Цитаты про радио

Я, откровенно говоря, не люблю последних новостей по радио. Сообщают о них всегда какие—то девушки, невнятно произносящие названия мест. Кроме того, каждая третья из них косноязычна, как будто таких нарочно подбирают.

Прощайте, чудные мгновения, надо забыть пленительные прозвища, которыми мы называли друг друга, сжечь фотографии свадебного путешествия, выключать радио, услышав песню, если мы когда-то напевали ее вместе.

Вы ускользаете в свою машину, включаете радио и выбираете подходящую для нее полосу движения. Если слушаете классику, двигаетесь в правом ряду, поп—музыку — в среднем, а рок заставляет устремиться на левую полосу.

В 1912 Гульельмо Маркони предсказал, что изобретение радио положит конец войне. Больше никакого недопонимания, никаких секретов. Позже, в двадцатом веке, было убито двести миллионов человек, в то же время, мы придумали более удобные способы общения. Но ни один из них не положил конец лжи, непониманию, убийствам.

Звучный хохот во все времена разоблачал цивилизацию. Кино и радио уже больше не требуется выдавать себя за искусство.

Есть ли у дьявола свое радио? Да! Это сплетни.

Правящая партия Польши «Право и справедливость» считает, что страна должна потребовать от России репараций по договору, известному как Рижский мир. Об этом сообщает «Радио Польша».
25-го августа требовали у немцев. Получили поджопник. И почему поляки думают, что то, что не получилось с Германией — получится с нами? Или им нравится получать поджопники? Древняя польская забава: бесить одновременно и Россию, и Германию!

Моя жена, знаете, очень оскорбляется, когда я не завтракаю дома. Я ей не так давно торжественно обещал – если не форс мажор, то обязательно завтрак дома. А потом, как не завтракать, когда это так… Туман за стеклом, легкомысленность сама по радио, будуар, у Норы он лиловато-бежевый, она недавно себе отделала его панно из слоновой кости, покрытия ковровые положила – прелесть. Как не завтракать, падре, когда я обожаю моменты, в которые время так останавливается. За окном ветви в тумане, создания в пижамах – на тахте, на пуфике, перед зеркалом крутятся, повсюду – блюдца и чашки с кофе, чаем, нас всего трое, а чашек чтоб – батареи – там пригубили, тут недопито, там на пенке след от помады. Чтоб на всех блюдцах крохотные печеньки, вафли, треугольные бутербродики с горьким апельсиновым мармеладом. Это – правильное утро.

А правда — она простая. Даже если однажды вечером ты читаешь жене и ребенку вслух. Читаешь им колыбельную. А наутро ты просыпаешься, а твоя семья — нет. Ты лежишь в постели, прижавшись к жене. Она еще теплая, но уже не дышит. Твоя дочка не плачет. Дом уже лихорадит от шума движения за окном, от воплей соседского радио, от горячего пара, заключенного в трубах внутри стены. Правда в том, что можно забыть даже этот день — забыть на те пару минут, пока ты завязываешь перед зеркалом галстук.

Но… сигарета… сигарета… с неё начинается день… день начинается не с душа, не с чашки кофе, не с новостей по радио или по телевизору, а с Неё, с сигареты…

Живи всерьёз. Не ходи на дурацкие фильмы, даже если тебе этого очень хочется; не читай дешевку в газетах и журналах; не слушай чепухи, звучащей по радио или по телеку, не трать жизнь на разговоры ни о чём. Пусть жизнь твоя не будет бесполезной.

Просто у людей перевернуты представления — что хорошо и что плохо. Жить в пятиэтажной клетке, чтоб над твоей головой стучали и ходили, и радио со всех сторон, — это считается хорошо. А жить трудолюбивым земледельцем в глинобитной хатке на краю степи — это считается крайняя неудача.

Пиратство — это новое радио. Люди так узнают о новой музыке.

— Ты радиостанцию-то хоть не продал?
— Так она ж приваренная?!

Я выключил радио будто захлопнул мусоропровод.

— Да все будет хорошо.
— Что хорошо? Ты что, «Русское радио», что ли?

— Они что, транслируют рекламу прямо в сон?
— Да, а разве в двадцатом веке не было рекламы?
— Была, но не во сне. Только по радио и телевидению. В журналах, фильмах, на спортивных играх, автобусах, молочных коробках, на майках, банданах и на небе, но не во сне! Ни за что!

Тяжело на душе. Темно, тяжело и горько. Чтобы как-то отвлечься, открываю книжку, включаю ноутбук, радио, телевизор, что угодно. А там слова. Такие красивые слова о любви. «Они шли босиком по траве, взявшись за руки». И мне так сильно, так яростно хочется вырвать из этих слов душу, мысль, смысл и воткнуть, вшить в собственную жизнь.

Может быть, произошло что-то плохое — это было бы хорошо.

Я выкрутился — теперь ваша очередь!

— Сколько людей?
— Семь. И 11 человек животных.

Ребята… А вы здесь все — молодцы!..

Боязнь молчания, страх тишины. У современных людей свои фобии. Тишину нужно обязательно заполнить какими-нибудь звуками. Радио, магнитофон, телевизор, болтовня. Все это нужно не для получения информации. Все это нужно, чтобы убить тишину. Мы шумоголики. Без инъекции звука у нас начинается ломка. Когда-то деды могли в полной тишине созерцать цветущую сливу. Теперь мы запятнали честь древнего самурайского рода. Предки из дома Тайра заклеймили бы нас позором. Они были ближе к смерти. Они были ближе к истинному пониманию жизни. Мы не хотим этой близости. Она нам неприятна, как мысль о сексе со старухой. Мы просто болтаем или включаем на полную громкость радио. Это приносит нам успокоение.

Ну и что? Человеку не должно быть скучно с самим собой. Если он боится тишины, что-то с ним не в порядке. Значит, он пытается нечто в себе растоптать, – сказал Матвей убежденно.
Ирка быстро взглянула на него. Она всегда пугалась и одновременно радовалась, когда кто-то высказывал мысли, приходившие ей самой. Она и сама замечала, что многих людей буквально колбасит от тишины. Они физически не находят себе места, если случайно в ней оказываются. Начинают метаться. Пытаются включить телевизор, радио – все, что угодно. Должно быть, в эти минуты бедняги с ужасом обнаруживают, что они живые, реально существующие, а не только жующие, спящие или потребляющие, и попытаются поскорее заглушить в себе ужас самостоятельного бытия. Убейте меня кто-нибудь, бормочите, орите, рассказывайте мне ваши якобы последние и якобы важные новости – только чтобы я поскорее забыл, что я – это я, и поскорее вновь растворился бы в жвачном бытии!

— Какая удивительная атмосфера создалась сегодня у нас в студии… Атмосфера необыкновенного единения…
— Угу. И за это мы должны поблагодарить нашего дежурного техника Камиля.

— Дальше ничего не придумали, импровизируй!
— Как вы поняли, слово «импровизируй» является ключевым в нашей программе, услышав его во второй раз, вы должны нам позвонить. И тот, кто дозвонится нам 38-ым, получит билет на поезд Москва — Нижний Тагил, который отправляется с Ярославского вокзала через 40 минут. ШУТКА!

На часах девять, и все старперы планеты уже нацепили тапочки и посасывают Cherry, а ребята, которые обожают рок-н-ролл, снова готовы оседлать нашу рок-волну. Вы слушаете Радио Рок, а я Граф. И я предупреждаю: рок доведет Вас до экстаза! Рок весь день и рок всю ночь!

— Скажите, как вы относитесь к редким животным?
— Ну я там не знаю про редких животных, но у меня соседка по парадной — вот она редкая сука…

Никто не хочет признать, что мы подсели на музыку, как на наркотик. Так не бывает. Никто не подсаживается на музыку, на телевизор и радио. Просто нам нужно больше: больше каналов, шире экран, громче звук. Мы не можем без музыки и телевизора, но нет – никто на них не подсел.

— Аня! У нас есть где-нибудь Красная Книга?
— Ой… ну… Вот у меня есть англо-русский словарь, он весь красный, только две полоски золотые — это ничего?
— Ничего. Тащи. И фломастер красный захвати — мы полосочки заштрихуем, никто ничего и не заметит…

Когда прекращаешь смотреть телевизор и читать газеты, самое тяжкое — пережить эту первую утреннюю чашку кофе. В первый час после сна очень хочется быть в курсе всего, что творится в мире. Но ее новое правило: никакого радио. Никакого телевизора. Никаких газет. Глухая завязка.

Чёрт возьми, если мои диски покупают, если мои песни крутят по радио и мои клипы показывают по лучшим музыкальным каналам… То я добился чего хотел! Теперь девочка, в которую я был влюблён в детстве, поверит в мои слова. Я сказал ей однажды, что стану знаменитым. И что она еще пожалеет о том, что когда-то меня отвергла. И назвала влюблённым дебилом. И вот, я думаю она уже жалеет!

Внизу кто-то поет. То даже не поет, а выкрикивает слова песни. Все эти люди, которым необходимо, чтобы у них постоянно орал телевизор. Или радио, или проигрыватель. Все это люди, которых пугает тишина. Это мои соседи. Звуко-голики. Тишина-фобы.

Если у вас есть тайна, можете сообщить о ней по радио, напечатать в бульварной газетенке, только не доверяйте её человеку, который пьёт больше трёх-четырёх порций в день.

— У меня к вам чисто мужской вопрос.
— Я ждал его.
— Сколько раз за день кролики могут… спариваться?
— За день-то? Бог с вами. Раз в полгода! И что самое страшное, что после этого спаривания самец умирает! Ну, как умирает. Он впадает в эйфорию и вываливается из гнезда. Либо сразу ломает себе шею, либо его съедает….
— Чернопопик?
— Нее. Нет. Волк-хлопотун! Который видит, что кролик уже окончательно спарился и его можно есть.