Цитаты про Вавилон
Человечество в очередной раз в опасности. Не важно, чего мы смогли достичь… всегда находим способ разрушить это. Вавилон, Рим… Империи растут, империи гибнут… Америка ничем не лучше. Думаем, что неуязвимы… Вторую мировую, войну с «терроризмом»… Мы пережили, но приблизились к краю пропасти. Тут и стоим.
Когда ранено сердце, крови не видно… И тело не знает, почему ему больно. Это наши сны говорят нам, когда и чем ранено наше сердце.
Токио Вавилон (Tokyo Babylon)
Сэйсиро Сакурадзука
… Я всегда делил человечество на две части. Есть люди-сады и люди-дома. Эти всюду таскают с собой свой дом, и ты задыхаешься в их четырёх стенах. Приходится с ними болтать, чтобы разрушить молчание. Молчание в домах тягостно. А вот в садах гуляют. Там можно молчать и дышать воздухом. Там себя чувствуешь непринуждённо. И счастливые находки сами возникают перед тобой. Не надо ничего искать. Вот бабочка, вот жук, вот светлячок. О цивилизации светлячков ничего неизвестно. Об этом можно поразмышлять. У жука такой вид, словно он знает, куда направляется. Он очень спешит. Это поразительно, и об этом тоже можно поразмышлять. Бабочка. Когда она садится на большой цветок, говоришь себе: для неё это — словно она на качающейся террасе висячих садов Вавилона… А потом замечаешь первые звёзды и замолкаешь.
Они всё равно уйдут, даже если ты обрушишься на пол и будешь рыдать, хватая их за полы пальто. Сядут на корточки, погладят по затылку, а потом всё равно уйдут. И ты опять останешься одна и будешь строить свои игрушечные вавилоны, прокладывать железные дороги и рыть каналы — ты прекрасно знаешь, что все всегда могла и без них, и именно это, кажется, и губит тебя. Они уйдут, и никогда не узнают, что каждый раз, когда они кладут трубку, ты продолжаешь разговаривать с ними — убеждать, спорить, шутить, мучительно подбирать слова. Что каждый раз когда они исчезают в метро, бликуя стеклянной дверью на прощанье, ты уносишь с собой в кармане тепло их ладони — и быстро бежишь, чтобы донести, не растерять. И не говоришь ни с кем, чтобы продлить вкус поцелуя на губах — если тебя удостоили поцелуем. Если не удостоили — унести бы в волосах хотя бы запах. Звук голоса. Снежинку, уснувшую на ресницах. Больше и не нужно ничего. Они всё равно уйдут. А ты будешь мечтать поставить счетчик себе в голову — чтобы считать, сколько раз за день ты вспоминаешь о них, приходя в ужас от мысли, что уж никак не меньше тысячи. И плакать перестанешь — а от имени все равно будешь вздрагивать. И еще долго первым, рефлекторным импульсом при прочтении/просмотре чего-нибудь стоящего, будет: «Надо ему показать»
Признаться в любви парню дело очень сложное, это сравнимо с постройкой вавилона или полётом в космос
— О, «Сатурн 3» показывают.
— Не хочу смотреть «Сатурн 3», «Глубокий Космос 9» лучше.
— Как это «Глубокий Космос 9» может быть лучше, чем «Сатурн 3»?
— Простое вычитание покажет тебе, что лучше на шесть.
— Компромисс: смотрите «Вавилон 5».
Телевидение становится примитивным. Сегодня над ним не нужно размышлять, тебе и так все разжевывают. Это закон Вавилона: все упростить и превратить нас в тупое стадо.
Такого дяди племянница, а вавилоны на голове устраиваешь
Если поделить человечество и сказать, что это – не люди, то на следующем этапе несколько миллиардов этих нелюдей умрёт, и будет создан аппарат для этого уничтожения. Оставшихся ждёт участь, по отношению к которой Древний Египет, Вавилон и все прочее – это толерантные, гуманистические общества.
Человечество в очередной раз в опасности. Не важно, чего мы смогли достичь… всегда находим способ разрушить это. Вавилон, Рим… Империи растут, империи гибнут… Америка ничем не лучше. Думаем, что неуязвимы… Вторую мировую, войну с «терроризмом»… Мы пережили, но приблизились к краю пропасти. Тут и стоим.
Когда ранено сердце, крови не видно… И тело не знает, почему ему больно. Это наши сны говорят нам, когда и чем ранено наше сердце.
Токио Вавилон (Tokyo Babylon)
Сэйсиро Сакурадзука
Токио Вавилон (Tokyo Babylon)
Сэйсиро Сакурадзука
… Я всегда делил человечество на две части. Есть люди-сады и люди-дома. Эти всюду таскают с собой свой дом, и ты задыхаешься в их четырёх стенах. Приходится с ними болтать, чтобы разрушить молчание. Молчание в домах тягостно. А вот в садах гуляют. Там можно молчать и дышать воздухом. Там себя чувствуешь непринуждённо. И счастливые находки сами возникают перед тобой. Не надо ничего искать. Вот бабочка, вот жук, вот светлячок. О цивилизации светлячков ничего неизвестно. Об этом можно поразмышлять. У жука такой вид, словно он знает, куда направляется. Он очень спешит. Это поразительно, и об этом тоже можно поразмышлять. Бабочка. Когда она садится на большой цветок, говоришь себе: для неё это — словно она на качающейся террасе висячих садов Вавилона… А потом замечаешь первые звёзды и замолкаешь.
Они всё равно уйдут, даже если ты обрушишься на пол и будешь рыдать, хватая их за полы пальто. Сядут на корточки, погладят по затылку, а потом всё равно уйдут. И ты опять останешься одна и будешь строить свои игрушечные вавилоны, прокладывать железные дороги и рыть каналы — ты прекрасно знаешь, что все всегда могла и без них, и именно это, кажется, и губит тебя. Они уйдут, и никогда не узнают, что каждый раз, когда они кладут трубку, ты продолжаешь разговаривать с ними — убеждать, спорить, шутить, мучительно подбирать слова. Что каждый раз когда они исчезают в метро, бликуя стеклянной дверью на прощанье, ты уносишь с собой в кармане тепло их ладони — и быстро бежишь, чтобы донести, не растерять. И не говоришь ни с кем, чтобы продлить вкус поцелуя на губах — если тебя удостоили поцелуем. Если не удостоили — унести бы в волосах хотя бы запах. Звук голоса. Снежинку, уснувшую на ресницах. Больше и не нужно ничего. Они всё равно уйдут. А ты будешь мечтать поставить счетчик себе в голову — чтобы считать, сколько раз за день ты вспоминаешь о них, приходя в ужас от мысли, что уж никак не меньше тысячи. И плакать перестанешь — а от имени все равно будешь вздрагивать. И еще долго первым, рефлекторным импульсом при прочтении/просмотре чего-нибудь стоящего, будет: «Надо ему показать»
Признаться в любви парню дело очень сложное, это сравнимо с постройкой вавилона или полётом в космос
— О, «Сатурн 3» показывают.
— Не хочу смотреть «Сатурн 3», «Глубокий Космос 9» лучше.
— Как это «Глубокий Космос 9» может быть лучше, чем «Сатурн 3»?
— Простое вычитание покажет тебе, что лучше на шесть.
— Компромисс: смотрите «Вавилон 5».
— Не хочу смотреть «Сатурн 3», «Глубокий Космос 9» лучше.
— Как это «Глубокий Космос 9» может быть лучше, чем «Сатурн 3»?
— Простое вычитание покажет тебе, что лучше на шесть.
— Компромисс: смотрите «Вавилон 5».
Телевидение становится примитивным. Сегодня над ним не нужно размышлять, тебе и так все разжевывают. Это закон Вавилона: все упростить и превратить нас в тупое стадо.
Такого дяди племянница, а вавилоны на голове устраиваешь
Если поделить человечество и сказать, что это – не люди, то на следующем этапе несколько миллиардов этих нелюдей умрёт, и будет создан аппарат для этого уничтожения. Оставшихся ждёт участь, по отношению к которой Древний Египет, Вавилон и все прочее – это толерантные, гуманистические общества.
