролировать ситуацию. Сделай так, чтобы в трудную минуту, когда обычно я не в состоянии справиться с гневом, страхом, сомнениями, неверием и нервами, мое поведение было хоть немного другим».

Она снова меня обняла, и мы долго сидели рядом. Ее голова лежала у меня на плече, а теплое дыхание щекотало шею. Внезапно меня охватило непреодолимое желание заполнить все эти небольшие промежутки между нашими телами и слиться с ней в единое целое. Но тут она отстранилась и поцеловала меня в лоб. Она уже шагала обратно, возвращаясь к остальным, а я никак не мог справиться с головокружением. Я никогда еще не испытывал ничего подобного. В моем сердце возник и стремительно раскручивался вихрь, и от этого у меня голова шла кругом. И чем дальше она уходила, тем стремительнее становилось вращение. Казалось, у меня в сердце разматывается катушка с намотанным на неё невидимым шнуром. Этот шнур соединял меня с Эммой и натягивался всё сильнее по мере её удаления от меня. Казалось, отойди она ещё немного — шнур лопнет и убьет меня.
Я не знал, что означает эта странная сладостная боль. Возможно, это любовь?

Обернулась жизнь твоя цыганкою,
А в ее мучительных зрачках
Степь, закат да с горькою тальянкою
Поезда на запасных путях. Ты глазами, словно осень, ясными
Пьешь Россию в первый раз такой —
С тройкой, с колокольцами напрасными,
С безысходной девичьей тоской. В пламенное наше воскресение,
В снежный вихрь — за голенищем нож —
На высокое самосожжение
Ты за ней, красавицей, пойдешь. Довелось ей быть твоей подругою,
Роковою ночью, без креста,
В первый раз хмельной крещенской вьюгою
Навсегда поцеловать в уста… Трех свечей глаза мутно-зеленые,
Дождь в окне, и острые, углом,
Вижу плечи — крылья преломленные —
Под измятым черным сюртуком.

В центре урагана всегда тихо. Будьте этим тихим местом в центре, и пусть вокруг бушуют вихри

Вихри враждебные веют над нами,
Тёмные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас ещё судьбы безвестные ждут.

Золото купит четыре жены, конь же лихой не имеет цены. Он и от вихря в степи не отстанет. Он не изменит, он не обманет

Кротость — это плодоносный сад человеческого существа, гора, в которой таятся драгоценные камни людского естества. Кротость — это якорь корабля человечности в море событий, это гиря весов людской сущности, это дорогое одеяние нравственных людей, это драгоценный материал, идущий на эту одежду. Кротость предохраняет от буйных ветров враждебных злых страстей и от бури злословия лицемерных людей. Ею завоевывает человек уважение и почет, она внимание и благосклонность великих мужей ему дает.
Насмешки и шутовство величие старших сводят на нет, непростительно проявлять легкомыслие людям зрелых лет.
Однако, согласно мнению мусороподобных людей легкого поведения и ветроподобных особ непостоянного нрава, люди, отличающиеся кротостью, обладают тяжелым характером и невыносимым нравом. Эти вышеуказанные люди, словно вихрь, пыль в воздух поднимают и благодаря этому легкому поведению сами себя величественными людьми считают. Они пытаются растоптать горные хребты, до неба взметают степную пыль. Они не стыдятся в каждый дом входить, наподобие огня все сжигать и палить.
Хотя ветер и уносит лепестки тюльпана, но скалы он не шевельнет, огонь может вызвать пожар у подножия горы, но до солнца он не дойдет…
Ветер не имеет веса, хотя и поднимается до небес, а гора, увязшая в земле, имеет вес.
Для ветроподобных кроткий — это солома, которую можно сжигать, для гороподобных кроткий — это огненный рубин, которым можно шахский венец украшать.

Мой дорогой мальчик! Спасибо за то, что ты, как вихрь, ворвался в мою жизнь и перевернул все вверх тормашками. С тобой всегда весело и интересно, ты наполняешь мой мир светом и делаешь меня самой счастливой

Жизнь – вихрь. Он то низвергает внезапно на голову человека мрачный хаос, то простирает над ним голубые небеса.

Не в немецких ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит чорт знает на чём; а привстал, да замахнулся, да затянул песню — кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход — и вон она понеслась, понеслась, понеслась!.. И вон уже видно вдали, как что-то пылит и сверлит воздух.

– Вы любите музыку? – спросила я, стоило Листиасу присесть на диван.
– Обожаю.
Лорд расплылся в приторной улыбке, и захотелось стереть ее с лощеного лица.
– Тогда позволите мне сыграть для вас? – Я картинно закатила глаза. – Ведь только музыка способна помочь нам ближе узнать друг друга, открыть свои сердца навстречу божественным звукам и унестись в вихрях гармонии.
Лицо Листиаса выражало искренний восторг. А вот взгляд говорил совсем о другом. Дай лорду волю, он бы придавил возвышенную принцессу крышкой рояля.
– Начнем, пожалуй, с моей любимой.
В детстве именно фуга придворного музыканта Браванта удавалась мне исключительно плохо. Я плакала, кричала, топала ногами, но фугу пришлось выучить. Лучше играть ее я не стала, но кто же знал, что спустя лет восемь фуга станет моим убийственным оружием?
Прикоснулась к клавишам, почувствовала их манящую прохладу, набрала больше воздуха – и ударила по ним со всей силой отчаяния. Листиас вздрогнул, а я уже гремела аккордами фуги, которая должна была звучать протяжно, а звучала как бравурный марш. Стоит отдать Аврелию должное – он терпел. И фугу, и сонату, и пару гамм, которые лились не менее угрожающе. На этом запас музыкальных произведений окончился, и я с улыбкой обернулась к Листиасу. Он едва удержался, чтобы не утереть пот со лба.
– Обожаю музыку! – заверила я его. – Если я стану вашей супругой, обязательно заведем обычай давать домашние концерты. Сыграем с вами в четыре руки. А хотите, я вам спою?
– Не стоит. – Листиас попытался избавиться от напасти, но не тут-то было.
– Право же, не стесняйтесь, я никуда не спешу, – подмигнула я лорду. – А-а-а…
Листиас откинулся на спинку дивана и уставился на меня полными ужаса глазами. А я выводила жуткую арию из оперы, которая по нелепой случайности нравилась моему отцу, – «Цветок валертанки». Опера была скучной, ария – заунывной и длинной, но мой голос все звучал и звучал. При этом в ноты я попадала с трудом – давно не пела, да и старалась, чтобы звучало отвратительно. После арии последовала шуточная песенка, которая прозвучала как угроза. Лицо Листиаса покрылось испариной.
– Ну, как вам? – присела я рядом с ним.
– У вас истинный талант, – пролепетал лорд.
– О да! Учителя тоже так говорили – а затем присылали вместо себя кого-нибудь еще более именитого, чтобы, так сказать, огранить бриллиант. Я владею пятью музыкальными инструментами. Хотите, принесу домбру?
– Не надо! – замахал руками Листиас. – Ваше высочество, право, вы так добры, что я не знаю, как благодарить вас за снисходительность. А ваша музыка… Клянусь, никогда ее не забуду!
Почему-то я не сомневалась. А когда лорд Листиас торопливо попрощался и сбежал, задумалась, а не сыграть ли на каком-нибудь балу. Может, женихов поубавится.