Цитаты про сад

У меня нет оружия. И я не против запрета на ношение оружия. Он мог бы сотворить настоящие чудеса. Уличное насилие в Америке запредельное. Когда приезжаешь в Европу, кажется, что сбежал от постоянного ощущения опасности. В Европе тоже убивают и насилуют, но, по сравнению с Америкой, это просто детский сад какой-то. Хотя, если взглянуть на это все немного иначе, можно сказать, что запрет на ношение оружия в Штатах — немного лицемерная идея. Америку основали люди со стволами в руках, которые просто брали что им понравится. Мы, в общем, нация воинов. Мы очень легко заводимся, и иногда по делу.

Следи за своим садом — вот моё правило. Ухаживай за цветами, а не гоняйся за бабочками, и тогда бабочки прилетят к тебе сами. Так жизнь и устроена.

Я вышла туда, на открытое место в саду, и посмотрела наверх. Честное слово, мне хотелось пожать Ему руку.

О верующие, которые уверовали в Аллаха и во все, во что Он приказал уверовать! Поступайте в соответствии с требованиями вашей веры, исповедуйте богобоязненность и сторонитесь всего, что вам запрещено. Будьте вместе с теми, кто правдив в своих словах и поступках, кто говорит одну только правду и совершает праведные деяния, не зная лености и усталости, кто имеет чистые и искренние намерения и далек от корыстных помыслов. Воистину, правдивость ведет к благочестию, а благочестие ведет в Райские сады. Всевышний сказал: «Аллах сказал: “Это — день, когда правдивым людям принесет пользу их правдивость. Им уготованы Райские сады, в которых текут реки. Они пребудут там вечно”. Аллах доволен ими, и они довольны Им. Это — великое преуспеяние!
Тафсир ас-Саад

Я терпеть не могу танцы. Последний раз, когда меня поймали за этим делом, Мадонна ходила в детский сад.

Калинка, калинка, калинка моя!
В саду ягода малинка, малинка моя!

Если в расставаниях и есть что-то хорошее, то это возможность двигаться дальше. Если бы мы ни с кем не расставались, то так и остались бы с друзьями из детского сада, но так можно познакомиться с кем-то получше

Чтобы в душах выросло садами то добро, что сеятель и жнец, та любовь, что зреет между нами, дай нам всем начало и конец.

Конечно, существует желание доминировать, подавлять, и существует желание быть подавляемым, и это доставляет удовольствие! Я думаю, что в каждом человеке есть элемент садомазохизма, и это нормально, это игра. Это существовало всегда. Маркиз де Сад и Захер-Мазох считались интеллектуалами. Я думаю, S&M — явление более или менее нормальное. Люди все время играют эти роли и меняются ролями тоже. Вопрос в том, делают ли они это неосознанно, без понимания того, что именно они делают, и становятся одержимыми или, может быть, жестокими, или они делают это сознательно, и в этом случае это становится их стилем, а не какой-то слепой одержимостью. Они понимают, что это — всего лишь игра. Некоторые приверженцы S&M верят, что существует бог и дьявол, и вечный ад, и они становятся дьяволом и относятся к этому на полном серьезе, не понимая, что они всего лишь… заблуждаются, «попались на удочку»!..

Океаны ломают сушу. Ураганы сгибают небо. Исчезают земные царства, А любовь остаётся жить. Погибают седые звёзды. Серый мамонт вмерзает в скалы. Острова умирают в море, А любовь остаётся жить. Топчут войны живую зелень. Пушки бьют по живому солнцу. Днём и ночью горят дороги, А любовь остаётся жить. Я к тому это всё, что, если Ты увидишь как плачут звёзды, Пушки бьют по живому солнцу, Ураганы ломают твердь, – Есть на свете сильное чудо: Рафаэль написал Мадонну, Незапятнанный след зачатья На прекрасном её лице. Значит, день не боится ночи. Значит, сад не боится ветра.Горы рушатся. Небо меркнет, А любовь остаётся жить

Всегда работай. Всегда люби. Люби жену и детей больше самого себя. Не жди от людей благодарности и не огорчайся, если тебя не благодарят. Наставление вместо ненависти. Улыбка вместо презрения. Имей всегда в своей библиотеке новую книгу, в погребе – новую бутылку, в саду – свежий цветок.

Если вы приглядитесь к действительно счастливому человеку, то обнаружите, что он строит лодку, пишет симфонию, даёт образование сыну, выращивает в своём саду двойные георгины или ищет яйца динозавра в пустыне Гоби. Он не станет искать счастье, как закатившуюся за батарею пуговицу от воротника. Он не станет преследовать его как самоцель. Он ощутит себя счастливым, будучи влюблённым в жизнь все двадцать четыре напряжённых часа в сутки.
Беран Фуль

Да, порой жизнь казалась мне неумолимой, и о некоторых чувствах я думала, что они никогда не иссякнут. Но вот мне сорок пять, я сижу в своем саду, у меня прекрасное настроение, и я никого не люблю.

Под таким взглядом могли бы созреть персики в вашем саду.

Неужели недостаточно, что сад очарователен; неужели нужно шарить по его задворкам в поисках фей?

Прекрасна ты, как сад цветущий, в моменты яркие весны, и голос твой, ручьем поющий, наполнен дивной красоты

Все хотят разного. Кто-то любви, кто-то счастья, кто-то карьеры-удачи-здоровья. А я хочу зимний сад! С креслом-качалкой, хрупким стеклянным столиком и граммофоном в углу. Волшебное место, где в кадках на тоненьких стебельках растут мечты! Сорвала мечту, дунула на призрачные лепестки — и вот они уже кружатся в воздухе. Зимний сад создан для мечтателей. Потрепанный переплет книги, мягкие блики света на полу, пар над чайной кружкой, печенье в тарелочке. Исчерканный блокнотик и муза, присевшая на подлокотник кресла. Из зимних садов музы не улетают, у них здесь прописка.
Наверное, зимний сад — это из сна. Чужого, волшебного сна. Здесь нет времени. Оно остановилось, как только щелкнула, закрываясь, дверь. И только чай в чашке тихо остывает. Тут не бывает кофе, ведь он несет суету и бег. Тут есть только темные чаинки и мягкий танец кипятка. Коричневые чаинки, зеленые растения, прозрачный пар, желтое печенье, разноцветный плед на кресле. И кот. Обязательно пушистый. Возможно, чеширский.
А ночью можно пересчитывать звезды. В зимнем саду небо вместо крыши. Темное ночное или нежное утреннее, тяжелое дождевое или легкое в облачках, с россыпью звезд или жарким летним солнцем. Как чудесно, должно быть, в зимнем саду, когда падает снег! Стоишь в самом центре снегопада, а на тебе ни снежинки. Тебе тепло, а снег вокруг тебя не тает.
Под Рождество в зимний сад приходит чудо. Чтобы погладить кота и погреться, завернувшись в теплый плед. И, если рано утром тихонечко заглянуть в сад, то можно застать его уснувшим, с мурлыкающим котом на коленях.

Он отворяет двери в сад — Идет, идет – и не находит; Кругом смущенный взор обводит — Всё мертво: рощицы молчат, Беседки пусты; на стремнинах, Вдоль берегов ручья, в долинах Нигде Людмилы следу нет, И ухо ничего не внемлет

Забудьте всё, что вы якобы знали о Голодных играх. Всё, что было раньше — детский сад.

Кто-то сказал мне: «Трава зеленее
У соседей в саду».
Пошла я проверить,
Но — странное дело —
Разницы нет никакой.
Не стоить верить
Чужим словам —
И здесь, и всюду
Трава одна.
Кто же наврал, что трава зеленее
У соседей в саду?

Это особенная болезнь. Болезнь сердца. Ее симптом — бесчувственность. Когда ты не понимаешь, что вокруг тебя живые люди, что им может быть больно, что у них есть душа, что они — ценность. И если ты видишь только себя, только свое «я», если тебя заботит только собственное желание и личные цели — ты такой. Ты — Сад.

Для меня слово «сад» означает все лучшее в мире. Все мои мысли, стремления, мечты о доме, о счастье — в этом слове.

Они действительно верят в то, что какой-то парень, сидя на небесах, создал мужчину и женщину, поместил их в чудесной красоты сад и, конечно же, потом вышвырнул их оттуда. И этот парень любит всех и вся, между прочим.

Пушок над губками возлюбленной твоей
Не портит красоты, а помогает ей.
Припомни, как весной мы садом любовались:
Цветы и там милы, но в зелени — милей.

Цветочники смотрят новостные программы в подсобках, пока я прохожу мимо и набираюсь нежности у тюльпанов. Иногда краду лепесток у какой-нибудь розы, опускаю нос в солнце внутри ромашек. Закрываю глаза и представляю, что иду по королевскому саду, вдалеке — башни замка. Открываю глаза: лотки, бетонные стены, на крышках термосов с кофе следы от пальцев.

Ну-ко, нянька, подь сюды,
Принимайся за труды —
Рви из темечка волосья
Те, которые седы.А какие не седы,
Те расчесывай в ряды.
Да полегче гребешком-то,
У меня там не сады!..

— Конечно, детский сад — это не Большой театр…
— Дура! Большой театр — это не детский сад!!

В восемнадцатом столетии во Франции жил человек, принадлежавший к самым гениальным и самым отвратительным фигурам этой эпохи, столь богатой гениальными и отвратительными фигурами. О нем и пойдет речь. Его звали Жан-Батист Гренуй. И если это имя, в отличие от имен других гениальных чудовищ вроде де Сада, Сен-Жюста, Фуше, Бонапарта и т. д., ныне предано забвению, то отнюдь не потому, что Гренуй уступал знаменитым исчадиям тьмы в высокомерии, презрении к людям, аморальности, — короче, в безбожии, но потому, что его гениальность и его феноменальное тщеславие ограничивалось сферой, не оставляющей следов в истории, — летучим царством запахов.

Есть люди-мухи, есть люди-пчёлы. Один на пустыре находит цветок с нектаром, другой в цветущем саду — первое, на что обращает внимание, это собачья кучка. Такие люди есть. И это надо понимать, когда вот мы обижаемся, и хватаемся за слова, и начинаем говорить — ах, как он смел и так далее… Это просто разные люди.

— Может, лучше потратить деньги потратить внутри страны? Садик построить? Школу открыть? Еще что-то полезное сделать? А не заниматься тем, что рассказывать правду этому западному миру, который…
— [Дмитрий Куликов язвительно]: Раздайте бомбы бабушкам, нечего их на террористов в Сирии тратить?
— И Министерство обороны давайте закроем? Зачем оно? Войны же нет. Вы понимаете, что информация управляет мировыми процессами, и мировыми экономиками, и мировыми войнами. К счастью или к сожалению, в первую очередь, управляет информация. Информация — это та самая артиллерия, которую то же НАТО и эти державы бросают первой, когда они хотят что-то начать. Вот захотели разобраться с Сербией, первым делом залповым огнем все мировые СМИ эту территорию мощно обработали. Я вам больше скажу. Я имею право думать, что если бы мы существовали раньше, с большой долей вероятности войны в Ираке могло бы не быть. Я имею право думать, что многие жесткие решения, которые бывали не приняты по Сирии американцами, оказывались такими в том числе и с оглядкой на нашу аудиторию, с которой мы разговариваем. Я была бы счастлива строить детские сады, но, к сожалению, мир устроен так, что без Министерства обороны нельзя, без собственного источника информации о себе и о мире нельзя. К сожалению, это так.

Когда первый луч солнца пробил облака на востоке, с Морской Септы в порту зазвонили утренние колокола. Мгновением позже к ней присоединилась Септа Лорда, потом Семь Храмов из садов вдоль Медовухи, и наконец Звездная Септа, в которой за тысячу лет до прихода Аэгона в Королевскую Гавань сидел Верховный Септон. Вместе, они создавали внушительный оркестр. – «Но даже они не могут сравниться с одним крохотным соловьем».

В день, когда ты ушла,
Снег засыпал дорогу у дома,
По которой могла
Ты ещё возвратиться назад.
В день, когда ты ушла,
Стало все по-другому.
Намело седины
В золотой облетающий сад.

Я схватила книгу, побежала в сад, прочитала всю. Закрыла книжку. И на этом закончилось мое детство. Я поняла все об одиночестве человека.

Перо – это творец полчищ слов, оно служит желанию и не томится скукой от излишества; оно молчит, стоя, и говорит, двигаясь по земле, белизна которой затемняет, а чернота – освещает; оно как бы целует ковер у ног владыки или приоткрывает ворота плодового сада.

Французский балет родственен по духу расиновским трагедиям и садам Ленотра. Здесь господствуют та же размеренность, те же формы этикета, та же придворная холодность, то же нарядное равнодушие, то же целомудрие.

Настоящий воин должен уметь и готовить, и стирать, и сутками обходиться без еды и сна. Одно дело — в охотку помахать мечом на тренировке, вымыть руки и пойти в сад нюхать цветочки, мечтая о военной карьере, и совсем другое — возвращаться в лагерь после многочасовой резни, когда в одном плече у тебя торчит стрела, на другом висит смертельно раненный товарищ, и никто не ждёт тебя у костра с миской похлёбки и чистым бельём, а на рассвете надо снова идти в бой.

Пусть льется дождь любви — он лучше, чем измены град.
Души пустыню оросив, он превратит ее в цветущий сад.

А как легко выстроить подходящую схемку, навести порядок в мыслях и в жизни, организовать гармонию. Достаточно обычного лицемерия, достаточно возвести прошлое в ранг жизненного опыта, извлечь толк из морщин на лице и бывалого вида, с каким он научился улыбаться или молчать за более чем сорок лет жизни. И вот уже ты надеваешь синий костюм, тщательно расчесываешь серебряные виски и появляешься на выставке живописи или входишь в «Саде» или в «Ричмонд», примирившись со всем светом. Сдержанный скептицизм, вид человека, возвратившегося издалека, благочинное вступление в зрелость, в брак и на путь отеческих поучений за обедом или над дневником с неудовлетворительными отметками. Я тебе говорю, потому что я жизнь прожил. Уж я-то поездил по свету. Когда я был мальчишкой. Они все, как одна, одинаковые, я тебе говорю. Я тебе говорю по опыту, сынок. Ты еще не знаешь жизни.

Недавно иду в детский сад забирать ребёнка. И я вдруг прихожу и мне говорят: «Ваш сын дерётся! Сделайте с этим что-нибудь!» Я с ним поговорил, забираю его в следующий раз, спрашиваю: «Ну как, он ещё дерётся?» Мне говорят: «Нет, но он заставил одного мальчика ударить другого и смотрел». И непонятно, как достичь требуемого уровня жёсткости у мальчиков. Батя меня когда воспитывал, мы по дому когда что-то делали, я выполнял только две команды. Это «Сева, держи!» и «Держи как следует, Сева! Опять отвлёкся, да что ж такое-то?»

А на дворе август — ласковый и теплый, — август, которому нет дела до возраста. Ему все равно — семь тебе, десять или же пятый десяток — над стеной все так же восходит яркое солнце, отцветают в садах ирисы, набухают на кустах шиповника ягоды, хозяйки примеряются собирать скорый урожай: готовят стеклянные банки, сушат травки, запасаются приправами. В августе небо еще пронзительно синее, но уже чуть прозрачное, далекое — ему будто нет дела до того, что происходит внизу, и лишь смотрят вдаль далекие белые облака.

Не нужно изменять мир, измени только малую частичку этого мира — самого себя, и весь мир изменится вслед за тобой’. (Монах Симеон Афонский. «Велика сила всякой смиренной молитвы. Нет случая, чтобы она не исполнилась, хотя и не всегда так, как того хотят люди, но — еще лучше. Поэтому все просьбы наши мы должны заканчивать так, как заканчивал Свою молитву Господь в Гефсиманском саду: «Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22,42). (Архимандрит Иоанн Крестьянкин)

В долгом плавании, что ждёт тебя, никогда не теряй частицы души ребёнка, никогда не забывай свои мечты, они станут двигателем твоего существования, от них будут зависеть вкус и запах каждого твоего утра. Скоро ты узнаешь другую любовь, отличную от той, которую ты испытываешь ко мне; чувства созданы для того, чтобы делиться ими; самые лучшие воспоминания рождаются из мечты, воплощенной вместе. Одиночество — это сад, где душа высыхает; цветы, которые там растут не имеют запаха.

— Дай пять, Рааст!
— Держи!… Ой, у меня же нет рук!… Детский сад какой-то.

И до смерти я любила в церковь ходить! Точно, бывало, я в рай войду, и не вижу никого, и время не помню, и не слышу, когда служба кончится. Точно как все это в одну секунду было. Маменька говорила, что все, бывало, смотрят на меня, что со мной делается! А знаешь: в солнечный день из купола такой светлый столб вниз идет, и в этом столбе ходит дым, точно облака, и вижу я, бывало, будто ангелы в этом столбе летают и поют. А то, бывало, девушка, ночью встану — у нас тоже везде лампадки горели — да где-нибудь в уголке и молюсь до утра. Или рано утром в сад уйду, еще только солнышко восходит, упаду на колена, молюсь и плачу, и сама не знаю, о чем молюсь и о чем плачу; так меня и найдут. И об чем я молилась тогда, чего просила — не знаю; ничего мне не надобно, всего у меня было довольно.

— Вот в Берлине, на самой высокой уцелевшей стене, я с огромной любовью напишу: «Развалинами Рейхстага удовлетворён». И можно ехать домой сады опрыскивать.
— Командир, когда вы будете в Берлине автографы оставлять, я вас очень прошу, посмотрите повнимательнее. Там уже будут наши подписи… первой эскадрильи.
— Да какая разница, браток: наши, ваши…
— И вообще там первым распишется рядовой пехотный Ваня. Да и по праву

— Так ты, значит, тоже Алиса. Я очень люблю Алис. Хочешь посмотреть на что-то очень
странное?
Мы вошли вслед за ним в дом, окна которого,
как и у нас, выходили в сад. Комната, в
которой мы очутились, была заставлена мебелью; в углу стояло высокое зеркало.
— Сначала скажи мне, — проговорил он, подавая мне апельсин, — в какой руке ты его
держишь.
— В правой, — ответила я.
— А теперь, — сказал он, — подойди к зеркалу и скажи мне, в какой руке держит
апельсин девочка в зеркале.
Я с удивлением ответила:
— В левой.
— Совершенно верно, — сказал он. — Как ты это объяснишь?
Я никак не могла этого объяснить, но видя, что он ждет объяснения, решилась:
— Если б я стояла по ту сторону зеркала, я бы, должно быть, держала апельсин в правой
руке?
Я помню, что он засмеялся.
— Молодец, Алиса, — сказал он. — Лучше мне никто не отвечал.

Я до сих пор не знаю — в чем она, женская красота. Как объяснить необъяснимую притягательность, сексуальность? Почему еще в школе, даже в детском саду, мы все влюбляемся в одну и ту же девочку? Зачастую она не самая красивая в классе, не самая умная, даже дура. А мы — любим! Почему?

Ну, в школе по мне не скучают, — ответила девушка. — Видите ли, они говорят, что я необщительна. Будто бы я плохо схожусь с людьми. Странно. Потому что на самом деле я очень общительна. Все зависит от того, что понимать под общением. По-моему, общаться с людьми — значит болтать вот как мы с вами. — Она подбросила на ладони несколько каштанов, которые нашла под деревом в саду. — Или разговаривать о том, как удивительно устроен мир. Я люблю бывать с людьми. Но собрать их в кучу и не давать никому слова сказать — какое же это общение? Урок по телевизору, урок баскетбола, бейсбола или бега, потом урок истории — что-то переписываем, или урок рисования, что-то перерисовываем, потом опять спорт. Знаете, мы в школе никогда не задаем вопросов. По крайней мере большинство. Сидим и молчим, а нас бомбардируют ответами — трах, трах, трах, — а потом еще сидим часа четыре и смотрим учебный фильм. Где же тут общение? Сотня воронок, и в них по желобам льют воду только для того, чтобы она вылилась с другого конца. Да еще уверяют, будто бы это вино. К концу дня мы так устаем, что только и можем либо завалиться спать, либо пойти в парк развлечений — задевать гуляющих или бить стекла в специальном павильоне для битья стекол, или большим стальным мячом сшибать автомашины в тире для крушений. Или сесть в автомобиль и мчаться по улицам — есть, знаете, такая игра: кто ближе всех проскочит мимо фонарного столба или мимо другой машины. Да, они, должно быть, правы, я, наверно, такая и есть, как они говорят. У меня нет друзей. И это будто бы доказывает, что я ненормальная. Но все мои сверстники либо кричат и прыгают как сумасшедшие, либо колотят друг друга. Вы заметили, как теперь люди беспощадны друг к другу?

Уважаемые родители! Не верьте, пожалуйста, всему тому, что рассказывает ваш ребёнок про детский сад! В свою очередь, мы обещаем вам не верить всему тому, что он рассказывает про Вас…

Он будет поливать шампанским свой сад, но не даст его немцам.

Нас тут никто не знает, про нас никто ничего не слыхивал, так что позвольте нам погостить у вас несколько дней, пока не построим замок со всеми удобствами: с садом, с темницей, ну и с площадками для игр…

Прошлого уже нет, будущее ещё не наступило, давайте наслаждаться здесь и сейчас. Какой смысл рыться на заваленном старьём чердаке, когда можно выйти в сад и восторгаться цветущими растениями?

… И в саду тишина, —
Лишь кузнечик в траве заливается;
Перламутром луна
В стеклах окон скользит-отражается…И от сонных цветов
Льется влага вокруг ароматная,
И ночных соловьев
Где-то песня слышна перекатная.

Если человек хоть раз в жизни видел дракона в полете, пусть остаётся дома и возделывает свой сад, – написал некогда какой-то автор, – потому что на белом свете нет большего чуда.

Если ты хочешь быть настоящим революционером, если ты хочешь, чтобы у тебя была тысяча последователей и твоя мало симпатичная физиономия была на каждой футболке, тебе надо перестать заниматься детским садом, выйти на баррикады: крушить витрины, жечь автомобили.
И чтоб тебя каждый день дубинками били.
Революции нужны мученики, а не придурки.

Вера – первое, в чем я начал сомневаться. Потому что начал сомневаться в божественной справедливости. Еще в детском саду я задумался: а что, на небе со мной все будет так же, как с протестантами, как с католиками? Меня вообще всегда интересовала возможность несправедливости. Ко мне-то все были очень расположены, я с детства нравился людям, был, что называется, прелестным ребенком. Другие нравились меньше, и я замечал это. И по вечерам изводил маму вопросами, главный из которых был, конечно, «почему?». А она мне говорила: то, что ты нравишься людям, – дополнительные возможности и дополнительная ответственность. И только. Но во мне поселилось чувство вины, что смешно, из-за несправедливого мироустройства. А потом религия и вовсе перестала устраивать меня – из-за догмы, предписывающей, что можно, а что нельзя. А это опасно – любое предписание. Жизнь состоит из различий, все имеет право на жизнь. Мне ближе ментальность древних греков: они знали, что такое повороты колеса фортуны, взлеты и падения. У них глубже понимание самой природы человека, его натуры. Для них естество первично.

Любовь в наше время скукожилась до картинки в журнале, пэкшота в телевизионной рекламе, рекламного щита 4×6, стоящего на пересечении Цветного бульвара и Садового кольца. Сегодня проявлять свои чувства, как это было принято раньше у нормальных людей, считается детским садом. Прогулки в обнимку, поцелуй в шею, совместное собирание осенней листвы — от всех таких проявлений любви мы шарахаемся, словно речь идет о педофилии. Тогда как саму педофилию стараемся выдавать за любовь с пометкой «актуальные тренды».
Все нежные переживания из классических романов «восстановлены», переложены на «Кодак», отретушированы, выхолощены компьютерным дизайном и очищены от шероховатостей и мелких помарок, свойственных человеку. Обезжирены, осветлены, лишены «негатива и излишнего драматизма» и выброшены на полки глобального супермаркета, выложены на сайты знакомств, поставлены в прайм-тайм и закатаны в журнальные статьи под заголовком «Как построить любовь»? Инструкция без слез». Действительно, что для нас значат слезы любви? Это всего лишь стразы Swarovski, оторвавшиеся от чьего-то платья и пылящиеся под диваном…

Лето было дверью, распахнутой в потаенный сад.

Твой взгляд. Твой полный любви и восхищения взгляд заставляет цветы внутри меня расцветать и расправляет нежные, жемчужного цвета крылья за моей спиной. «Спасибо за крылья». «Спасибо за этот сад»

И сказал Господь Ангелу Своему: «Спустись в этот город и принеси Мне самое драгоценное, что найдешь там». Пошел Ангел по слову Господню, взял с мусорной кучи оловянное сердечко и мертвую птицу и принес их пред лицо Божие. «Ты правильно выбрал, — сказал Господь. — Голос Маленького Скворца не умолкнет в саду Моем, а Счастливый Принц восславит Меня в Небесном Городе Любви, и радости этой никто не отнимет у них».

Когда мысль приходит, ее лучше записать. Запечатлеть. Сохранить.
С чувствами иначе. Они впечатаны в душу независимо от сподручных средств. Чувства имеют свойство расцветать, словно райские сады. И петь песню блаженства…

— Они вообще ничего не берут?
— Ничего, кроме розового куста из сада за домом. — Я улыбаюсь.
И чемодана воспоминаний.

… — Пересмешник — самая безобидная птица, он только поет нам на радость. Пересмешники не клюют ягод в саду, не гнездятся в овинах, они только и делают, что поют для нас свои песни. Вот поэтому убить пересмешника — грех.

Ты знаешь, какими разными они бывают, эти счастья? Представь, что ты мечтаешь, чтобы в твоём саду выросло дерево. А вместо этого приходит строитель и строит дом. Хороший дом, прочный… В нём можно прожить прекрасную жизнь. Но это — дом. А ты хотела дерево.

Мама, я не забыл, что одиночество — это сад, где ничего не растёт. Даже если сегодня я живу без неё, больше я никогда не буду одинок, пока она где-то существует.

Поезд тронулся, мы остались одни. На площадке омнибуса мы молча стояли и не решались говорить. Между нами был большой букет роз, но они не пахли. «Не пахнут розы»… «Ну говорите же», — сказала она… И я ей всё сказал, бессвязный бред о любви, просил её руки. Она была в нерешительности. Мы сошли с конки, был сильный дождь. Я всё время без перерыву ей говорил, клялся, что люблю. Она молчала. Когда пришли к воротам, она меня расцеловала неожиданно, быстро. «До завтра, — сказала она. — У статуи. При всякой погоде». Утром она пришла ко мне на квартиру и дала письмо; там было написано: я вас не люблю… Но её лицо говорило другое, она чуть не плакала. Мы пошли в ботанический сад (…) Простились в Люксембургском саду, я плакал, она меня целовала. Я в тот же день уехал в Лейпциг и поселился на старой квартире. Через день А. И. приносит письмо из Парижа, которое оканчивалось: судите меня… Я с экспрессом в Париж. Мы снова у статуи, молчим или говорим пустяки, ходим в Люксембургском музее под руку в толпе, среди прекрасных мраморных фигур. Пароход на Сене. Большой зелёный луг, парк, кажется, Булонский лес. Мы высаживаемся на луг, идём под руку, она говорит: и так вот будем всю жизнь идти вместе… Дальше пока ещё тяжело писать. Я пропускаю… Мы расстались почему-то на кладбище: сидя в густой зелени, на могильной плите, мы без конца целовались. Я помню, нас немного смутили две старые набожные женщины в чёрном

У меня есть дочь, ей пять лет сейчас. <…> Я стараюсь сейчас максимально огородить свою дочь от всего, что происходит, по крайней мере, стараюсь. Недавно смотрел «Битву экстрасенсов», там какая-то колдунья, такая — «Эти грешники сгорят в аду!» Она сидела рядом и спрашивает: «Папа, а что такое гореть в аду?». Я отвечаю: «Ну, гореть в аду, это как стоять в углу, это наказание такое». <…> Но я не знал, что это так сильно ее впечатлит. Поэтому, на следующий день, когда я забирал ее из детского сада, там какой-то мальчик рядом себя очень плохо вел и его мама такая: «Леша, ты себя очень плохо вел, мы придем домой и я поставлю тебя в угол». Моя дочь поворачивается и говорит ему «Ты сгоришь в аду!».

Твой разум — сад за стеной. Даже смерть не тронет цветы, что цветут там.

Ты отведёшь свои глаза… Ну что ж, Не упрекаю — ни строкой, ни взглядом. Ты не уходишь. Ты — перестаёшь, Как тёплый дождь над яблоневым садом. Не объясняй. Я всё и так пойму, И улыбнусь — спокойно и устало. Ведь в этой жизни саду моему Лишь тёплого дождя недоставало

Однажды отец богатой семьи решил взять своего маленького сына в деревню на ферму, чтобы показать сыну, насколько бедными могут быть люди. Они провели день и ночь на ферме у очень бедной семьи. Когда они вернулись домой, отец спросил своего сына:
— Как тебе понравилось путешествие?
— Это было замечательно, папа!
— Ты увидел, насколько бедными могут быть люди? – спросил отец.
— Да.
— И чему ты научился из этого?
Сын ответил:
— Я увидел, что у нас есть собака в доме, а у них четыре пса. У нас есть бассейн посреди сада, а у них – бухта, которой не видно края. Мы освещаем свой сад лампами, а им светят звёзды. У нас патио на заднем дворе, а у них — целый горизонт.
Отец лишился дара речи после этого ответа сына.
А сын добавил:
— Спасибо, папа, что показал мне, насколько богаты эти люди.

— Зачем ты вернулся?
— Ты сомневаешься во мне, я знаю. И всегда сомневался. Ты прав, я часто вспоминаю дом. Я скучаю по книгам. По моему креслу и саду. Да, моё место там. Это мой дом. Поэтому я вернулся, ведь у вас его нет. Дома. Его отняли у вас. И я помогу вам его вернуть.

Я один на этой белой, окаймленной садами улице. Один — и свободен. Но эта свобода слегка напоминает смерть.

В кустах прибережных влюбленно
Перекликались соловьи.
Я близ тебя стоял смущенный,
Томимый трепетом любви.
Уста от полноты дыханья
Остались немы и робки,
А сердце жаждало признанья,
Рука — пожатия руки.Пусть этот сон мне жизнь сменила
Тревогой шумной пестроты;
Но память верно сохранила
И образ тихой красоты,
И сад, и вечер, и свиданье,
И негу смутную в крови,
И сердца жар и замиранье —
Всю эту музыку любви.

Под этой химерой, любовью, зияла бездна. Люди старались до краев засыпать бездну цветами этого понятия, окружить ее жерло садами, но она разверзалась снова и снова, неприкрытая, непокорная, суровая, и увлекала вниз всякого, кто доверчиво ей предавался. Преданность означала смерть, а чтобы обладать, нужно было спасаться бегством. Средь цветущих роз таился отточенный меч. Горе тому, кто доверчив. И горе тому, кто узнан. Трагизм не в результате, а в изначальном подходе. Чтобы выиграть, нужно проиграть, чтобы удержать — отпустить. И ведь здесь, похоже, снова брезжит тайна, что отделяет знающих от признающих? Ведь знание о том, что эти вещи полны трагизма, заключает в себе его преодоление, разве не так? Признание никогда не вело к свободному овладению; его пределы прочно укоренены в реальном. Причинный ход и судьба — вот его регистры. Для знающего же реальное — лишь символ; за ним начинается круг беспредельности. Но символ этот коварен, потому что боги веселы и лукавы. А сколько жестокости сокрыто во всяком веселье, сколько кинжалов под цветами. Жизнь двулика, как ничто другое… каких только не дали имен — любовь… точно фата-моргана, распростерла она над людьми приманчивый образ вечности, ей приносили обеты, а она неумолимо струилась, растекалась, переменчивая, всегда разная, как и то, чьим символом она была, — жизнь.

И Матильда выпрямляет спину и сидит в своём кресле прямо-прямо, скрестив руки на коленях и смотрит на Монека. Воздух теплый. Сад пронизан солнцем.
Матильда смотрит на него. Смотрит на него. Смотрит…

Сад, часто пересаживаемый, плода не приносит.

— Время — забавная игрушка. Забавная, но однообразная. Твое же появление внесло разнообразие и исказило все возможные варианты развития событий. Ты уникальна тем, что одновременно должна здесь быть и являешься чуждой этому потоку сущего, — нарай вновь повел меня по саду, рассуждая о ему одному понятных вещах. — Кровь Хаоса делает тебя частью этой параллели, но происхождение матери роднит с другой реальностью. Разве не прекрасно — быть на своем месте и там и здесь?

Женщина, сад красивых цветов, а мужчина – садовник

Где-то далеко, где-то далеко Идут грибные дожди. Прямо у реки, в маленьком саду Созрели вишни, наклонясь до земли. Где-то далеко, в памяти моей, Сейчас, как в детстве, тепло, Хоть память укрыта Такими большими снегами

Дождь капал с неба, в котором раскинулась радуга.
Хотя радуга в конечном итоге исчезнет,
Дождь напитает растения.
Дождь капал с неба, в котором раскинулась радуга.
Даже если радуга когда-нибудь исчезнет,
Мы всегда будем смотреть на небо.В саду, где прекратился дождь, цвели цветы,
Так что я уверен, что теперь всё в порядке.
Верно, пойдем искать зонтик
Для следующего дождливого дня!

На днях забавно получилось. Слушали пластинки, джаз. Говорю Калибану, какая музыка. Сечёте? А он отвечает:
— Иногда, в саду. У меня и секатор хороший есть.

Когда я работаю в саду, все проблемы вылетают у меня из головы.

Жизнь и люди — большой сад цветов. У каждого свои цвет, запах, место, история. Но абсолютно все они любимы солнцем.

Добрые сердца — это сады, добрые мысли — это корни, добрые слова — это цветы, добрые дела — это фрукты. Позаботьтесь о своём саде и берегите его от сорняков, заполните его светом добрых слов и добрых дел.

Свершенья разума, походы в баню
И бракосочетанья близких душ
Идут своим порядком. Так плывут
Над опустевшим домом облака,
И мальвы алым золотом сорят
В заброшенном саду. Так яркий свет
Внезапно прорывает кокон туч
И ветер шарит в небе наугад.

— На твоей планете, — сказал Маленький принц, — люди выращивают в одном саду пять тысяч роз… и не находят того, что ищут…
— Не находят, — согласился я.
— А ведь то, чего они ищут, можно найти в одной-единственной розе…

У Неба много Знаков есть —
И День один из них —
Особенно с Утра — когда —
Едва лишь Свет возник —
Величественный чей-то Взгляд
Вперяется в Холмы —
И тайный Трепет в этот миг
Испытываем мы —
И Солнцем освещенный Сад —
И Птичий Благовест —
И Караваны Облаков
Из самых дальних мест —
И Дня торжественный Уход
В неведомый нам Край —
Все это Символы того,
Чему названье «Рай» —
Я знаю, он прекрасен — но
Какими ж мы должны
Быть сами — чтобы оправдать
Такую Благодать!

«Трудно сказать, в какой именно момент рождается дружба. Когда по капле наливаешь воду в сосуд, бывает какая-то одна, последняя капля, от которой он вдруг переполняется, и влага переливается через край, так и здесь в ряде добрых поступков какой-то один вдруг переполняет сердце».в положении умирающего есть свои преимущества. Когда нечего терять — не боишься риска. «Каждый должен что-то оставить после себя. Сына, или книгу, или картину, выстроенный тобой дом или хотя бы возведённую из кирпича стену, или сшитую тобой пару башмаков, или сад, посаженный твоими руками. Что-то, чего при жизни касались твои пальцы, в чём после смерти найдёт прибежище твоя душа. Люди будут смотреть на взращённое тобою дерево или цветок, и в эту минуту ты будешь жив». Мой дед говорил: «Не важно, что именно ты делаешь, важно, чтобы всё, к чему ты прикасаешься, меняло форму, становилось не таким, как раньше, чтобы в нём оставалась частица тебя самого. В этом разница между человеком, просто стригущим траву на лужайке, и настоящим садовником, — говорил мне дед. — Первый пройдёт, и его как не бывало, но садовник будет жить не одно поколение».

Я бродил по переулкам старого города. И тут навстречу мне явилась Ты, цветущая и юная. Мы были едва знакомы, Лу; лишь однажды нас мимоходом представили друг другу. Жемчужная нежность ясного дня озарилась в моей душе мягким светом доброты. В Твоих глазах тоже сияла весна. Мы шли вдвоем по старым садам, утопающим в сирени. О чем мы разговаривали? Я уже не помню. Разве за нас не говорили вечернее небо, буколические облака и аромат сирени? Потом мы пережили три дня, три вечера, утопавшие в аромате сирени и серебряном сиянии звезд, три неповторимых вечера, слишком прекрасных, чтоб быть правдой. Ты еще помнишь, Лу?

Это голос лентяя. Вот он застонал:
«Ах, зачем меня будят! Я спал бы да спал».
Как скрипучие двери на петлях тугих,
Он, кряхтя, повернулся в перинах своих.
Ах, еще полежать да еще подремать! –
Так привык он и дни, и недели терять.
А как встанет – по дому шатается он,
И плюет в потолок, и считает ворон.
Шел я садом его и грустя наблюдал:
Лопухом и крапивою сад зарастал,
И одежда на нем превратилась в тряпье,
И до нитки он прожил наследство свое.
Я его навестил: я увидеть хотел,
Что он взялся за дело, что он поумнел.
Но рассказывал он, как поел, как поспал,
А молиться не думал и книг не читал.
И сказал я душе: о, печальный урок!
Ведь таким же, как этот, я сделаться мог.
Но друзья помогли мне беды избежать –
Приучили трудиться и книги читать.

Утром собираемся в сад, разбудила сына, а он и говорит:
— Спасибо, мамочка, что проснула меня!

При любой возможности отправляйтесь на природу. Отправляйтесь в сады, леса, горы, на реки и озера. Дышите свежим воздухом, любуйтесь чистым небом, слушайте пение птиц и шелест листьев. Подставьте тело целительным лучам солнца. Пребывание на природе возвышает и освежает разум

Демиург не должен ходить по своим садам.

— Ты пытался когда-нибудь читать классиков по второму разу? Боже мой, все эти старые ***уны типа Харди, Толстого, Голсуорси — они же просто невыносимы. Им сорок страниц надо, чтобы описать, как кто-то где-то пернул. А знаешь, чем они берут? Они гипнотизируют читателя. Просто берут его за яйца. Представь, ни ТВ, ни радио, ни кино. Ни путешествий, если, конечно, ты не хочешь иметь после этих дилижансов распухшую жопу, подпрыгивая на каждой кочке. В Англии даже палку поставить толком нельзя было. Может быть, поэтому во Франции писатели были более дисциплинированными. Французы-то хотя бы трахались, не то что эти мудаки в своей викторианской Англии. Теперь скажи мне, какого хрена парень, у которого есть телевизор и дом на берегу моря, будет читать Пруста?
— Читать Пруста я никогда не мог, поэтому я кивнул. Но читал всех остальных, и мне ни телевизор, ни дом на берегу не смогли бы их заменить.
Осано продолжал:
— Возьмём «Анну Каренину», они называют это шедевром. Это же параша. Образованный парень из высшего общества снизошёл до женщины. Он никогда тебе не показывает, что эта баба на самом деле чувствует или думает. Просто дает нам стандартный взгляд на вещи, характерный для того времени и места. А потом он на протяжении трехсот страниц рассказывает, как нужно вести фермерское хозяйство в России. Он это всовывает туда, как будто кому-то это жутко интересно. А кому, скажи, есть дело до этого хера Вронского с его душой? Бог ты мой, даже не знаю, кто хуже — русские или англичане. А этот гондон Диккенс или Троллоп, для них же пятьсот страниц написать, плевое дело. Они садились писать, когда им хотелось отдохнуть после работы в саду. Французы хотя бы писали коротко. А как тебе этот мудила Бальзак? Бросаю вызов! Любому, кто сможет сегодня его прочесть!
Он глотнул виски и вздохнул.
— Никто из них не умел пользоваться языком. Никто, кроме Флобера, но он не настолько велик. Да и американцы не намного лучше. Драйзер, бля, даже не в курсе, что обозначают слова. Он безграмотен, я тебе точно говорю. Это вонючий абориген, бля. Еще девятьсот страниц занудства. Никого из них сегодня не издали бы, а если бы издали, критики сожрали бы их вместе с дерьмом. Но ведь эти парни прославились! Никакой конкуренции…

Зимний сад, зимний сад
Белым пламенем объят,
Емy тепеpь не до весны.
Зимний сад, зимний сад,
Белым сном деpевья спят,
Hо им, как нам, цветные снятся сны.

Этот молодой человек тоже ученый, хотя весьма скромный — работает в ботаническом саду. Фамилия его Збаровски, ему 23 года, но наука не единственная его страсть, у него есть и другая, более всепоглощающая. Да-да, его второй страстью была безнадежная любовь к мадемуазель Адель Блан-сек. Любовь, которую она пробудила в нем всего несколькими словами.
Анжи Збаровски был определенно потерян для науки!

Нет сада без сорной травы (смысл: во всём есть свои недостатки).

— Каз не прощается, — ответила Инеж. Она смотрела на огни фонарей, отражающиеся в канале. Где-то в саду запела ночная птица. — Он просто идёт дальше.

Осенний сад печален, когда солнце не светит …

… И я уйду. А птица будет петь
как пела,
и будет сад, и дерево в саду,
и мой колодец белый.На склоне дня, прозрачен и спокоен,
замрет закат, и вспомнят про меня
колокола окрестных колоколен.С годами будет улица иной;
кого любил я, тех уже не станет,
и в сад мой за беленою стеной,
тоскуя, только тень моя заглянет…И я уйду; один — без никого,
без вечеров, без утренней капели
и белого колодца моего…
А птицы будут петь и петь, как пели.

— Уилл, это ты?
— И всегда был.
— Прости, я не верила.
— Помнишь, наш сад? И наше убежище? Я никогда тебя не брошу.

Всякий нормальный, не любящий излишне мудрить парень, склонный к здоровому деспотизму, желает знать жизнь девушки полностью, начиная с момента, как в детском саду в нее запустили огрызком от яблока.

О, женщина! Нам сердце ты истеребила в лоскуты,
И сохранились в нём одни сухие, мёртвые цветы
Да свет притонов в тех садах владений Калиостро.Какой-нибудь случайный миг остался в сердце навсегда:
Акаций острый аромат, и Сены тёмная вода,
И еле слышный гул метро под низким сводом моста.

Ты вот это называешь войной? Этот детский сад? Это не война! Война, на которой сражался я, страшнее, чем ты можешь представить. Я совершал поступки ужаснее, чем ты можешь вообразить! Стоит мне закрыть глаза… я слышу криков больше, чем кто-либо сумеет перечесть! А знаешь, как справляться с этой болью? Нужно сжать ее крепко-крепко, пока она не станет обжигающей, и сказать… Никому больше не придется так жить! Никому не придется чувствовать такую боль! Никому, пока я жив!

Бывает лед сильней огня,
зима — порой длиннее лета,
бывает ночь длиннее дня
и тьма вдвойне сильнее света;
бывает сад громаден, густ,
а вот плодов совсем не снимешь…
Так берегись холодных чувств,
не то, смотри, застынешь.

С тех пор как человек пахать обрёл уменье,
Украсить дом и двор он ощутил стремленье
И стал вокруг себя сажать для красоты
По вкусу своему деревья и цветы.
Ведь каждый сад — пейзаж, и он неповторим.
Он скромен иль богат — равно любуюсь им.

— Я вас каждый день учу. Каждый день я говорю все одно и то же. И вишневый сад и землю необходимо отдать в аренду под дачи, сделать это теперь же, поскорее — аукцион на носу! Поймите! Раз окончательно решите, чтобы были дачи, так денег вам дадут сколько угодно, и вы тогда спасены.
— Дачи и дачники — это так пошло, простите.

Весною сад повиснет на ветвях, нарядным прахом приходя в сознанье. Уже вверху плывут воспоминанья пустых небес о белых облаках. Тебя он близко поднесет к лицу, как зеркальце, но полуотрешенно, слабеющей пружиной патефона докручивая музыку к концу. Потом рукой, слепящей, как просвет, как уголок горящего задверья, он снимет с лет запретных суеверье. Быть иль не быть — уже вопроса нет

— А что это за звуки, вон там? – спросила Алиса, кивнув на весьма укромные заросли какой-то симпатичной растительности на краю сада.

— Расскажите мне о вашем сыне.
— На смертном одре он попросил меня рассказать о жизни при Вас.
— И что вы рассказали?
— Правду. Что это дар Божий быть рядом с Вами, что Ваши сады так великолепны, что сами рождают красоту и что от их вида у кого угодно перехватывает дыхание. Еще я сказал сыну, что когда-нибудь и он будет жить и работать на моем месте, станет частью самой благородной семьи в мире. В которой каждый осмеливается мечтать, что когда-нибудь он будет жить как король. Или королева. Во дворце, который пленяет взор и пленит сердце и что однажды, когда нас всех уже не будет, об этом чудесном месте будут слагать легенды. Но когда это произойдет, боюсь те, кто будут их слушать, могут в них не поверить. Они примут их за сказки.
— Вашему сыну это понравилось?
— Он спросил, туда ли он отправится. И я ему ответил, что да.
— Многие сказали бы, что Ваш сын сейчас в лучшем мире, но я думаю, что истинный рай в объятиях его отца, быть здесь, с Вами. Сейчас. Но это не нам выбирать, у Бога свои планы. И не нам сомневаться в Его замыслах.

— Мы тебе костыляем, а ты каждый раз возвращаешься… Зачем ты это делаешь?
— Зачем? Зачем альпинист лезет на самую высокую вершину? Зачем моряк в одиночку переплывает океан? Зачем дрессировщик входит в клетку к голодному хищнику, а? Не знаешь? У всех этих поступков одна причина, чувак.
— Типа гордость?
— Нет. Типа женщины. Я — идиот! Вы все идиоты. Да-да, потому что мы мужики. И женщины крутят нами, как хотят, начиная с детского сада, когда предлагают съесть гусеницу и заканчивая: «Дорогой, потри мне спинку, ведь тебе самому это так нравится».
И мы едим! И трём! И так было, и так будет, потому что мы — мужики, а они — женщины. И они будут вечно толкать нас на идиотские поступки, а мы будем вечно их совершать! Вот скажи мне: ты когда-нибудь катался на горных лыжах?
— Нет.
— Значит, будешь. Если твоя девушка этого захочет.
И вот ты катишься кубарем с горы, трещат то ли лыжи, то ли кости, врезаешься в дерево, вскакиваешь и, как ни в чём не бывало, кричишь: «Всё в порядке!» А они знают, что не всё в порядке, знают, но как бы не замечают ни этих пятен на снегу, ни куска лыжи, торчащего из твоей задницы. Понимаешь, пока есть женщины, мы будем совершать эти идиотские поступки, чтобы произвести на женщин отличное впечатление. Вот почему я здесь. Вот почему ты здесь. Вот почему они все здесь.

Красота всегда больше походила на Сад Зла.
Энн Рай

Но, улегшись у ног и даже не глядя на своего хозяина, а глядя в вечереющий сад, пес сразу понял, что хозяина его постигла беда. Поэтому он переменил позу, поднялся, зашел сбоку и передние лапы и голову положил на колени прокуратору, вымазав полы плаща мокрым песком <…> Так оба они, и пес и человек, любящие друг друга, встретили праздничную ночь на балконе.

Месяц назад устроилась воспитательницей в детский сад. Сегодня в автобусе на автомате поправила сползающие штаны какому-то парню

В который раз томит меня мечта,
Что где-то там, в другом углу вселенной,
Такой же сад, и та же темнота,
И те же звезды в красоте нетленной.И может быть, какой-нибудь поэт
Стоит в саду и думает с тоскою,
Зачем его я на исходе лет
Своей мечтой туманной беспокою.

Лучшая пора моей жизни — детский сад. У меня было ВСЁ: семья, муж, дети и суперспособности.

Если ребенка сравнивать с молодым деревцем, то семья – это почва, на которой оно растет, и тот ландшафт, который его формирует. Одни растут в ухоженном саду, другие – в оранжерее, третьи – на скудной каменистой почве, четвертые – за высокой стеной, пятые – на семи ветрах. И вырастают деревца, конечно, разные.

Вся Россия наш сад.

Наша личность — это сад, а наша воля — его садовник.
Уильям Шекспи

Отдаленность измеряется не расстоянием. За оградой какого-нибудь сада порою скрывается больше тайн, чем за Китайской стеной, и молчание ограждает душу маленькой девочки надежнее, чем бескрайние пески Сахары ограждают одинокий оазис.
Антуан де Сент-Экзюпер

…у каждого была какая-нибудь своя главная тема в жизни, какая-нибудь любовь, прожитая или придуманная, счастливая или неосуществившаяся. У каждого был человек, или мечта, или идея, или сад, или дом, вокруг которого, как вокруг солнца, кружилась их жизнь. Они уходили, и с каждым гасло и их солнце, и некому было уже говорить о нем, вспоминать, рассказывать, смеяться, качать головой.

— Вы помните Шир, мистер Фродо? Скоро придёт весна. Расцветут все сады. И птицы будут вить гнезда в орешнике. И наши будут сеять ячмень на низинных полях. И есть первую землянику со сливками. Вы помните вкус земляники?
— Нет, Сэм. Я не помню ни вкуса еды, ни журчания воды, ни шелеста травы. Я ногой во тьме… И нет ничего. Ничто не отделяет меня от огненного ока. Оно всё время… Перед глазами!
— Так избавимся от него. Раз и навсегда! Держитесь, мистер Фродо. Я не могу нести кольцо за вас, но я могу нести вас!

Когда б мне дали власть, я б приказала, чтоб всюду все неверные мужчины носили по одной зелёной ветке, тогда бы города все превратились в зелёные и пышные сады.

— Слушайте, а вот почему можно изменить только жене или мужу? Почему нельзя изменить, к примеру, детям?
— То есть?
— Ну, представь, тебя видели выходящим из Макдональдса с чужим ребенком, а?
— Или нашел у тебя ребенок в кармане чек от конструктора «Лего». А ты ему «Лего» не покупал…
— Или купил незнакомому ребенку на улице.. мороженое. Ничего серьезного, душевный порыв. А твои дети это заметили.
— Да, и твой ребенок тебя спрашивает еще так: «Так, папка! Ты его знаешь, а?»
— А ты такой: «Да нет, просто купил мороженное, честно…»
— «Да? И в который это раз ты ему просто купил мороженое, а?»
— «Да что тут такого? Пошел нахер, мальчик! Я ж тебе говорю, я… я первый раз его вижу, посмотри на него! Пошел нахер, мальчик!!!»
— «Еще лучше! Первый раз видит человека, и сразу ему мороженое! Я, между прочим, мороженого годами не вижу!»
— Да… И все; и на утро — шкафы пустые, игрушек нет, и записка: «Прощай. Из детского сада нас заберет мама! Буу…»

Отношения — это компромисс, умение прислушаться к другому человеку, понять его, объяснить себя, свои желания, отношения к миру, причины поступков. Молчать и дуться, решив, что всё понятно и так и «он должен осознавать, как неправ…» — ну просто детский сад какой-то — никто никому ничего не должен. Объясняй, проси объяснить, прощай, проси простить, разговаривай, только не уходи в тупик молчания и обид, нелепого и идиотского самолюбия.

Мамина любовь – это сад, в котором всегда светит солнце и время года всегда весна.

Есть две вещи, которые я усвоил ещё в детском саду: первая — держи руки при себе, и вторая — виноват тот, у кого вид виноватый.

Разве я совершил преступление против природы, когда моя собственная природа таким образом обрела покой и счастье? Если я был таким, каким был, то виной тому моя кровь, а не я. Кто вырастил крапиву в моём саду? Не я. Она росла там сама по себе со времен моего детства. Я начал чувствовать её кровожадные укусы задолго до того, как понял, к чему это приведёт. Разве я виноват в том, что, когда пытался обуздать свою страсть, чаша весов с разумом оказалась слишком легкой, чтобы уравновесить чувственность? Моя ли вина, что я не смог успокоить свои бушующие чувства.

Keep love in your heart. A life without it is like a sunless garden when the flowers are dead. Храни любовь в своем сердце. Жизнь без любви — это сад без солнца, все цветы в котором увяли.

Love doesn’t grow on trees like apples in Eden — it’s something you have to make. And you must use your imagination too. Любовь не растет на деревьях подобно яблокам в Эдемском саду. Это что-то, что тебе предется создавать самому. И кстати, используй воображение.

Всем нам не мешало бы начать всё сначала — предпочтительно с детского сада.

Снежный лес это завораживающее зрелище – будто попадаешь в миндальный сад в период цветения.

Утро – самое отвратительное время суток. Я его ненавижу. Особенно зимой. Я не знаю, где старик Пушкин брал эти лучи солнца, освежающий морозец и пение зимних птах. Не исключено, что он уже с утра начинал бухать, а через бокал шампанского любое время суток очаровательно. Я встаю, подхожу к окну. «Вечор ты помнишь? Вьюга злилась. А нынче посмотри в окно». Посмотрел. Вечор был всяко лучше. Точнее, никакой разницы нет. На улице темно, понурые люди чистят машины, ведут детей в детские сады и школы и спешат на работу. Никто этому утру не рад. По мне, так я бы вообще начинал рабочий день в России часов с двенадцати. Все равно утром никто ничего не соображает.

… Я всегда делил человечество на две части. Есть люди-сады и люди-дома. Эти всюду таскают с собой свой дом, и ты задыхаешься в их четырёх стенах. Приходится с ними болтать, чтобы разрушить молчание. Молчание в домах тягостно. А вот в садах гуляют. Там можно молчать и дышать воздухом. Там себя чувствуешь непринуждённо. И счастливые находки сами возникают перед тобой. Не надо ничего искать. Вот бабочка, вот жук, вот светлячок. О цивилизации светлячков ничего неизвестно. Об этом можно поразмышлять. У жука такой вид, словно он знает, куда направляется. Он очень спешит. Это поразительно, и об этом тоже можно поразмышлять. Бабочка. Когда она садится на большой цветок, говоришь себе: для неё это — словно она на качающейся террасе висячих садов Вавилона… А потом замечаешь первые звёзды и замолкаешь.

Мужчина по природе своей боится беременности. Детский сад у мужчин также вызывает аллергию, срочные дела и дикий испуг.

У меня не просто детство в одном месте заиграло, у меня там целый детский сад расположился…

Ах, как приятно в день весенний
Урвать часок на променад
И для галантных приключений
Зайти в веселый Летний сад. Там, средь толпы жантильно-гибкой,
Всегда храня печальный вид,
С разочарованной улыбкой
Поручик Лермонтов стоит!

Одна единственная роза может заменить сад, один единственный друг может сделать для тебя столько, сколько сделал бы весь мир.

Умереть легко, когда ты совершенно здоров. Прекрасным весенним утром, в саду, в приятном и бодром расположении духа, — как просто было бы лечь на траву и отойти в мир иной!

Тихо, совсем тихо. Снежинки падают с неба, Опускаясь на наш сад, На наш сад. Ночью может выпасть снег, Закружатся снежинки. Сад нам шепчет: «Теперь здесь зима».

Неужели не хватит того, что сад прекрасен — нужно еще верить, что в нем танцуют феи?

Есть несколько способов разбивать сады: лучший из них — поручить это дело садовнику.

Ветхий Бог, «дух» всецело, настоящий верховный жрец, истинное совершенство, прогуливается в своем саду: беда только, что он скучает. Против скуки даже и боги борются тщетно. Что же он делает? Он изобретает человека: человек занимателен… Но что это? и человек также скучает. Безгранично милосердие Божье к тому единственному бедствию, от которого не свободен ни один рай: Бог тотчас же создал еще и других животных. Первый промах Бога: человек не нашел животных занимательными, — он возгосподствовал над ними, он не пожелал быть «животным». — Вследствие этого Бог создал женщину. И действительно, со скукой было покончено, — но с другим еще нет! Женщина была вторым промахом Бога.

Я зеркала полюбила с самых ранних лет. Я ребенком плакала и дрожала, заглядывая в их прозрачно-правдивую глубь. Моей любимой игрой в детстве было-ходить по комнатам или по саду, неся перед собой зеркало, глядя в его пропасть, каждым шагом переступая край, задыхаясь от ужаса и головокружения. Уже девочкой я начала всю свою комнату уставлять зеркалами, большими и маленькими, верными и чуть-чуть искажающими, отчетливыми и несколько туманными. Я привыкла целые часы, целые дни проводить среди перекрещивающихся миров; входящих один в другой, колеблющихся, исчезающих и возникающих вновь. Моей единственной страстью стало отдавать свое тело этим беззвучным далям, этим перспективам без эхо, этим отдельным вселенным, перерезывающим нашу, существующим, наперекор сознанию, в одно и то же время и в одном и том же месте с ней. Эта вывернутая действительность, отделенная от нас гладкой поверхностью стекла, почему-то недоступная осязанию, влекла меня к себе, притягивала, как бездна, как тайна.

Сад цветущий, подруга и чаша с вином —
Вот мой рай. Не хочу очутиться в ином.
Да никто и не видел небесного рая!
Так что будем пока утешаться в земном.

Здесь не то, что в океане. Здесь все чужое, все поделено, все разгорожено, все охраняется. Одни только вольные птицы ничьи, летают, кричат вдоль дороги. Но их не поймать. Да можно ли ещё ловить этих птиц? Быть может, и они кому-нибудь принадлежат. Здесь легко умереть от голода и жажды среди водоемов, садов и стад.

А ценности остаются прежними: честность, порядочность, плечи ребенка, беседа с умным, молчание с ним же, гости издалека, цикады ночью, утренний запах сада, бесшумная походка кошки, книги, дающие возможность жить не здесь, и нормальная дружба, когда обоим ничего не надо.

Я как ребенок, который не может играть в саду, если рядом нет матери.

Рощи пальм и заросли алоэ,
Серебристо-матовый ручей,
Небо бесконечно голубое,
Небо, золотое от лучей. И чего еще ты хочешь, сердце?
Разве счастье — сказка или ложь?
Для чего соблазнам иноверца
Ты себя покорно отдаешь? Разве снова хочешь ты отравы,
Хочешь биться в огненном бреду,
Разве ты не властно жить, как травы
В этом упоительном саду?

Должны разводить собственные райские сады, — тихо закончил я. Смерть — дело одинокое.

— Что вы скажете, когда предстанете перед Богом?
— Я сделал всё, что мог. Отправьте меня обратно, я продолжу борьбу, помогать бедным, помогать всем страждущим бороться с тем, что мешает нам жить. Обратно отправьте меня – мне нужен билет обратно. Я не хочу здесь лежать в райском саду. Лучше я буду где-то в тайге идти полуголодный, но помогать людям.

О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно —
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.

Время у нас еще есть. Заглянем в зимний сад, что за сценой рядом, — там декораторы и рабочие
сцены готовятся к спецэффектам, чтобы детвора поверила сильнее, ибо нет ничего волшебнее того,
что по-настоящему живо: роз в горшках, шипастых колючек в горшках, бобовых стеблей в горшках.
Там серебряный мускатный орех и золотая груша, а еще говорящий соловей в клетке и медный говорящий сазан в плошке-пузыре. А дракон — он костюмированный или настоящий? Ладно, все равно автографов не дает.

Из крапивы извлекай нитки, из полыни — лекарство. Нагибайся только затем, чтобы поднять павших. Имей всегда больше ума, чем самолюбия. Спрашивай себя каждый вечер, что ты сделал хорошего. Имей всегда в своей библиотеке новую книгу, в погребе — полную бутылку, в саду — свежий цветок.

Жизнь без мечтаний — это сад без цветов, а жизнь с неосуществимыми мечтами — сад с искусственными цветами.

Жизнь похожа на сад. Чудесные моменты могут случаться, но не могут быть сохранены надолго, разве что в памяти.

Тот прекрасный сад теперь – только мрак и запустенье.

Надпись на лавочке в парке:
«Для Джун, которая любила этот сад, от Джозефа, который всегда сидел рядом». — Некоторые люди всю жизнь живут вместе.

Благодаря Саду эротика сделалась одним из направлений философии абсурда.

Бывают дни, сотканные из одних запахов, словно весь мир можно втянуть носом, как воздух: вдохнуть и выдохнуть, – так объяснял Дугласу и его десятилетнему брату Тому отец, когда вез их в машине за город. А в другие дни, говорил еще отец, можно услышать каждый гром и каждый шорох вселенной. Иные дни хорошо пробовать на вкус, а иные – на ощупь. А бывают и такие, когда есть все сразу. Вот, например, сегодня – пахнет так, будто в одну ночь там, за холмами, невесть откуда взялся огромный фруктовый сад, и все до самого горизонта так и благоухает. В воздухе пахнет дождем, но на небе – ни облачка. Того и гляди, кто–то неведомый захохочет в лесу, но пока там тишина…

Сам я, когда пробъёт мой час, хотел бы одного — остаться. Пусть тело моё похоронят в саду, и раз уж мне не суждено небо, стану по крайней мере землёй.

Учись у родника, который лихорадит ночные сады, и никто не знает, когда он смеётся и когда плачет, когда начинается и когда кончится.

Бедняк лучше наслаждается розой на своем окне, чем богач своими обширными садами.

Листы летят, летят издалека, из вянущих садов небесных словно; и падают, с последним взмахом, сонно. И по ночам из звёзд уединённо летит Земля, темна и нелегка. Мы падаем. Ладони гаснет взмах. И видишь — так во всём. И тем не менее. Есть Тот, кто это долгое падение так нежно держит на своих руках…

В саду отеля каркают вороны, огромные, как орлы, и многочисленные, как воробьи. Они кружат в воздухе, ожидая, как и люди, наблюдающие за ними, когда подадут аперитив, и, как только приносят пиво, вороны начинают рассаживаться на высоких эвкалиптах, окружающих бассейн. Вслед за ними прилетают сарычи и занимают самые верхние ветви. Бойся, глупое воронье, не соблюдающее иерархию. Здесь даже птицы подражают людям.

А вы не слыхали анекдот о Рубенсе? Он был голландским послом в Испании и имел обыкновение проводить время после полудня в королевском саду за мольбертом. Идёт однажды по саду разодетый в пух и прах придворный и говорит: «Я вижу, что наш дипломат иногда балуется живописью». А Рубенс ему в ответ: «Нет, это живописец иногда балуется дипломатией!»

Всему бывает противоположность,
С добром враждует зло и с правдой ложность.Непримиримы умный и дурак,
Вода и пламя, простота и сложность.В саду враждуют роза и сорняк,
Сильней ее красы его ничтожность.И розу побеждает сильный враг,
Но роза попирает безнадежность.Ты слышишь — соловей, прорезав мрак,
Поет о ней, и это — непреложность.

Весна одела землю в свой наряд.
В зеленый — луг и поле, в белый — сад.О, как всегда был счастлив я весною,
Как был всегда ее приходу рад.Была еще любимая со мною
Весною прошлой, год тому назад.Теперь сады весенней красотою
Обиду мне напомнить норовят.

Я всегда думал, что я смогу сказать, той единственной, которую я встречу так внезапно и если времени будет очень мало. Это должно быть что-то искреннее и это должно быть от сердца.
Когда я тебя встречу? Кем я буду на тот момент? Что меня будет интересовать? Зачем ты придёшь? Захочешь ли остаться? Пойдёшь ли по дороге со мной? Сумеешь ли простить? Сможешь найти? Принять, отдать и не потерять? Буду ли я смотреть тебе в глаза или спрячусь от правды? Как я буду одет? Буду ли занят? Когда я пойму, что ты пришла, я буду другой. У меня всё будет получаться, начну новую жизнь, будет солнце, одна постель на двоих, будет бег по утрам, уборки по воскресеньям, вечерний сериал в обнимку, походы к друзьям, новинки в кредит, перестановка комнаты, спокойная музыка, тёща, зять, подруга невесты, маленькие ссоры, утренний секс, обсуждение проблем на работе, сонаты под окном, философия жизни, дача, микроволновка, большая кухня, семейный фотоальбом и домашние видео, родильный дом и много сигарет, свой магазин, парикмахерская, пикники, объяснения, бабушки, дедушки, тенистый сад, большая дорога, нежный взгляд и признания в любви, вдохновение и покой.
Будет всё, ты только приходи!

— Война в Ираке ведётся для того, чтобы ввести демократию…
— Да? А я думал, для борьбы с террористами, или для того, чтобы показать всем агрессивную политику Америки, или чтобы украсть рецепт помадки Садам Хусейна… Ну, короче, там много оправданий придумано…

— Энди Ларкин, если ты ведёшь себя как ребёнок, то с тобой поступят как с ребёнком! Мы отправим тебя…
— Домой?
— … в детский сад!
— В детский сад?
— Да. Будешь рисовать пальцем, играть в кубики и говорить поезду «тю-тю-тю-тю».
— Но я не был в детском саду с тех пор, как… был в детском саду.
— Может на этот раз ты чему-нибудь научишься. Всё, Ларкин, пора в садик, деточка!

Храни любовь в сердце своём. Жизнь без неё подобна бессолнечному саду с мёртвыми цветами.

Помоги цветам распуститься в сердце ближнего и… возвращайся в свой сад.

Не тревожьтесь, моя королева. Все скоро кончится. Вам, кстати, не тяжелы украшения, корона не давит. А кровушка давно ушла в землю сырую. Где пролилась она, давно сады шумят и гроздья виноградные спеют.

Иногда безнадежность хватала меня за горло, тогда я одевался и уходил. И время от времени забывал возвращаться. Тогда я чувствовал себя несчастнее, чем раньше, потому что знал: она ждет меня и ее большие печальные глаза устремлены вдаль. И я возвращался как человек, у которого есть долг. Ложился на кровать, а она ласкала меня; я изучал морщинки у ее глаз и корни ее волос, где пробивалась рыжина. Лежа так, я часто думал о той, другой, которую любил, думал: вот бы она лежала рядом со мной…
Те долгие прогулки я совершал триста шестьдесят пять дней в году! – и вновь повторял их в мыслях, лежа рядом с другой женщиной.
Сколько раз с той поры я прокручивал в голове эти прогулки! Самые грустные, унылые, мрачные, бесцветные, безобразные улицы, когда либо созданные человеком! В душе отзывалось болью мысленное повторение тех прогулок, тех улиц, тех несбывшихся надежд. Есть окно, да нет Мелизанды; сад тоже есть, да нет блеска золота. Прохожу опять и опять: окно всегда пусто. <…> Те же дома, те же трамвайные пути, все то же. Она прячется за занавеской, она ждет, когда я пройду мимо, она делает то или делает это… но нет ее там, нет, нет, нет. <…>

В детском саду завелись тараканы и дети их безумно боялись, ревели и кричали. Однажды, на рисованиии, воспитатель взял гуашь, поймал тараканов и разукрасил. Результат превзошел все ожидания, дети с радостными криками смотри Скитлс ползет бегали за тараканами и давили их.

Над дымкою садов светло-зеленых,
Над улицей, струящей смутный гам,
В закапанных простых комбинезонах
Они легко восходят по лесам.И там, на высоте шестиэтажной,
Где жгут лицо июльские лучи,
Качаясь в люльке, весело и важно
Фасады красят, ставят кирпичи.И молодеют черные руины,
Из пепла юный город восстает
В воскресшем блеске, в строгости старинной
И новой славе у приморских вод.О, юные обветренные лица,
Веснушки и проворная рука!
В легендах будут солнцем золотиться
Ваш легкий волос, взгляд из-под платка.И новая возникнет «Илиада» —
Высоких песен нерушимый строй —
О светлой молодости Ленинграда,
От смерти отстоявшей город свой.

Что есть печаль как не стена между двумя садами.

— Далеко-далеко за сосновым бором есть маленький сад. Там густа и высока трава, там большие, белые звезды болиголова, и всю ночь поет соловей, а сверху глядит холодная хрустальная луна, и тисовое дерево простирает свои исполинские руки над спящими.
— Вы говорите о Саде Смерти?
— Да, Смерти. Смерть должна быть прекрасна. Лежать в мягкой темной земле, чтоб над головой качались травы, и слушать молчание! Не знать ни вчера, ни завтра. Забыть время, простить жизнь, познать покой. В твоих силах помочь мне. Тебе легко отворить врата Смерти, ибо с тобой Любовь, а Любовь сильнее Смерти.

Под небом голубым есть город золотой
С прозрачными воротами и яркою звездой.
А в городе том — сад, все травы, да цветы,
Гуляют там животные невиданной красы:
Одно, как жёлтый огнегривый лев,
Другое — вол, исполненный очей,
С ними золотой орёл небесный,
Чей так светел взор незабываемый.

— Я часто думал об этой истории в райском саду, — сказал Форд.
— О какой истории?
— Ну как же. Райский сад. Древо. Яблоко. Помнишь?
— Конечно.
— Ваш бог поместил посреди сада яблоню и сказал: «Делайте, ребята, что хотите, но яблок не ешьте». Стало им жутко интересно, съели они яблоко, а бог выскочил из-за куста: «Ага! Попались!». Но если б они и не съели яблоко, им все равно бы несдобровать.
— Почему это?
— Имея дело с типом, который любит оставлять на тротуаре кирпич, прикрытый шляпой, нужно отдавать себе отчет – такие не остановятся на полпути. Они своего добьются.

Несколько червивых яблок – не причина отказываться от сада.

— Всегда хотел дорнийского жеребца. Эти твари могут скакать день и ночь без устали. Поскачем в Водные Сады с приятным ветерком.
— Сначала нужно закопать тела…
— Птицам тоже нужно есть…
— Трупы вызывают вопросы, а вопросы — войска. А война нам ни к чему!

Все волшебные сказки завершаются одной и той же фразой: «Они жили счастливо и народили много-много детей». Точка, конец. Но никто не расскажет нам, что было дальше, а было так: прекрасный принц, узнав, что дети не от него, начинает пить мертвую, потом бросает принцессу и уходит к молоденькой любовнице; принцесса пятнадцать лет кряду посещает психоаналитика, ее дети балуются наркотой, старший кончает жизнь самоубийством, а младший торгует собой в садах Трокадеро.

Душу формирует и детский сад, и семья. Но прежде всего школа! Я в первый класс пошёл в 1943-м. Зима, война… Какой завтрак тебе дома соберут? Чай из трав. Кусок хлеба. А в школе с самого утра топилась печка. После второго урока учительница заваривала чай всё на тех же травах, каждому наливала в его кружку чуть-чуть разведённого сахарина — личного! Открывалась дверь — и дежурный вносил противень, на котором лежали пирожки. С чем уж они были, не помню, но они казались нам самыми вкусными на свете! Мы их ели, прихлёбывая кипяток, а учительница в это время рассказывала разные истории. Это называлось — воспитание! Это называлось — забота! Забота о следующем поколении. С этого начинается воспитание любви к Родине — когда ты чувствуешь заботу Родины о себе. А сейчас я слушаю все эти рассуждения — платное образование, элитные школы… Я вообще не понимаю, что это такое — элитные ученики. Что такое элитные собаки или лошади — понимаю. А элитных людей не знаю — знаю образованных. Интеллигентных знаю. Попытка заместить один класс другим — интеллигенцию на элиту, степень элитарности которой определяется уровнем их дохода, — рождает расслоение, а с ним одичание душ, которое мы получили.

И он разлил в ослепительно белые чаши красивую прозрачную рубиновую жидкость. Её горьковатый вкус сразу же показался мне неприятным, но потом я почувствовал, как по моему телу разливается тепло, а к сердцу подошла волна радости. Даже окружавшее нас роскошное убранство царского жилища и волшебная прелесть сада за окном стали еще более прекрасными. Беседа наша оживилась, голоса зазвучали звонче, и мне захотелось выпить ещё чашу, но принц возразил: – Говорят, что выпитая пятая пиала чистого вина раскрывает сущность пьющего человека – всё доброе и злое, что таится в его душе. Зачем нам, особенно мне – будущему царю этой земли, раскрывать перед кем-нибудь свою сущность? Давай оставим тайное тайным и будем пить вино лишь настолько, насколько оно укрепляет нашу дружбу.

Одиночество-это сад, где ничего не растет.

Кто еще, кроме меня, жалеет, что не спал в детском саду, когда был тихий час?

— Как там вообще? После того?..
— После того…?
— Как кончится эта мука?
— В аду или в раю?… Как в Сан-Франциско.
— Город. Хорошо. Я боялся… там будет сад. Ненавижу эти мифические бредни.
— Мило поболтали. А теперь спи, детка. Я всего лишь тень на твоей могиле.

В детстве мы вдвоем гуляли в саду. Пока ты срезала цвета, я завороженно наблюдал за тобой. Цветы, которые мы рвали, меркли рядом с тобой. Ты была красивее воздуха, воды и даже солнца. Ты была для меня словно ангел, спустившийся с небес. Никто не знал и не видел, но я видел даже твои крылья. Ты укрывала меня ими от зимы и бури. Пока я не решил летать на собственных крылья. Но ты обломала их, и тогда я понял, что оберегала ты не меня, а свою власть.

Лучшая машина из всех, что я знаю, — это танк Т-90. Всё остальное — детский сад.

… потом в саду, вместо жёлтой юбки выдали розовые шорты. Нормальные женщины за такое уходят в дождь в одной ночнушке, хлопнув дверью по голове всем этим мерзавцам. Но Ляля всех простила. И обиду ничем не выдала, лишь чуть оттопыреная губа стучала по коленям.

… нет никакого смысла создавать огромный сад, если нет детей, которые могли бы в нём играть

Вместе они любили
сидеть на склоне холма.
Оттуда видны им были
церковь, сады, тюрьма.
Оттуда они видали
заросший травой водоем.
Сбросив в песок сандалии,
сидели они вдвоем.

Как она сказала тогда? «Это Москва, Мэтт… город чудес в стране чудес…» А Санкт-Петербург, имперский город, так не похож на Москву. Там была пряничная разноцветная иконопись, пропитанная ароматом ладана, разукрашенная золотом, — какая-то туземная архитектура! Там — магия врубелевского демона в Третьяковке, висячих садов декадентского ресторана посреди грязных улиц, чудовищного даже для стойкого британца мороза, скрипящего снега. Тут – прохладная, влажная и свежая весна, строгие как Верховный суд, классические здания, ажурные мосты. Красота этого города настолько изощрена, что кажется и строгой, и порочной одновременно. Тут люди изнемогают рассудком от полуночного света.

А знаете, чем пахнут дети? Миндальным молоком, росою на рассвете… Руками в карамельках, молочным шоколадом. Ромашками в саду. Душистым виноградом… Вдыхая запах детства, единственный на свете, Сказать могу я точно, что счастьем пахнут дети!

Жизнь состоит из потягивания чашечки чая, из болтовни с другом, из утренней прогулки, когда вы не идете куда-то, а просто гуляете, без всякой цели, без намерения, когда в любой момент вы можете повернуть назад; из приготовления пищи для любимого человека; из приготовления пищи для себя, ведь свое тело вы тоже любите; из стирки одежды, из мытья полов, из поливки сада… это маленькие вещи, очень маленькие вещи… из того, чтобы сказать «привет» незнакомцу, что совершенно необязательно, поскольку с этим незнакомцем у вас нет никаких дел.

Игра снова возобновилась. Счастье в чистом виде. Грубое, природное, вулканическое. Это было лучше всего.
Лучше наркотиков, лучше героина. Лучше, чем допинг, кокс, крэк, дурь, гашиш, конопля, марихуана, ЛСД, кислота и экстази.
Лучше, чем секс, фелляция, групповуха, мастурбация, тантризм, камасутра, «тайская тележка».
Лучше, чем арахисовое масло, бананово-молочный коктейль.
Лучше, чем трилогия Джорджа Лукаса.
Лучше, чем все «Маппет-шоу».
Лучше, чем конец 2001 года.
Лучше, чем виляющая бедрами Мэрилин, Лара Крофт, Наоми Кэмпбелл.
Лучше, чем соло Хэндрикса, чем шаги Нила Армстронга по Луне, чем хоровод вокруг елки, чем состояние Билла Гейтса.
Лучше, чем все трансы Далай Ламы, чем все уколы тестостерона Шварценеггера и коллагеновые губы Памелы Андерсон.
Лучше, чем Вудсток и оргазмические рейвы.
Лучше глюков Де Сада, Рембо, Моррисона и Кастанеды.
Лучше, чем свобода.
Лучше, чем жизнь!

Женщина, как ребенок в детском саду, если за ней вовремя не приходят, то она идет играть в другую песочницу

Учителя, которые умеют вдохновлять, знают, что обучение похоже на ухаживание за садом. И те, кто не знает, что делать с колючками, никогда не должны заниматься цветами.
Автор неизвестен.

В детском саду смекалистые воспитательницы в тихий час придумали конкурс для детей: кто первый заснёт, тому можно не спать.

Неведомо когда,
Как рою пчел, им жизнь дала звезда,
И вот они летят — пылинки мира —
Среди цветов и лоз, в садах эфира;
И каждая из них, свой вечный круг чертя,
Сверкая в тьме ночной, а днем в лучах сокрыта,
Уйдя далёко, вспять бежит своей орбитой
И к солнцу-матери влечется, как дитя.

Окно открыто. Дождь струится,
И капли бережно стучат,
Чтоб не спеша успел напиться
Дремотный, посвежевший сад.
<…>
Трава трепещет. На дорожке
Шуршит песок, как будто там
Незримые шагают ножки
По гравию и по цветам.Сад вздрагивает и бормочет,
Доверчиво грозой пленен,
А ливень тонкой сетью хочет
Связать с землею небосклон.Закрыв глаза, стою, внимая,
Как мокрый сад поёт в тиши,
Как льётся свежесть дождевая
Во тьму взволнованной души.

— Только что зарезал перочинным ножом водяную змею длиной двенадцать метров.
— В нашем саду не водятся водяные змеи!
— Да говорю же тебе – такая ярко-зелёная и плевалась водой!
— Это был наш новый садовый шланг!
— Теперь понятно, почему она к крану присосалась.

Я хотел написать тебе историю о магии. Я хотел, чтобы кролики появлялись из шляп. Я хотел, чтобы воздушные шары поднимали тебя в небо. А обернулось всё грустью, войной, разбитым сердцем. Ты этого так и не увидела, но внутри меня сад.

Моей первой любовью была классическая музыка. В детском саду мы слушали Чайковского каждый день. Я бы с удовольствием поработал с Чайковским или Клодом Дебюсси.

Лучший ЧАЙ – это тот ЧАЙ, который растет у тебя в лесу, саду или в огороде.

Люди делятся на две категории: одни строят, другие растят. Первые годами могут биться над поставленной задачей, но в один прекрасный день выполняют ее. И после этого останавливаются и замыкаются в четырех стенах своего бытия. Когда эти стены возведены и постройка окончена, жизнь теряет смысл. Но есть другие — те, кто выращивает. Они порой страдают от бурь, от смены времен года и редко могут позволить себе отдохнуть. Но сад в отличие от возведенного здания никогда не прекращает расти. Да, он постоянно требует от садовника рачительного присмотра, но все же дает возможность сделать жизнь непредсказуемо увлекательной.

Быть тем или другим зависит от нас. Каждый из нас — сад, а садовник в нем — воля. Расти ли в нас крапиве, салату, исопу, тмину, чему-нибудь одному или многому, заглохнуть ли без ухода или пышно разрастись — всему этому мы сами господа. Если бы не было разума, нас заездила бы чувственность. На то и ум, чтобы обуздывать ее нелепости. Твоя любовь — один из садовых видов, которые, хочешь — можно возделывать, хочешь — нет.

Помнится, как-то видел картинку, надо полагать, гейского рая. Одинаково коротко стриженные легко одетые качки с торчащими сосками прогуливаются в обнимочку по саду среди радуг, толкая перед собой коляски со счастливыми младенцами (усыновлёнными, надо думать, ибо если не усыновлёнными… то страшно подумать, из какого места рождёнными). Затошнило даже сильнее, чем от буклетов баптистов-иеговистов с картинками приторного всеобщего счастья.

Пришёл, как жизнь, короткий,
прощальный, тихий вечер.
Конец всему родному…
А я хочу быть вечным!
Листву в саду кровавя
и душу мне увеча,
пылает медь заката…
А я хочу быть вечным!
Как этот мир прекрасен!
Не задувайте свечи…
Будь вечным, этот вечер,
и я да буду вечен!
Хуан Рамон Химене

Еще люблю парки. И в пригородах (Пушкин, Павловск — особенно) и в самом городе, например, Приморский ЦПКиО. А зимой как здорово посмотреть на Михайловский дворец из Летнего сада! Эталон классицизма. Ну и конечно, родная деревенька Купчино. Все децтво прошло среди железобетонных избушек. Вот, например, Гражданка вроде тоже самое, но не греет. А Купчино греет. В последнее время район развивается, это отрадно.

И закопал ее в саду, который она любила больше, чем его…

Что делает моя княжна, Моя прекрасная Людмила? Она, безмолвна и уныла, Одна гуляет по садам, О друге мыслит и вздыхает Иль, волю дав своим мечтам, К родимым киевским полям В забвенье сердца улетает

Мы говорим на разных языках.
Я свет весны, а ты усталый холод.
Я златоцвет, который вечно молод,
А ты песок на мёртвых берегах.Прекрасна даль вскипающего моря,
Его простор играющий широк.
Но берег мёртв. Измыт волной песок.
Свистит, хрустит, с гремучей влагой споря.А я живу. Как в сказочных веках,
Воздушный сад исполнен аромата.
Поет пчела. Моя душа богата.
Мы говорим на разных языках.

— Еще мгновенье — и мы в саду, среди цветов и райских птиц.
— Ты так уверен, что попадешь в рай?
— Да нет, совсем не уверен…

Если сами впустили в сад змею, не удивляйтесь, что она вползает в трещины.

Согласно старой индейской легенде, на Луне живет Ворон и выращивает в небесном саду звезды. Чтобы звезды выросли большие и красивые, Ворон поливает их из своего клюва, а когда вода проливается на Землю получается дождь.

Это такой серьезный шаг прощание с девичеством, превращение в женщину. Настает день — и в юной девушке просыпается женщина. И тогда появляется какой-нибудь дурак. И неизменно проницательный взор впервые обманывается — и видит дурака в самом розовом свете. Если дурак прочитает стихи — его принимают за поэта. Отдают ему свое сердце — дикий сад, а ему по вкусу только подстриженные газоны. И дурак уводит принцессу в рабство.

Котенок в животном мире — все равно что розовый бутон в саду.

Никогда не забывайте о собственном удовольствии. Не забывайте, что вы чувствовали, когда были маленькими, когда вас катали в коляске, когда вы гуляли по аллеям бабушкиного сада. Храните эти воспоминания. В трудную минуту они помогут вам воссоздать атмосферу спокойствия и радости. Не будьте цензором по отношению к себе: когда вы чувствуете, что хотите танцевать, — танцуйте.

В пустом, сквозном чертоге сада иду, шумя сухой листвой: какая странная отрада былое попирать ногой

— Его танцы были забавны, — проговорила Инфанта, — но игра его ещё смешнее. Право, он почти не уступает марионеткам, только, конечно, менее естественен, — и она принялась аплодировать, помахивая своим большим веером.
Но маленький Карлик не подымал глаз, и рыдания его становились все тише и тише; вдруг он испустил странный вздох и схватился рукой за бок. Потом опять упал и уже более не двигался.
<…>
— Но почему же он не будет больше танцевать? — со смехом спросила Инфанта.
— Потому что сердце его разорвалось, — ответил Камергер.
— Пусть же впредь приходят играть со мною только те, у кого нет сердца! — воскликнула она и побежала в сад.

Его глаза — подземные озёра,
Покинутые, царские чертоги,
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о Боге.Его уста — пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом,
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным усладам.И руки, бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья,
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятья.Ему в веках достался странный жребий
Служить мечтой убийцы и поэта,
Быть может, как родился он, на небе
Кровавая растаяла комета.В его душе столетия обиды,
В его душе печали без названья,
За все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи,
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать… плакать больше он не может.

Всё возможно построить на основе того, что у нас есть сейчас. Чтобы изменить поверхность земли потребуется десять лет, чтобы мир превратился в райский сад. Выбор за вами!

Если верующий и его праведная супруга попадут в Рай, то они останутся мужем и женой в Раю: «Им уготована Последняя обитель — сады Эдема, в которые они войдут вместе со своими праведными отцами, супругами и потомками»

Я не против верующих. Знаете, я говорил с ними, слушал, как они нудят: «Я усердно молился, и появилась фея!» Правда? Отлично. Держи печеньице. Единственно мне не нравится, когда они пытаются заставить меня увидеть фею. «Ты должен пустить фею в своё сердце!» Послушай, да я не пустил бы её даже в свой сад, ясно? Пристрелил бы без предупреждения. Если бы она существовала. Но её нет. Так что держи второе печеньице и, пожалуйста, успокойся, хорошо?

Потенциал подобен саду с чистой плодородной землей. Этот сад — это твой потенциал, твоя вера в то, кем ты можешь стать. Ребёнком мы хотим быть адвокатами, докторами, спортсменами, президентом. Никто не говорит, что хочет стать наркоманом, никто не говорит, что хочет бухать каждый день, никто не хочет быть отбросом общества. Нет, не хотят. Этот сад может вырасти каким угодно. И вот у человека зарождается идея и он сажает её в эту землю. Он лелеет её, трудится над ней, вкладывает всю свою любовь. Из этого выходят плоды — возможности… Ты можешь стать кем-то! И когда ты вырастешь этим деревом с плодами, неудачники, сорняки жизни, пустословы, будут смотреть на тебя вверх и ненавидеть тебя за это. Потому что твой успех напоминает им об их неудачах. Они пытались вырастить из своего сада что-то стоящее, но это оказалось слишком сложным для них, и поэтому они сбились с пути. Они гребаные сорняки! И что же им остается делать? Они будут пытаться унижать тебя, обзывать, мешать твое имя с грязью, пытаться опустить тебя, чтобы чувствовать себя лучше. Они тыкают в тебя пальцем, забывая, что другие три показывают на них. Боб Марли говорил: «Правда жизни в том, что на самом деле любой человек причинит тебе боль; тебе просто нужно найти тех, кто этого стоит». Эти сорняки стоят того, чтобы ты страдал?

Никогда не убивай голубей в саду. Если ты убьёшь одного, другие никогда не прилетят.

Всё в доме пасмурно и ветхо,
скрипят ступени, мох в пазах…
А за окном — рассвет
и ветка
в аквамариновых слезах.
А за окном
кричат вороны,
и страшно яркая трава,
и погромыхиванье грома,
как будто валятся дрова.
Смотрю в окно,
от счастья плача,
и, полусонная ещё,
щекою чувствую горячей
твоё прохладное плечо…
Но ты в другом, далёком доме
и даже в городе другом.
Чужие властные ладони
лежат на сердце дорогом.
… А это всё — и час рассвета,
и сад, поющий под дождём, —
я просто выдумала это,
чтобы побыть
с тобой вдвоём.

И низко над садом, колыхнув вершины темных древесных холмов, проносится судорожный, печальный вздох: это умер день.

В Петербурге есть одно замечательное место, где каждая питерская девочка может превратиться в настоящую Дюймовочку. И не только девочка, не очень толстая дама — тоже! В одной из оранжерей Ботанического сада есть 12-ти метровый бассейн. Летом и осенью здесь распускаются цветки гигантской кувшинки, листья которой достигают 2 метров в диаметре и способны выдержать вес до 60 килограммов. Каждый год, начиная с 1853, эту замечательную кувшинку сотрудники Ботанического сада выращивают из семян.

Мое сердце — это сад, уставший от осени

Против силы смерти в садах нет лекарств

Если у тебя есть сад и библиотека, то у тебя есть все, что тебе нужно.
М.Т. Цицеро

Жизнь шла своим чередом, когда люди спешили, бежали, боясь опоздать. Они не знали, что уже опоздали, потому как не поняли, до чего проста жизнь, которая не любит поспешностей. Нужно лишь остановиться и оглянуться вокруг. Бушующие моря, пекучее солнце, золотисто-оранжевые листья и цветущие сады – всё это было для нас, хоть и мало кто ценил этот клад.

— Не думай, что ты меня знаешь… Хорошо?
— Но я знаю. Знаю. Мы ходим с тобой в одну школу с самого детского сада. Тебя зовут Джейми Салливан. Обедаешь за седьмым столом. Там сидят не то отверженные, не то подверженные, не то самоотверженные. У тебя всего одна кофта. При ходьбе ты смотришь под ноги. Да, чуть не забыл, в качестве развлечения ты занимаешься с юными звездочётами. Ну и как?
— Очень предсказуемо. Всё это мне уже говорили.
— И тебе абсолютно всё равно?
— Конечно.

Первый сад создал Бог, а первый город — Каин.

Если болван прочтет стихи, его принимают за поэта. Верят, что ему по душе ветхий дырявый паркет, верят, что он любит мангуст. Верят, что ему лестно доверие гадюки, прогуливающейся под столом у него по ногам. Отдают ему своё сердце — дикий сад, а ему по вкусу только подстриженные газоны. И болван уводит принцессу в рабство.

— Каждому надо иметь два или три занятия, — не задумываясь ответил я. — Одного дела так же мало, как одной жизни. Я бы хотел дюжину жизней и дюжину работ.
— Бьете точно в цель! Врач должен копать канавы. Землекоп раз в неделю дежурить в детском саду. Философы дважды в десять дней мыть грязную и жирную посуду. Математики пусть руководят занятиями в школьных гимнастических залах. Поэты для разнообразия пусть водят грузовики. А полицейские детективы…
— …должны разводить собственные райские сады, — тихо закончил я.

Красивая улыбка красивой девушки, это также прекрасно как распустившиеся роза в саду, но когда-нибудь она завянет, это неизбежно

Посредством клятв они пытаются избежать порицания Аллаха, Его посланника, да благословит его Аллах и приветствует, и правоверных. В результате они не только сами оказываются в заблуждении, но и сбивают с пути Аллаха окружающих. А ведь именно этот путь ведет в Райские сады блаженства, и если человек сбивается с этого пути, то он непременно оказывается на стезе, которая заканчивается в Адском Пламени. Их постигнет унизительное наказание за то, что они сочли унизительным уверовать в Аллаха и покориться Его знамениям. Вот почему Он унизит их вечными муками. Им не будет облегчения, и не получат они отсрочки.
Аллах — наилучшая награда.

В сорок шесть лет нельзя начать жить так, будто всей предыдущей жизни не было. Она была. И была именно такой, какой я её сделал, сложил, исходя из собственного характера. Я вскопал землю, посадил растения и вырастил сад, и другим этот сад уже не станет. Его даже вырубить нельзя. Мне придётся доживать свой век именно в этом саду и ни в каком другом, а если он мне вдруг перестал нравиться — что ж, это моя беда, нужно было думать раньше и сажать другие цветы.

— Вообще назначение человека, — добавил он, подумав, — превращать любое место, куда ступит его нога, в цветущий сад.

Держи любовь в своем сердце. Жизнь без любви – что сад без солнечных лучей с мертвыми цветами. Осознание того, что ты любишь и любим приносит тепло и богатство в жизнь так, как ничто другое..

Его розовый костюм — дурацкое фатовское тряпье — красочным пятном выделялся на белом мраморе ступеней, и мне припомнился тот вечер, три месяца назад, когда я впервые был гостем в его родовом замке. Сад и аллея кишмя кишели тогда людьми, не знавшими, какой бы ему приписать порок, — а он махал им рукой с этих самых ступеней, скрывая от всех свою непорочную мечту.

Демократия — это лишь мечта: она стоит в одном ряду со сказочной Аркадией, Санта-Клаусом и райским садом.

— И все? — вскричала Элизабет. — Я-то думала, хотя бы свиньи по саду разбежались, а тут всего лишь леди Кэтрин и ее дочь!

Кротость — это плодоносный сад человеческого существа, гора, в которой таятся драгоценные камни людского естества. Кротость — это якорь корабля человечности в море событий, это гиря весов людской сущности, это дорогое одеяние нравственных людей, это драгоценный материал, идущий на эту одежду. Кротость предохраняет от буйных ветров враждебных злых страстей и от бури злословия лицемерных людей. Ею завоевывает человек уважение и почет, она внимание и благосклонность великих мужей ему дает.
Насмешки и шутовство величие старших сводят на нет, непростительно проявлять легкомыслие людям зрелых лет.
Однако, согласно мнению мусороподобных людей легкого поведения и ветроподобных особ непостоянного нрава, люди, отличающиеся кротостью, обладают тяжелым характером и невыносимым нравом. Эти вышеуказанные люди, словно вихрь, пыль в воздух поднимают и благодаря этому легкому поведению сами себя величественными людьми считают. Они пытаются растоптать горные хребты, до неба взметают степную пыль. Они не стыдятся в каждый дом входить, наподобие огня все сжигать и палить.
Хотя ветер и уносит лепестки тюльпана, но скалы он не шевельнет, огонь может вызвать пожар у подножия горы, но до солнца он не дойдет…
Ветер не имеет веса, хотя и поднимается до небес, а гора, увязшая в земле, имеет вес.
Для ветроподобных кроткий — это солома, которую можно сжигать, для гороподобных кроткий — это огненный рубин, которым можно шахский венец украшать.

Пошел за дочкой в детский сад, забрал именно нашего ребёнка!!! Но в чужих ботинках, у парня из её группы точно такие же. Только на размер больше. Это ещё не всё, жена высмеяла. Но не смеялась, когда я на следующий день привёл её в двух правых ботинках, пришлось идти обратно — относить.
Папа Алены на ее вопросы часто отвечает: «Не знаю».
Как-то речь зашла о книжке Н. Носова «Незнайка», и папа спрашивает:
— Алена, а ты знаешь, кто такой Незнайка?
Алена отвечает:
— Знаю. Это ты, папа.

Щели в саду вырыты,

Мамы и бабушки потребовали убрать с остановок транспорта плакаты с картиной Босха «Сад земных наслаждений». Любознательные детишки пальчиками будут тыкать в разные места, вопросы нехорошие задавать, бабушкам и ответить нечего.
Елена Викторовна Котова

Мы получили в наследство невыразимо прекрасный и многообразный сад, но беда в том, что мы никудышные садовники. Мы не позаботились о том, чтобы усвоить простейшие правила садоводства.
Дж. Даррел

Не нужно мне твоих шатров, Ни скучных песен, ни пиров — Не стану есть, не буду слушать, Умру среди твоих садов!» Подумала – и стала кушать

Когда я ходила в детский сад, наша воспитательница заставляла нас учить стихи, чтобы прочитать их на празднике, но один мальчик все время забывал слова. Мы смеялись над ним, но воспитательница сказала, что каждому человеку нужно дать второй шанс. Кто-то, кто кажется очень глупым, вдруг окажется умным, а тот, кто тебе не нравится, может стать твоим самым лучшим другом. Даже если ты сделал ошибку, или кого-то обидел, или сказал неправду — всегда можно все исправить. Но есть люди, которые не любят прощать других людей. Наверное, они боятся, что их снова обманут. Но второй шанс должен быть даже у них.

Маленькие мальчики прекрасно знают что яблоки из чужого сада вкуснее. Так почему же у взрослых мальчиков должно быть по-другому? Мужчины до конца жизни остаются мальчишками. Маленьких мальчиков от больших отличает только стоимость их игрушек.

В саду в раздевалке Кристя (3 года 7 месяцев) всем жалуется, что она упала и на коленке ссадина. Папа одной девочки говорит:
— Ничего! До свадьбы заживёт… Кавалер-то у тебя есть?
Еле сдерживаясь от слёз:
— Нету у нас кавалера… зелёнкой мажем

А если правильно смотреть на вещи, то весь мир — это сад.

Господь даёт брюки, когда нету зада,
Когда нету тачки — дарит колесо.
Вот когда мне будет ничего не надо,
Он даст мне всё и больше, чем всё.
<…>
Надо себя ввергнуть в такое состоянье,
Которое не всякий вкусих и описах —
Когда тебе нужно только достоянье,
Собранное сердцем, причем на небесах.
<…>
Средь сорного сада, позорного распада,
Смурного парада соблазнов и химер
Я жив потому лишь, что мне почти не надо
Того, чего надо соседу, например.Один хочет тачку, другой хочет прачку,
Третий хочет дачку и жирное теля,
Один хочет бабок, другой хочет на бок,
Третий — мучить слабых, а я хочу тебя.

Выращивает вечность сад камней безмолвных…
Их собирая, возвести пытаюсь своей жизни храм.
Приют для обездоленных ночей и чувств бездомных,
Я руки протяну навстречу призрачным мирам!Мы тянем камни эти по горам, спасаясь от невзгод.
Пока не скажут нам пора! И так за годом в год…
Упавший духом неминуемо воздвигнет эшафот!
И только чистый сердцем храм для Рави* возведет.

Я чувствую себя спокойно только в собственном саду. Однажды я наткнулся на поклонников даже в джунглях Южной Америки! Они увидели меня, достали камеры и принялись фотографировать! Так что, получается, на Земле мне негде спрятаться…

Немец любит природу, но природа в его представлении — это знаменитая Валлийская арфа. Своему саду он уделяет максимум внимания: сажает семь розовых кустов с северной стороны и семь — с южной, и, если они, не дай Бог, выросли неодинаковыми по размеру и форме, немец от волнения теряет сон. Каждый цветок подвязывается к колышку. Природная красота цветка теряется, но немец доволен: ведь главное, чтобы цветок был на своём месте и вёл себя прилично.

кем делает нас эта жизнь… зачем она происходит нами?… сквозь нас идёт время… мимо нас идёт время, нами идёт… оно никогда не оглядывается… оно никогда никого не пощадит… Всё с чем мы пришли — Любовь… всё, что мы возьмём с собой — сад Любви, что пытаемся вырастить в самой сердцевине временности… время — место, где Любовь способна цвести… измерение, где все мы плевла стремящиеся стать зерном…

Творчество больших художников есть всегда прекрасный сад и с цветами и с репейником, а не красивый парк с утрамбованными дорожками.

Черничные дожди опять идут снаружи,
Из сердца прорастает дикий виноград.
Заброшенным садам садовник нужен,
Чтобы избавить их от сорняков-утрат.А ты все так же снишься мне ночами,
Но я поглубже посажу надежды семена.
Возделывать сады своей души годами —
Вот истина, что свыше нам была дана!

Подсознание — это какая-то причудливая комбинация выгребной ямы с чудесным садом.

Я никогда не смогу изменить мир. Но я смогу отстоять свое последнее право, единственное, которое есть у человека, — право быть собой. Право возделывать свой сад.

И если бы только при каждой мысли о тебе вырастал цветок, я мог бы бродить по своему саду вечно.

Ты — сад Радости, тебе никто не нужен, чтобы быть счастливым. В саду Радости ты пребываешь, но, вспоминая о старом, печалишься. Эта Радость, это Мгновение разрушит и ум, и страдание, поскольку это Мгновение как раз и есть Счастье. Так что не возвращайся больше к прошлым мгновениям, которые приносят страдание.

Но сила влечения обусловлена частотой, с которой оно возбуждается: современный мир тратит уйму времени на то, чтобы подстегнуть нашу сексуальную активность, в то время как повседневная реальность изо всех сил старается нам помешать. Вы можете возразить, что тормозящих факторов у нас всё же меньше, чем у викторианцев. Возможно. Но если вы не в состоянии съесть больше одного яблока в день, что за прок жить в саду, где ветки ломятся от плодов, вид которых вам уже осточертел? Пожалуй, яблоки показались бы слаще, если бы вам выдавали только по штуке в неделю.

Вся музыка — это повторение пройденного человеком в Эдемском саду, все преломление одной и той же мировой гармонии. Но важно, чтобы эта гармония происходила СЕГОДНЯ

Мир Искандар решил завоевать,
Чтоб явное и тайное узнать.
Его поход был труден и велик.
И дивного он города достиг.
То город был особенных людей.
Там не было ни шаха, ни князей,
Ни богачей, ни бедных. Все равны,
Как братья, были люди той страны.
Был труд их легок, но всего у них
В достатке было от плодов земных.
Их нравы были чисты. И страна
Не ведала, что в мире есть война.
У каждой их семьи был сад и дом,
Не заперт ни затвором, ни замком.
Построен перед каждым домом был
Подземный склеп для родственных могил.
Был Искандар их жизнью удивлен,
И вот какой вопрос им задал он:
«Все хорошо у вас, но почему
Гробницы вам при жизни? Не пойму!»
Ответили: «Построены они,
Дабы во все свои земные дни
О смерти помнил каждый человек,
Чтоб праведно и честно прожил век.
Врата гробниц – безмолвные уста;
Но мудрым говорит их немота,
Что кратки наши дни, что все умрем,
Что этих уст мы станем языком».
Шах вопросил: «А что ж вы без замков
Живете, дверь открывши для воров?»
Ему сказали: «Нет у нас воров,
Как нет ни богачей, ни бедняков,
У нас все обеспечены равно.
Здесь, если бросишь на землю зерно,
Ты сам-семьсот получишь урожай,
Так щедро небом одарен наш край».
Шах вновь им: «Почему никто из вас
Меча не обнажил в урочный час,
Чтоб власть свою народу объявить,
Чтоб твердый свой закон установить?
Как можно жить без власти? Не пойму?»
И граждане ответили ему:
«Нет беззаконий средь людей страны!
Нам ни тиран, ни деспот не нужны».
Вновь шах спросил их: «Дайте мне ответ!
А почему средь вас богатых нет?»
Сказали шаху: «Нам – сынам добра –
Противна жадность к грудам серебра.
Нет в мире яда – алчности страшней,
И нет порока – скупости гнусней.
Обычаи и нравы эти к нам
Пришли от предков, от отцов к сынам.
Отцами наши взращены сады,
Мы их храним, снимаем их плоды».
Был Искандар всем этим поражен,
И повернул войска обратно он.

Мне по душе Заря с тимьяном в алых косах,
В рассветном золоте лиловые хребты,
Когда, раскрыв окно, невольно будишь ты
Веселым шумом сад, купающийся в росах.
Мне дороги стада на розовых откосах,
Покой воскресных дней и влажные цветы,
И беззаботный смех детей звонкоголосых,
И трепет девушки, чьи думы так чисты.
Но я ищу сердец, молитвенно безмолвных,
И сумрака лесов, осенней влагой полных,
И звона бубенцов в полночной тишине,
И света лунного в зашторенном окне,
И «грустного огня очей», – не оттого ли
Всего дороже мне душа, что поневолеНе смеет обнажить невыплаканной боли.

В тихом саду замолчал соловей;
Падают капли во мраке с ветвей;
Пахнет черёмухой…

Его красавица говорила ему, что подобных ей нет во всей Вселенной. И вот перед ним пять тысяч точно таких же цветов в одном только саду!

Сад накрыли сиреневые сумерки. Дневной ветерок стих, ни один лист на ветвях не дрожал. Силуэты деревьев, кустов, статуй, декоративных мостиков и беседок кутались в плащи теней, словно посланцы таинственных сил из иных пространств.

Дочь (4 лет) забираю из детского сада. Интересуюсь, как прошел день.
— Хорошо!
— Тебя никто не обижал сегодня?
— Нет, только Рома один раз ОБИЖНУЛ ПО ГОЛОВЕ…

Как отец, я не очень понимаю, зачем отдавать ребёнка в частный элитный детский сад. Я, например, ходил в нормальный советский детский сад, и там было всё, чтобы человек вырос нормальным: кубики, горшки и здоровая конкуренция. Именно здоровая конкуренция, потому что детей было 20, кубиков 8, а горшков 12.

По садам и улицам, по мостам подсвеченным
Любим мы расхаживать и дышать Невой.
От любви до памяти мы пройдёмся вечером
И разделим прошлое на двоих с тобой.Город мой – особенный. Солнечный и ветреный,
Часто очень пасмурный, но всегда родной.
Будь всегда загадочным и чаруй секретами
Каждого, кто просится говорить с тобой.

Смотрители зоологического сада — люди с воображением. Без воображения нельзя заставить зверей полюбить себя.

— А Сильмарилл в конце концов попал к Эарендилу. А потом… Ох, хозяин, а я ведь об этом раньше не думал! Ведь у нас с собой есть частичка того же самого света, ну, в этой стеклянной звездочке, которую вам дала Владычица! Значит, если разобраться, мы из той же самой истории и она продолжается! Неужели все великие истории – бесконечные?
– Да, Сэм, такие истории не кончаются, – ответил Фродо. – А вот герои приходят и уходят, когда закончат свое дело. Рано или поздно кончится и наша история.
– И тогда мы сможем отдохнуть и выспаться, – сказал Сэм и мрачно рассмеялся. – Что до меня, то мне больше ничего и не надо. Отдохнуть, выспаться, а потом встать и покопаться в саду. Боюсь, это с самого начала было моим единственным заветным желанием. Не про моего брата всякие важные и великие дела! Но все-таки интересно, попадем мы в песню или нет? Мы уже там, внутри, в легенде, это ясно, но вот какой она будет потом? Может, ее будут рассказывать по вечерам у камина, а может, много-много лет спустя запишут в толстую, большую книгу с красными и черными буквами?

Конечно, неправильные методы и ошибочные действия прежних коммунистических руководителей в сфере экономики привели к тому, что Вам явился цветущий сад Запада и заворожил Вас, но знайте, что истина не там. Если Вы пожелаете на этом этапе распутать только клубок экономических проблем социализма и коммунизма, обратившись с этой целью к очагам капитализма на Западе, то не только не излечите свое общество от недугов, но придете к тому, что другие будут вынуждены исправлять Ваши ошибки, ибо если ныне марксизм зашел в тупик в своих экономических проблемах, то и западный мир погряз в тех же проблемах, только в другой форме и других сферах. Вам следует обратиться к истине. Основная проблема Вашей страны лежит не в вопросах собственности, экономики и свободы. Ваши трудности заключаются в отсутствии истинной веры в Бога, и это ведет, и будет вести Запад в трясину пошлости, в тупик. Ваша основная трудность заключается в тщетной длительной борьбе против Бога, основного источника бытия и всего сущего.

Молчи и слушай и смотри, там, видишь, весть за перекрестком, движенье бабочек внутри почувствуешь, ведь это просто. Найдет ли туча иль гроза, держи свой сад еще открытым, веками прятаться нельзя, И новое давно забыто. Наступит полночь в тишине, ты набери в ладошку звезды, купайся в лунном серебре, ко сну не возвращайся поздно. Плети из трав венки полей, и мак вплети, как чьи-то души, росу пречистую испей, молчи, смотри, и просто слушай…

Все мы мечтаем о каком-то волшебном саде роз, который находится за горизонтом, вместо того, чтобы наслаждаться розами, которые цветут прямо за нашим окном.

Сью Сильвестр (держа в руках брокколи): — Когда я показала это Бриттани, она разрыдалась, потому что решила, что я срубила маленькое деревце в саду у Мишек Гамми

Ночь продолжалась в саду, вдалеке скрипела тележка Жачева — по этому скрипящему признаку все мелкие жители города хорошо знали, что сливочного масла нет, ибо Жачев всегда смазывал свою повозку именно сливочным маслом, получаемым в свертках от достаточных лиц; он нарочно стравлял продукт, чтобы лишняя сила не прибавлялась в буржуазное тело, а сам не желал питаться этим зажиточным веществом.

Разорвался у розы подол на ветру
Соловей наслаждался в саду поутру
Наслаждайся и ты, ибо роза-мгновенна
Шепчет юная роза: «Любуйся! Умру».

Вам бы надо было научиться читать по-испански. Благородный язык. Он не так слащав, как итальянский: итальянский — язык теноров и шарманщиков, зато в испанском языке есть величие; он не журчит, как ручеек в саду, а бурлит и вздымается, как могучая река в половодье.

Девушка как ребенок в детском саду, вовремя не заберешь, убежит играть в другую песочницу