Цитаты про подростков

— Ты немного с приветом, да?
— Ты и половины не знаешь.

Подростков всегда воспринимают как людей, склонных к стадному мышлению. Мол, они мыслят стереотипами. Но когда я был старшеклассником, меня волновало гораздо большее, чем просто сходить на свидание или потусоваться со своими дружками.

… and these children that you spit on, as they try to change their worlds are immune to your consultations. They’re quite aware of what they’re going through… … и эти дети, на которых вы плюёте, когда они пытаются изменить свой мир, неуязвимы под напором ваших советов. Они прекрасно знают, что с ними происходит. (Оплёванные вами ваши дети
За дерзость поиска иных своих миров,
Не убоятся ваших бранных слов
И ваших строгих наказаний,
Их в муках путь вперёд начертан высшим указаньем.)

Подростки, они такие: ветер в голове, слезы по пустякам…

Я восхищаюсь всем, что в силах оторвать подростка от игры в PlayStation или Gameboy.

В то время когда другие девочки хотели стать балеринами, я мечтала быть вампиром.

Школьницы в последнее время растут быстро, а ума не прибавляется.

Никто не говорил тебе, что взрослеть — это предавать себя шаг за шагом? Нужно научиться быть верным себе, думая о последствиях. Но это не так то легко…

Наступила жизнь удивительная, полная чудесных превращений. И начало этой жизни-Ира Полякова. И конец ее-тоже Ира Полякова. И вообще Ира-конец и начало его, Мишкиной жизни. Это для него бесспорно. Его жизнь-некий отрезок, ограниченный с двух концов одной и той же девочкой. И ему ничуть не тесно в ограниченном Ирой пространстве, ничуть! Наоборот, это счастье-сознавать, что у него нет из отрезка выхода.

— Чем вы тут занимаетесь? — внимательно меня разглядывая, поинтересовался Эмбри.
— Так, мотоциклы чиним… — неопределенно ответил Блэк, но слово «мотоциклы! произвело воистину волшебный эффект. Парни принялись изучать мою рухлядь, буквально забросав Джейкоба ценными советами. Половину слов я слышала впервые; наверное, нужно обладать У-хромоссомой, чтобы понять их переживания.

— А почему ты весь мокрый и грязный?
— Я подросток, это нормально.

Милый, позволь мне сказать тебе то, во что не верит ни один подросток, но клянусь тебе, это чистая правда. Влюбляются не единожды.

— Я уже преподаю 22 года. С каждым годом дети всё более дерзкие. Ты только представь, когда я состарюсь, эти подростки будут управлять страной. Эта мысль заставляет меня просыпаться среди ночи.

Духовное и телесное сливалось в нашей любви в такой совершенной мере, какая и не снилась нынешним на все просто смотрящим подросткам с их нехитрыми чувствами и штампованными мозгами.

Должна же в конце концов она почувствовать бремя одних только превосходных качеств?

Только подросток согласился бы чинить древние, неизвестно где купленные мотоциклы тайком от родителей на деньги от колледжа.

Мы хотели наслаждаться синим небом, а нас заставляли глядеть на черную доску. Мы задумывались над смыслом жизни, а нас неволили — думай над равнобедренными треугольниками. Нам нравилось слушать Владимира Высоцкого, а нас заставляли заучивать ветхозаветное: «Мой дядя самых честных правил…» Нас превозносили за послушание и наказывали за непокорность. Тебе, друг Вася, это нравилось, а мне нет! Я из тех, кто ненавидит ошейник с веревочкой…

По-моему, почти все подростки хотят, чтобы наступил конец света: просто чтобы увидеть, как это будет.

Ты ничего не знаешь о чудном мире подростков. Они все сумасшедшие.

Большинство взрослых считают, будто чувства подростков несерьезны и все эти душераздирающие страсти — ярость, ненависть, смятение, ужас, безнадежность, отвергнутая любовь — лишь игра гормонов, тренировочный забег перед Настоящим, из этого вырастают. Это неверно. В тринадцать лет все серьезно, у всего острые края, о них можно порезаться.

— Ты, как все подростки, думаешь, что никто тебя не понимает и весь мир ополчился против тебя.
— Нет, просто этот город ополчился против меня. Я бы спятила, мама, если бы решила, что против меня весь мир!

Так вот что значит быть четырнадцатилетней сегодня? Ясно осознавать, что все продается и покупается в этом дольнем мире, и в тоже время оставаться настолько наивной и нежной, и верить, что можно, взяв за руки двух взрослых одновременно, шагая посередине, между ними, и не вприпрыжку, как раньше, но крепко сжимая их руки, сковывая их собою, несмотря ни на что удержать их ВМЕСТЕ.

— Второй раз не получится произвести первое впечатление.
— Да ладно тебе, речь идет о подростках. На них блестяшки производят впечатление.
— То есть мои сережки.

— В 14 у нас возникают свои музыкальные предпочтения. Наше когнитивное развитие происходит в этом возрасте, и мы начинаем формировать свое культурное самосознание.
— Мы перестаем слушать ту музыку, которую слушают наши родители, и начинаем слушать ту же, что слушают наши друзья.
— И этот музыкальный опыт отражается на нас. Из-за наших подростковых гормональных всплесков, выбор кажется более личным и чувственным. Позднее мы можем экспериментировать с другом музыкой, но никакая музыка не повлияет на нас так, как та, что мы слушали в 14 лет.

Поймите, у нас не так много времени. Все мы очень скоро станем такими же, как вы — у нас будет работа, счета в банке, свои семьи, и нам придется волноваться о собственных детях. Потому что такая у родителей работа — волноваться. И это нормально. А мы, подростки, хотим жить — врубать музыку на полную, вести себя как идиоты и совершать ошибки.

Взрослые, уже давно забывшие, как были детьми, закатят глаза, усмехнутся и скажут: «Все пройдет». Как будто подростковый возраст — болезнь сродни ветрянке. О нем все вспоминают как о досадной неприятности, но совершенно забывают, насколько болезненно переживали его в свое время.

Брату Севера шестнадцать, самое время делать величайшие глупости.

Её всегда ужасно раздражали вопросы про учёбу. И не потому, что она училась плохо. Как раз совсем неплохо. Просто в этом вопросе была какая-то дежурность. Тане казалось, его задают от незнания, что ещё можно спросить у подростка, и ответ на него забывают через пять минут. Она обещала себе, что когда её совсем достанут, она тоже будет спрашивать у взрослых: «Работать успеваете?» — «Да!» — «Продолжайте в том же боевом духе!».

Когда жалуетесь, что новое поколение – говнюки – подумайте, а вдруг среди этих подростков есть новые Guns’N’Roses или новые Motley Crue. Наши родители тоже считали нас говнюками.

Мне так не хватало различных экспериментов, через которые подростки проходят в моем возрасте! – отметила Эмма. — Я мечтала отстричь волосы еще с 16 лет, но только сейчас у меня появилась такая возможность. Ну, я и не стала ее упускать.

Он понимал их [тинейджеров] «заморочки» и то, как трудно в тринадцать лет»собрать мозги в пучок», если все вокруг только и делают, что их «полощут».

Подростки не вырастают, они просто становятся старше.

Первая страсть взрослеющего человека — это не любовь к одной, а ненависть ко всем.

Её интерес выходил за пределы трогательного детского внимания, он разжигал истому, которая расцветала зеленым и желтым, превращаясь в шафрановый цветок вожделения, прорастающий нежными лепестками сквозь её неуклюжее отрочество.

Люди обманывают наши ожидания, особенно если этим людям от тринадцати до восемнадцати лет.

Иногда подростки дерутся без всякой причины и становятся «мы» без всякой причины. Когда подростки становятся «мы», их ещё называют по-другому, «друзья». Только тогда подростки становятся особенными.

Стены в комнате подрастающего ребенка — лучшее наглядное пособие по занимательной этнологии. Квадратные метры, на которых жизнь кипит, бурлит и обновляется, безостановочно пожирая патафикс.

Меня бесила мать, и я демонстрировала это всем своим видом с изощрённостью, присущей моему возрасту. Я сама подкидывала матери всевозможные поводы, чтобы ко мне цепляться. Я ломала сотни установленных ею правил, и каждое нарушение неизменно вызывало в ней ярость и отчаяние. Она цеплялась за свои дурацкие правила, потому что с их помощью привыкла держать нас в узде. Без них она стала бы такой же, как и мы, осиротевшей, потерянной.
Конечно, тогда я этого не понимала.

Подростки опасны. От гормонов они как терминаторы.

Ну, попробуй объясни родителям,
Что поскольку мальчик ты стеснительный
И не любишь привлекать внимание,
Отличаясь чем-нибудь от сверстников.
То тебе, естественно, приходится
Покрывать себя татуировками,
В нос кольцо вставлять и красить — волосы
То зелёной краской, то малиновой.

— Я знаю, чего хотят тринадцатилетние девочки.
— И чего же они хотят?
— Шестнадцатилетних мальчиков. Также как и ты, я думаю.

Я знаю, что на вид безмятежна, но это результат перекиси водорода и изнурительной работы над собой — попыток не чувствовать, ЧТО на самом деле здорово, потому что зачем любить людей, когда они всё равно оказываются жестокими.

В подростковом возрасте людьми движет страсть. Чтобы показать свою значимость, они предпочитают говорить, а не слушать.

Каждый начитанный подросток в шестнадцать лет социалист. В этом возрасте крючок под комком приманки не заметить.

Эта полудетская любовь всегда протекает как острое заболевание.

Даже любовь не может испортить аппетит шестнадцатилетнему мальчишке!

О, подростки… Уже не дети, ещё не взрослые, а так себе… Самомнение на тонких ножках!

В помещении — мертвая тишина. Все боятся даже дышать. А когда в комнате, набитой школьницами-подростками, тихо так, что слышен малейший шорох, значит, что-то действительно не в порядке.

В шесть-и-десять лет он называл себя мужчиной, но, по правде сказать, он был не более чем мехом с вином на ножках.

Ох, уж эти подростки! Думают, что главное — иметь побольше друзей.
Достаточно и одного. Одного единственного, но своего.

Искусство обучения есть искусство будить в юных душах любопытство, а затем удовлетворять его.

Глобальные проблемы усложнились настолько, что за их решение не берутся даже подростки.

Вам-то хорошо, – проворчал он. – Рассуждаете обо всех этих высоких материях, о книгах, об искусстве. А я сижу развесив уши и чувствую себя круглым идиотом.

Хэйзел целовалась с парнями по сотне разных причин: они были милыми; она была слегка пьяна; ей было скучно; они ничего не имели против; это казалось забавным; они выглядели такими одинокими; на некоторое время это избавляло ее от всех страхов – она уже со счета сбилась, сколько поцелуев подарила. Но мальчика, который принадлежал кому-то еще, она поцеловала лишь однажды и больше не собиралась – ни при каких обстоятельствах.

Подростки ещё более жестоки, чем дети. Ещё не избавились от детской жестокости, но уже обзавелись взрослой. И ещё не научились эту взрослую жестокость скрывать. Берегитесь подростков. Они как та японская рыба, если не уметь её готовить…

– Мой племянник – вот кто получает от всего этого бездну удовольствия, – заметил я. – Все забросил, рыскает в поисках следов и окурков.
Хэйдок улыбнулся.
– Сколько ему лет?
– Шестнадцать исполнилось. В этом возрасте трагедии всерьез не воспринимаются. В голове только Шерлок Холмс да Арсен Люпен.

Так не должно быть. Художники, ученые, поэты — всем им трудно в 17 лет. Но это должно пройти.

Ученики, с которыми ей чаще всего приходилось работать, чрезвычайно вспыльчивы. Многие из них, лишённые элементарных нравственных устоев, привычно лгали, хулиганили, жульничали, но при этом впадали в безграничную, неподдельную ярость от незаслуженных обвинений.

… обжигающий стыд за себя тогдашнего, серого деловитого птенца, воображающего себя ярким, незаменимым, отборным…
А вдруг через пятнадцать лет окажется, что и нынешний я так же сер и несвободен, как и в детстве, и даже хуже, потому что теперь я считаю себя взрослым, достаточно много знающим и достаточно пережившим, чтобы иметь основания для самодовольства и для права судить.

Что такое Толкин (не как человек — как феномен)? А ведь это — литературный эпос, воображённый эпический мир, в который современные мальчики и девочки ныряют с головой, мир ясный, с чётко позиционированным добром и злом, с вождями и героями, мир, в котором можно найти убежище от сложной и чересчур «взрослой» «постмодернистской» реальности. Ну и — на здоровье! Главное — суметь «вынырнуть», когда время придёт. «Вынырнуть» в наш сложный, неоднозначный, лишённый простоты и незамутнённости мир. Но, может быть, — сохранить какую-то «толкинистскую» искорку в глазах.

Страшен человек, оставшийся подростком навсегда (а такие есть — часто талантливые и творческие).

А наши подростковые мысли? То, что занимало наши головы, оно же все было на заборах. Никто не писал на заборах цитаты из классиков. Ты видела на заборе хоть одну цитату из Твена или Хемингуэя? Я – нет. Самое безобидное из того, что мы писали на заборах – это «Моника, я буду любить тебя вечно» и «Моника – дура».

Вы когда-нибудь пробовали обсуждать с подростком тему, на которую тот не желает разговаривать? Пользы столько же, сколько от крика под водой.

Бурные эмоции — удел прежде всего девочек, они идеализируют любовь, после которой появляется огромное разочарование, отнимающее у них смысл жизни. Девочки-подростки не имеют опыта и не понимают, что каждая любовь в определенном смысле является первой и каждая следующая на самом деле является иной.

Шестнадцать — возраст тайн. 16-year-olds have secrets.

Старшие классы, насколько я помню, были дерьмовым местом для ребенка, и, наверное, остаются такими по сей день. К тем, кто вспоминает их как «лучшие годы своей жизни», я испытываю настороженность и жалость. Для большинства подростков это время сомнений, стрессов и болезненной неловкости. И это те, кому повезло. Для тех, над кем издеваются – для «дрищей», «очкорасов», «жиробасов» и «тормозов» — это четыре года отчаяния и ненависти двух типов: ненависти к себе и тем, кто пинает тебя в коридоре, стягивает с тебя шорты в спортзале и придумывает клички вроде «педососа» или «жаборыла», которые пристают к тебе намертво. Во время ирокезских ритуалов подросткам, чтобы стать мужчинам, нужно в обнаженном виде пробежать сквозь строй соплеменников, которые в это время колошматят их дубинками и тычут копьями в задницы. В случае со старшими классами твоя цель – выпускной, а не Перо Мужественности, но в остальном все обстоит точно так же.

Этому возрасту с всеобщего согласия позволяются кое-какие любовные забавы, и сама природа щедро наделяет молодость страстями.

Взрослые всё ерундой считают… Все проблемы подростков.

— А подростки испытывают физическое влечение к обнаженным женщинам.
— Наши исследования этого не подтверждают, сэр.

Все мы стремимся реализоваться. Но если что-то тормозит нас, мы ищем выхода в боли. Ищем её для себя, или причиняем её другим. Особенно уязвимы в этом отношении подростки. Юность пробует свою силу множеством способов.

— У него есть секреты.
— Ему 17. Я бы переживал, если бы секретов не было.

По ночам я иногда писала стихи, по какой-то странной причине дневного света эти стихи не выносили.

В ту ночь мы с ним предались безрассудному сексу, как подростки. В том смысле, что он не знал, что делать, а я ничего не сказала.

Подросток в городе легальных наркотиков и рейва. Вряд ли он в библиотеке. (16-летний подросток в городе легальных наркотиков и рейва. И я не думаю, что он в библиотеке.)16-year-old, in town with legal drugs, and a rave. But I don’t think he’ll be at the library.

— Вы занимались сексом?
— Мама! Мне же 14 лет!
— На днях по телевизору показывали беременную девочку, которой тоже было всего четырнадцать лет.
— Это была не я.
— А наркотики ты не принимала?
— Мам, ну перестань! Откуда у меня наркотики?!
— Я не знаю, но та четырнадцатилетняя беременная девочка, которую показывали по телевизору, была наркоманкой!
— Это была не я.
— Вы пили?
— Ну мама! Мама, Тоби привез нас на дискотеку и потом заехала за нами, когда бы мы успели выпить?
— Не знаю. В наше время по телевизору постоянно показывают пьяных беременных четырнадцатилетних наркоманок.

Я думаю, что каждый подросток — герой. Когда мы молоды, мы чувствуем столько боли. Ходим на учебу, как на войну. Люди подводят тебя постоянно. Иногда очень-очень сложно оставаться сильным, но ты должен.

— Не нужно спешить. Пусть всё идёт своим чередом. Зачем нам эти банальности.
— Да, банальности — отстой.
— Прикинь такие все: «Фу, у этих подростков одни гормоны. Они не могут себя контролировать». А мы такие: «А вот и нет». Мы можем. Очень даже можем. Чушь всё это. Мы ж не кролики.
— Однозначно, не кролики.
— Мы взрослые. И мы можем принимать взвешенные решения.
— И мы его принимаем прямо сейчас.
— Ещё бы. Да. И так лучше.
— Намного! Ты согласна?
— Полностью.
— Круто. Я тоже.
— …
— Плевать!

И тут нам путь преградила банда подростков. Если бы я в школе не занимался каратэ — нас бы и не тронули…

Совет подросткам: кайфуйте от спорта, а не от наркотиков. Если же в вашем районе нет баскетбольной площадки — черт с Вами, колитесь, нюхайте и курите.

Если девочкам-подросткам давать слишком много воли, они забывает про учебу, а на уме одни женихи. Если говорить «Сначала выучись и получи образование, мальчики потом». Иногда потом – не бывает. Нужно найти серединку, чтобы и учились, и проживали девчачью жизнь, и заводили романы.

Мать-природа дает нам двенадцать лет, чтобы мы полюбили своих детей, прежде чем они станут подростками.

— По-моему, ты связалась с плохой компанией…
— Пап, я тебе больше скажу, я её основала!

Знаете, как ни крути, но именно в школе мы забываем о всех своих проблемах с родителями, парнями, мы заталкиваем в свою голову всякие уравнения, лекции, задачи — они действуют, как обезболивающие. Пусть это и звучит странно.

Подросткам всё вокруг кажется таким одинаковым, поэтому они пытаются бунтовать в доступных им формах.

ненавистный / the clashещё одна песенка — эта, правда, напоминала мне о том случае, когда гретхен решила, что будет прикольно быстро ехать за учебной машиной, — знаете, такие ребята, разъезжающие с огромным знаком на крыше, — и в общем гретхен типа села одному такому на хвост и вертела руль, и безостановочно дудела на светофорах, пока наконец инструктор не вышел из машины, и это оказалась такая безумная женщина с химической завивкой, которая завопила как хренова сирена, и гретхен попыталась сдать назад, и въехала в припаркованную машину, и ей пришлось заплатить двести баксов за разбитую фару. и какая песня звучала, когда она сдавала назад? ненавистый!

Я скажу тебе то, во что не верит ни один подросток, но это чистая правда, я клянусь. У тебя будет ещё не одна любовь. Ты сможешь влюбиться снова. И это будет так же невероятно и незабываемо, как в первый раз. А, может быть, и так же больно. Но ты обязательно влюбишься. Я обещаю тебе.

Семнадцать лет. Самое трудное в жизни. Время первых вопросов, на которые нет ответов… Потом их будет больше… И к этому привыкнешь, но в первый раз это мучительно — не получить отгадки. Вы не рассердитесь на жизнь за это?

Было бы грубой ошибкой жалеть ее кому бы то ни было.

Неменяющийся человек подобен дереву, лишенному возможности передвигаться. Как бы ни торжествовало дерево цветами, листьями, плодами, как бы ни размахивало ветками-увидеть, что там, за поворотом, ему не дано.

Разочарование- очень мудрая штука. Надо разочаровываться, нет другого пути познания людей и жизни. Я постоянно в себе разочаровываюсь… Для меня это путь из вчера в завтра.

Она была совершенной девочкой, и даже то, что временами она слегка косила, воспринималось так: «А как она мило, очаровательно косит!».

Когда она надевает туфли на каблуках, все как будто становится на правильные места.

Школа-всего лишь слепок с общества в целом.

Вообще, я давно заметила, что весной на меня нападает религиозность. И насморк. Причем примерно в одно и то же время.

Девчонки в подростковом возрасте не обращают внимания на резкость и вульгарность своих парней. Когда они немного обожгутся, взрослеют.

А из-за религии люди перестали думать и вместо этого начали верить. Только сами они этого не замечают! Крепко зажмурившись и сжав кулаки, они верят изо всех сил, чтобы получить на небе конфетку.

Да и кому он вообще нужен, этот реальный мир? Может быть, существует лишь то, что ты думаешь или чувствуешь в данный момент — и больше ни чего?

Когда добиваешься успеха, кажется, будто бы ухватил с неба огромную сверкающую звезду.

Нам удавалось прожить без героина по два дня, и концом света это не казалось… И мы настойчиво убеждали себя, что мы — другие, что мы не какие-то опустившиеся нарки, что мы всегда можем соскочить. Ну, если только захотим, конечно…

Такие юные, такие серые, такие одинаковые.

Теперь-то я понимаю, что я свалилась на героин так же естественно, как перезревшая груша падает на землю. Все последние месяцы я систематически готовила себя к этому решению.

Подростковые влюбленности — тема столь эфемерная и болезненная, что взрослым в неё вмешиваться ни к чему.

Так что, короче говоря, никакой злой наркоман или дилер не сажал меня — бедную девочку — на иглу, как об этом обычно пишут в газетах. Вообще, я практически не знаю, кого бы заразили против его воли. Большинство молодых людей сами приходят к героину — когда созреют. Так было и со мной…

Я шла и чувствовала себя как в новой семье. Мы не говорили много, но я знала, что могу говорить с ними обо всем. Героин сделал нас братьями и сестрами…

Я легла на кровать и подумала: ага, а вот и твой первый друг… В могиле. Я не могла плакать. Я не была способна на чувства.