Цитаты про Виктора

В матче Румыния—Тунис — 0:1. Так как наши коллеги из российского телевидения показывают этот матч в записи завтра, то мы имеем моральное право сообщать информацию об этом матче сегодня. Виктор Гусев

Впервые сборная Франции во главе с тренером Эме Жаке и капитаном Дидье Дешамом стала чемпионкой мира. Виктор Гусев

Спартак во всеоружии вступает в Лигу Чемпионов: состав стабилизировался, журнал свой прекрасный появился. Виктор Гусев

Десять рыжих — как из рыжиков рагу и плюс бритый наголо вратарь — так теперь выглядит сборная Румынии. Виктор Гусев

— … А по какому поводу гулянка? Вроде как на работе вам положено быть?
— А меня уволили! — зло буркнул Виктор Николаевич. — Нет, ты представляешь, сказали, что я слишком много пью!
— Кошмар, — посочувствовал я. — Как они посмели сказать вам правду!

— Виктор Сергеевич, вы умеете первую медицинскую помощь оказывать?
— Последнюю умею. Медными пятаками глаза закрывать.

Не найдись на свете хоть один любящий, солнце погасло бы. Виктор Гюго

Отдыхающая из Тулы Галина Викторовна возвращалась в гостиницу, ошиблась номером, и её отдых обрёл смысл.

Это всё дожди.
Мы дышим водой. Но мы не рыбы, мы либо умрем, либо уйдем отсюда. — Он серьезно и печально глядел на Виктора.
— А дождь будет падать на пустой город, размывая мостовые, сочиться сквозь гнилые крыши… Потом смоет все, растворит город в первобытной земле, но не остановится, а будет падать и падать…
— Апокалипсис, — проговорил Виктор, чтобы что-нибудь сказать.
— Да, апокалипсис… Будет падать и падать, а потом земля напитается, и взойдет новый посев, каких раньше не бывало, и не будет плевел среди сплошных злаков. Но не будет и нас, чтобы насладиться новой вселенной.

Интуиция подобна глухонемому… с отличным зрением. Она хорошо видит, что нужно делать, но сообщить вам об этом может лишь «намёками».

Лень, конечно, – наибольшая помеха к развитию наших способностей.

Лень – ключ к дверям забвения.

— Ну, а супруг ваш что из себя представляет?
— Безропотная покорность товарного вагона…

Кино приучило нас, что настоящее противостояние всегда завершается в соответствующих случаю декорациях… Конечно, писатели к этому тоже руку приложили. Лев Толстой… Конан Дойль… Виктор Гюго… Ну любят, любят люди творческого труда красивые декорации!

— Красный? Или синий? … Или красный?
— Виктор Петрович, вы жених или сапёр?
— Лёва, это первое свидание, подорваться проще, чем на минном поле.

В годы учебы в университете Уэльса Мэтью понял, для чего именно ему нужна женщина: чтобы не отвлекать от созидания собственного мира, по сравнению с которым Вселенная — лишь колония, поставляющая руду и топливо для его движения вверх по пути познания и побед.

Существование — это не мизерная жизнь, это бесконечность собственного мира, со своими мерилами и своей правдой.

Отец изрядно раздражал его, он был коллекционер всего. Собирал трубки, тросточки, колоды карт, монеты, бинокли, перочинные ножички, чернильницы… Как-то даже замахнулся было на корзинки для зонтиков, но мама это пресекла, потому что в доме уже было не повернуться.

Благополучие без корней, люди носятся сами с собой в бешеном ритме города по расплавленному от жары асфальту, не взрастив многолетним трудом ни одного дерева. Нация, убившая Джона Леннона и считающая, что это тоже сойдет ей с рук…

Не мучайся, все это условности. Их придумали люди, у которых нет остроты ума. Им нужно всегда есть за одним столом и держать зубные щетки в одном стаканчике, чтобы что-то значить друг для друга. У нас все будет по-другому.

Что же это такое творится-то? Обступили, бесы, все со всеми спелись, сговорились, все так, понимаешь, сплели в клубок… Не разберешь, кто за кого, кто просто парит.

На мгновение снова прострелило сердце. Значит, и правда кончено. И тут же подступила злость. Почему бы и не повидаться? Пусть посмотрит на меня. А уж я постараюсь….

Свобода нужна каждому, как воздух. Правда, большинство так не думает. Но это просто потому, что человек не умеет ценить того, что у него есть.

— Но человек же развивается сам. Родители могут только заложить фундамент.
— Вот именно. Развиваться способен любой, у кого есть хоть сколь-нибудь пытливый ум. А вот мотивация, энергия, смелость — это либо есть, либо нет. И тем, кому родители это дали, я считаю, повезло. Познание — это же огромное удовольствие.

— Может, ты просто не любишь детей?
— Вполне может быть. Как и многие люди, которые даже не задумываются, нужны ли им дети. Большинство вообще надо было бы лишить родительских прав.

Виктору Хиллу, настоящему сукиному сыну, который не может понять ответа «нет». Эрнест Хемингуэй.

Вы её задерживаете, чтобы меня на поводке держать, да? Боюсь, огорчу… Я бы и поехал и поклонился бы, ничего, корона бы с головы не упала. Только вы её тогда не отпустите. Она будет сидеть, а я на поводке бегать. Так я её угроблю. Это способ для тех, кто за шкуру свою боится, вроде оправдание «Я не ради себя, я ради неё», а мне жить, Виктор Михайлович, на две затяжки осталось. Так убедительно всё рассказали, слово Офицера дали, а вот сейчас позвонят «Михайлович, к ноге!» и всё, потому что всю жизнь в ошейнике! Кажется, такая полезная вещь, ну как без неё?.. Не поймём мы с вами друг друга…

— Предлагаю уволиться по собственному желанию.
— Я подумаю, раз по собственному…

Виктор Фёдорович Янукович говорит, что в нашей стране свобода слова была, есть и будет. А кто с этим не согласен, пусть закроет свой рот.

— Красный? Или синий? … Или красный?
— Виктор Петрович, вы жених или сапёр?
— Лёва, это первое свидание, подорваться проще, чем на минном поле.

— Очень сожалею, Фаина Георгиевна, что вы не были на премьере моей новой пьесы, — похвастался Раневской Виктор Розов. — Люди у касс устроили форменное побоище!
— И как? Удалось им получить деньги обратно?

— Виктор Сергеевич, вы умеете первую медицинскую помощь оказывать?
— Последнюю умею. Медными пятаками глаза закрывать.

— Шеф, ну что за бред? Нафига вообще отклеивать эти этикетки от бананов?
— Для баланса Вселенной. Ведь где-то там, в Африке, такой же огузок, как ты, приклеивает эти этикетки.

– А вы меня и вправду любите, Виктор Сергеевич?
– Вправду, Маша. А ты меня?
– А я, наверное, без вас жить не смогу.
Я усмехаюсь, пряча лицо в капюшон штормовки. Сможешь, Маша. И я смогу без тебя. Вопрос – как? Раны-то заживают, но потери не восстанавливаются.

— Что, всё ещё любишь её?
— Вижу редко, а думаю часто…

— Дядя Джек!!!
— Мальчик мой!!! Как поживаешь?
— Да грех жаловаться. Ты?
— С утра тут маюсь. Порки дожидаюсь. Обслуживание здесь кошмар.
— Возмутительно.
— Океаны обагрились кровью. Ты посиди на суше. Пока будешь целее.
— Так меня сейчас на суше казнят.
— Резонно. Я тебе про скелета байку рассказывал?
— О да, много раз.
— Заходит скелет как-то в бар. Заказывает пиво и швабру.
— Ха-ха-ха-ха-ха.
— Живот надорвёшь.
— Если приговорят к четвертованию, просись к Виктору. У него лёгкая рука.
— Спасибо.
— Скажешь, что от меня, порубит крупно.

— Виктор Степанович, может, чай? Кофе?
— Людочка, принесите, пожалуйста, чай.
— Кофе?
— Принесите, пожалуйста, чай, Людочка.
— Чай?
— Чай.
— А чая нет.

— Ты должен умереть!
— Но я хочу жить!
— … ладно.