Цитаты про солдата

Мы видим людей, которые еще живы, хотя у них нет головы; мы видим солдат, которые бегут, хотя у них срезаны обе ступни; они ковыляют на своих обрубках с торчащими осколками костей до ближайшей воронки; один ефрейтор ползет два километра на руках, волоча за собой перебитые ноги; другой идет на перевязочный пункт, прижимая руками к животу расползающиеся кишки; мы видим людей без губ, без нижней челюсти, без лица; мы подбираем солдата, который в течение двух часов прижимал зубами артерию на своей руке, что бы не истечь кровью; восходит солнце, приходит ночь, снаряды свистят, жизнь кончена.

Издавна повелось, что служивого ждала девушка. 25 лет тяжело быть верной. Если девушка дожидалась солдата – отливали пушку, если нет – дерево сажали. Посмотрите кругом – сколько леса, а царь-пушка одна осталась.

Солдат все делает по-армейски четко и слажено.

Знатоки военного искусства установили обратную пропорцию между числом убитых солдат противника и числом наших генералов.

Стрижка у солдата должна быть такой же как у меня – сзади налысо, а спереди как сзади.

Пишите письма вы солдату, ведь для солдата – это всё, ведь вы не видите солдата, когда читает он его….

Дух солдата не в его теле. Он в его оружии. Раскаленный ствол начинает светиться, и жар превращает страх в ярость. Сакуразака Хироши

Города сдают солдаты, генералы их берут.

Солдаты не любят, когда ими командует неблагородный

Обывателя не обижай, он нас поит и кормит; солдат не разбойник.

— Мой повелитель, солдат у врагов больше, чем звезд на небе!
— Отлично, когда я был ребенком, всегда мечтал дотянуться до них своим мечом.

– Лодочки, – сказала Ассоль, встряхивая корзинкой, – потом пароход да еще три таких домика с флагами. Там солдаты живут.

Мужчина, становится корыстолюбивым только из-за капризов женщин. Не будь женщин, не было бы и денег, и денег и мужчины были бы племенем героев. В окопах мы жили без женщин, и не было так уж важно, у кого и где имелась какая то собственность. Важно было одно: какой ты солдат. Я не ратую за прелести окопной жизни — просто хочу осветить проблему любви с правильных позиций.

Бизнесмены — это единственная категория людей, отличающая капитализм и американский образ жизни от тоталитарного этатизма, который постепенно подминает под себя весь остальной мир. Все другие слои общества — рабочие, фермеры, профессионалы, ученые, солдаты — существуют и при диктатурах, хотя и прозябают в страхе, цепях, в нищете, в условиях прогрессирующего саморазрушения. Но при диктатуре такая категория, как бизнесмены, отсутствует. Их место занимают вооруженные бандиты: чиновники и комиссары. Бизнесмены — символ свободного общества, символ Америки. В тот миг, когда они погибнут, с ними погибнет цивилизация. Но если вы хотите бороться за свободу, вы должны начать с борьбы за ее обойденных наградами, непризнанных, негласных, но лучших представителей — американских бизнесменов.

Пушки не спрашивают, какой возраст у солдат.

Теперь миром правит не тот, у кого много солдат, а тот, у кого наука впереди.

Это только в кино про войну солдаты пропитаны идеалами рыцарства и милосердия, на деле же резню устраивают все, если потери при штурме велики – когда на твоих глазах убили друга, не слишком хочется толкать речи о Женевской конвенции и идеалах гуманизма. Человечество по природе своей безумно… любые объяснения самых с виду справедливых освободительных войн – на деле не слишком убедительные дешёвые отмазки.

И не существует Голливуда, который был бы способен передать то, что передавали слегка накренённые кадры, снятые Маркесом: серое нависшее небо, горящие дома, молча шагающие по дороге солдаты, разлитое в воздухе ощущение опасности, безмерную тоску и одиночество.

Я мечтаю, чтобы русские солдаты омыли свои ноги теплой водой Индийского океана. Чтобы там были базы отдыха, лагеря для молодежи, санатории, профилактории.

Се вид Отчества, гравюра.
На лежаке – Солдат и Дура.
Старуха чешет мёртвый бок.
Се вид Отечества, лубок.

Все смешалось в нашем земном доме: лучший рэппер — белый, лучший гольфист — черный. Франция обвиняет Америку в высокомерии. Германия и Россия не хотят воевать. Украина посылает гуманитарную помощь в Ирак американским солдатам. А Китай претворил в жизнь новую общественную формацию. Развитой капитализм под руководством коммунистической партии.

Негоден тот солдат, что отвечает: Не могу знать.

Обыватели нас поят и кормят – обижать их нельзя. Солдат тоже не разбойник и не бандит.

А вообще я – солдат. Да, да. Простой солдат в чине майора. Забывающий у мольберта в редкие часы досуга о будничных невзгодах…

Как известно, редким талантом спать с полузакрытыми глазами обладают только две категории граждан: солдаты срочной службы и менеджеры среднего звена.

Солдаты попадают прямиком в рай, потому что в аду они уже побывали.

Солдаты, стоявшие с карабинами в руках, едва сдерживали слезы. Они не могли примириться с мыслью, что им предстоит убить Овода. Этот человек, с его остроумием, веселым, заразительным смехом и светлым мужеством, как солнечный луч, озарил их серую, однообразную жизнь, и то, что он должен теперь умереть — умереть от их рук, казалось им равносильным тому, как если бы померкло яркое солнце.

Что за страна! — думал я, выходя на улицу. — Сорок два сорта мороженого, война и ни одного солдата на улице!

Передайте Фиделю, что революция не закончена, она все равно восторжествует! Скажите Алейде, пусть снова выйдет замуж, будет счастлива и позаботится, чтобы дети хорошо учились. И прикажите солдатам целиться хорошо.

Солдаты попадают прямиком в рай, потому что в аду они уже побывали.

Мы почти не брали пленных, потому что русские всегда дрались до последнего солдата. Они не сдавались. Их закалку с нашей не сравнить…

Что Вы на меня смотрите, как солдат на вошь? Обалдели от счастья, да?

— По-настоящему человек живет только до 6 лет.
— Почему?
— Во всяком случае такой, как я. Почему до 6? А потому что потом всё становится либо поступком, либо проступком, либо преступлением. Начинаешь оправдывать свою жизнь. Начинаешь лгать. Становишься перед выбором и вынужденно выбираешь одно, предавая другое. А до 6 лет — безгрешен. Заранее оправдан как солдат на фронте.

— Я хочу все правильно сделать.
— Сделай так, чтобы твои солдаты вернулись живыми.

Мы почти не брали пленных, потому что русские всегда дрались до последнего солдата. Они не сдавались. Их закалку с нашей не сравнить…

Если у солдат отсутствует дисциплина, вина лежит на их командире.

— Что, солдат, ссымся?
— Так точно, ссусь!
— Это, солдат, не беда. Такая сегодня экологическая обстановка. Все ссутся. Я ссусь. Даже главком пысается, бывает. Но по ситуации. Что же нам из-за этого, последний долг родине не отдавать? Твой позорный недуг мы в подвиг определим. Пошлем в десантники. Там ты ещё и сраться начнешь.

— Надо ему указательный палец отнимать. Без указательного пальца в солдаты не берут, потому как стрелять нечем. Предлагаю циркулярку. Но если на дому, то и кусачками можно.
— Как же я без указательного пальца, дядь Вить, жениться-то буду?
— Чё ты с женой указательным пальцем делать будешь?
— Ну, я точно не знаю, я человек ещё молодой…

— Ты не любил девушку, иначе волшебная сила безрассудства охватила бы тебя. Кто смеет рассуждать или предсказывать, когда высокие чувства овладевают человеком? Нищие, безоружные люди сбрасывают королей с престола из любви к ближнему. Из любви к родине солдаты попирают смерть ногами, и та бежит без оглядки. Мудрецы поднимаются на небо и ныряют в самый ад — из любви к истине. Землю перестраивают из любви к прекрасному. А ты что сделал из любви к девушке?
— Я отказался от нее.
— Великолепный поступок. А ты знаешь, что всего только раз в жизни выпадает влюбленным день, когда все им удается. И ты прозевал свое счастье.

Смертельно раненый солдат никогда не скажет врачу: «Спаси меня!» Обычно его последние слова: «Скажи жене и сыну, что я люблю их!»
В такой отчаянный момент они говорят о любви.

Даже вымуштрованный солдат впадает в панику, когда неожиданно получает тяжелое ранение. Это не редкость.

Меня называют героем войны. Я не герой. Я просто солдат, которому не хотелось умирать.

Дым медленно растаял в свете ярких утренних лучей. Они увидели, что Овод упал; увидели и то, что он еще жив. Первую минуту солдаты и офицеры стояли, как в столбняке, глядя на Овода, который в предсмертных корчах бился на земле.
Врач и полковник с криком кинулись к нему, потому что он приподнялся на одно колено и опять смотрел на солдат и опять смеялся.
— Второй промах! Попробуйте… еще раз, друзья! Может быть…
Он пошатнулся и упал боком на траву.
— Умер? — тихо спросил полковник.
Врач опустился на колени и, положив руку на залитую кровью сорочку Овода, ответил:
— Кажется, да…

— Кстати, Перепечко, а ты знаешь, почему американский солдат никогда подвиг не совершит?
— Никак нет, а почему?
— Потому что у него в контракте ничего про подвиг не написано.

Из дневника Наполеона: «Отступая из России, французские солдаты согревали себя, как могли. И я их за это не осуждаю».

У Достоевского есть вещи, которым веришь и которым не веришь, но есть и такие правдивые, что, читая их, чувствуешь, как меняешься сам, — слабость и безумие, порок и святость, одержимость азарта становились реальностью, как становились реальностью пейзажи и дороги Тургенева и передвижение войск, театр военных действий, офицеры, солдаты и сражения у Толстого.

Обычно солдаты выигрывают сражения, а генералам достаются почести.

Имам Шамиль спросил у генерала: «Зачем вы пришли на нашу землю и воюете с нами?». Генерал ответил: «Мы пришли к вам, дикарям, с высшей культурой и цивилизацией».
Тогда имам Шамиль позвал одного из мусульман и попросил снять башмак и носки и показать ногу генералу – нога мусульманина блестела от пятикратного омовения. Тогда имам подозвал русского солдата и попросил его сделать то же самое. Нога солдата была грязной и воняла на расстоянии.
Имам спросил: «Так вы с этой культурой к нам пришли?!»

Голова у солдата — чтобы думать, а мозги — чтобы соображать.

Вы выросли среди актеров и вы хорошо обучились их ремеслу. Я вырос среди солдат и я обучен умирать давным давно.

Крики продолжаются. Это не люди, люди не могут так страшно кричать.
Кат говорит:
— Раненые лошади.

Я еще никогда не слыхал, чтобы лошади кричали, и мне что-то не верится. Это стонет сам многострадальный мир, в этих стонах слышатся все муки живой плоти, жгучая, ужасающая боль. Мы побледнели. Детеринг встает во весь рост:
— Изверги, живодеры! Да пристрелите же их!

<…>
… Мы смутно видим темный клубок — группу санитаров с носилками и еще какие-то черные большие движущиеся комья. Это раненые лошади. Но не все. Некоторые носятся еще дальше впереди, валятся на землю и снова мчатся галопом. У одной разорвано брюхо, из него длинным жгутом свисают кишки. Лошадь запутывается в них и падает, но снова встает на ноги. <…> Солдат бежит к лошади и приканчивает ее выстрелом. Медленно, покорно она опускается на землю. Мы отнимаем ладони от ушей. Крик умолк. Лишь один протяжный замирающий вздох еще дрожит в воздухе. Потом он снова подходит к нам. Он говорит взволнованно, его голос звучит почти торжественно:
— Самая величайшая подлость — это гнать на войну животных, вот что я вам скажу!

Пообещай мне, что, что бы ни случилось, ты останешься собой. Не идеальным солдатом, но — хорошим парнем.

Любая армия начинается с солдата.

Я был солдатом и мечтал нести людям мир, но рано или поздно приходится проснуться…

— Почём пушку отдашь?
— Не продаётся.
— А руку?
[Барнс разворачивается и уходит]
— Иди-иди, все равно моей будет.

— Не наделай глупостей, пока меня не будет.
— Не наделаю — все глупости останутся с тобой.