Цитаты про письмо

Я своими глазами видел, как богатство погубило талант не одного музыканта и художника. Участи этой удается избегнуть лишь тем, кто и разбогатев продолжает трудиться так же, как во времена бедности.

Могут ли люди жить на луне, если она существует только ночью, а днем исчезает?

Нормальный мужчина терпеть не может сцен. Они ставят его в унизительное положение, ибо он при этом, как правило, теряет инициативу.

Количество нежности, излучаемой и поглощаемой каждодневно, имеет предел.

Нежность в затверженных выражениях раздражает.

Заключенный получает письмо от жены. – Что пишут? – спрашивает его сосед по камере. – Сын остался в школе на второй год. Какой позор семье!

… Ты мне так нравишься в твои девятнадцать. Мне нравится твоя взрослая душа. Душа, которая умеет болеть и выздоравливать. Слышать и понимать. Душа, которая умеет плакать со мной обо мне, с собой о себе. Трепетный мой ангел, заносящий ножку на клумбу всеобщей моды на стервозность. Теперь на тебя не надо даже смотреть с укоризной. Мой взгляд у тебя перед глазами и так. Ты пробуешь пределы на прочность, но не переступаешь их. Моя девочка.

Пишите письма вы солдату, ведь для солдата – это всё, ведь вы не видите солдата, когда читает он его….

С тех пор как я здесь, я препакостно себя чувствую, точно начитался писем Гоголя к калужской губернаторше.

Продвинутые дети сегодня шлют Деду Морозу уже не письма, а sms.

На солнечной поляночке, дугою выгнув бровь, парнишка на тальяночке играет про любовь. Пришло письмо летучее в заснеженную даль, что ждёт, что в крайнем случае согласна на медаль.

Нельзя просто хотеть, надо делать. Как только человека бросают в житейское море — а это неизбежно, — он начинает там плавать.

Я знал немало людей несомненно талантливых — они до самой смерти оставались на берегу и все вопрошали себя: «Хватит ли у меня сил?»

Я читала твоё письмо на океане, океан читал со мной. Тебе не мешает такой читатель? Ибо ни один человеческий глаз никогда не прочитает ни одной твоей строчки ко мне.

Никакая профессия, кроме этой, не могла бы так удачно сплавить в одно целое все сокровища жизни, сохранив неприкосновенным тончайший узор каждого отдельного счастья. Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки – в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твердой груди.

На мой взгляд Мидори — прекрасная девушка. Читаю твое письмо, и мне становится ясно, что она заполнила твое сердце. Так же я понимаю, что твое сердце по-прежнему полно любви к Наоко. И это никакой не грех. Такое часто бывает в этом огромном мире. Будто в погожий день гребешь по озеру на лодке. И небо красивое, и озеро — тоже. Поэтому прекращай так страдать. Оставь все в покое, и оно пойдет своим чередом. Как ни старайся, когда больно — болит.

Елена… Нелегко быть обычным отцом особенному ребенку, и я с этим не справился. И из-за своих предрассудков я подвел тебя. Меня терзает то, что все могло бы быть иначе, если бы я чаще прислушивался к тебе. Для меня путь окончен. Для тебя же это возможность состариться и заботиться о своем ребенке лучше, чем это делал я. Для этого ребенка я и отдаю тебе свое кольцо. Я не прошу простить меня или забыть… Я прошу только поверить в то, что независимо от того, читаешь ты это письмо будучи человеком или вампиром, я все равно люблю тебя. Как любил и всегда буду любить.

Товарищи воспитывают гораздо лучше, чем родители, ибо им не свойственна жалость.

Воспоминания — это не пожелтевшие письма, не старость, не засохшие цветы и реликвии, а живой, трепещущий, полный поэзии мир…

Теперь-то я понимаю, как изменчиво для мужчины лицо девушки, женщины, ибо чаще всего оно лишь зеркало, отражающее то страсть, то детскую прихоть, то душевное утомление, и расплывается, исчезает из памяти так же легко, как отражение в зеркале; поэтому мужчине трудно узнать женщину, если годы изменили на ее лице игру света и тени, если одежда создала для нее новую рамку.

Ревность мучительна, но она укрепляет чувство.

Содержимое чужих писем гораздо ценнее содержимого чужих кошельков.

— Но когда же вы спите?
— Да уж, сплю! Спать я буду, когда завершу образование. А пока пью черный кофе.

Я наложила чары на письмо, так что когда ты понюхаешь его, то освежишься!

Послушайте, Иван Кузьмич, нельзя ли вам, для общей нашей пользы, всякое письмо, которое прибывает к вам в почтовую контору, входящее и исходящее, знаете, этак немножко распечатать и прочитать: не содержится ли в нем какого-нибудь донесения или просто переписки. Если же нет, то можно опять запечатать; впрочем, можно даже и так отдать письмо, распечатанное.

Не за спасибо человек помогает человеку, а просто потому, что проникается сочувствием, проявляет участие к судьбе другого человека. Это так естественно. Если ты сегодня еще не можешь никому помочь, ты хотя бы умей в душе своей вырастить и сберечь благодарность к тем, кто тебе помогает. Это не для того вовсе, чтобы вернуть человеку свой моральный долг: «Ты – мне, я – тебе», это грустное производит впечатление. Я полагаю, что благородный человек захочет помочь другому, когда сможет, ибо благодарность делает его чувствительным к чужим заботам и бедам.

Ничто не имеет для нас цены, если этого нельзя разделить с тем, кто любит нас, любит от всего сердца; однако и эта любовь принесёт нам мало радости, если мы не отвечаем на неё взаимностью.

Но важно даже не содержимое писем. Я счастлива от того, что он просто мне пишет.

Сцена — излюбленное оружие женщины. Она позволяет им разом, путём короткой эмоциональной вспышки, полной негодования, добиться того, о чем бы они в спокойном состоянии тщетно просили целые месяцы и годы.
Меньше сцен, сударыня, но с большим блеском!

Дело в том, что злобная и злая реакция на окружающее, грубость и непонимание других — это признак душевной и духовной слабости, человеческой неспособности жить…

Самые лучшие оракулы изъяснялись загадками.

– Вы вдумайтесь! – говорит Эмили. – Нет ничего скучнее человека, который весь как на ладони. А загадочные люди – это класс. Едешь в метро, все в вагоне уткнулись в «Ивнинг Стандард», а один кто-нибудь читает письмо или в блокноте пишет. На него невольно обращаешь внимание – потому что он занят личным делом. Или когда рядом говорят по мобильнику – если громко, то раздражает, а к шепоту волей-неволей прислушиваешься.

Величайшее чудо любви в том, что она исцеляет от кокетства.

Простота — не столь очевидное достоинство, как ясность. Я всегда стремился к ней, потому что у меня нет таланта к пышности языка. До известного предела я восхищаюсь пышностью у других писателей, хотя в больших дозах мне трудно бывает её переварить. Одну страницу Рескина я читаю с наслаждением, но после двадцати чувствую только усталость. Плавный период; полный достоинства эпитет; слово, богатое поэтическими ассоциациями; придаточные, от которых предложение обретает вес и торжественность; величавый ритм, как волна за волной в открытом море, — во всём этом, несомненно, есть что-то возвышающее. Слова, соединённые таким образом, поражают слух, как музыка. Впечатление получается скорее чувственное, чем интеллектуальное, красота звуков как будто освобождает от необходимости вдумываться в смысл. Но слова — великие деспоты, они существуют в силу своего смысла, и, отвлекшись от смысла, отвлекаешься от текста вообще. Мысли начинают разбегаться. Такая манера письма требует подобающей ей темы. Нельзя писать высоким слогом о пустяках.

Основа всякой культуры прежде всего — в самом человеке.

Элиза,
Мне кажется, я знаю всех твоих любовников в лицо – тех, что были, и тех, что тебе только предстоит встретить. Я вижу их пальто с измятым запахом на крючке в прихожей. Их шаги тверды и безжалостны, они никогда не возвращаются к тебе. Твои любовники не из тех, что пишут слезливые письма и дышат в трубку, им нечего тебе объяснить, и ты уже почти привыкла, что ответов на вопросы, возможно, не будет никогда.

Я лежу и стараюсь запомнить лица любовников, но мне всё равно никогда их не узнать среди прохожих на улице. Близость живет в другом измерении, которому нет места при свете дня.

Рецепт всегда один: приступайте к делу, какой бы неуклюжей вы себя не чувствовали, проявляйте настойчивость.

Ведь порок – и верить всем, и никому не верить, только, я сказал бы, первый порок благороднее, второй – безопаснее.

В человеке, который нам по-настоящему дорог, нам дорого все — даже его недостатки. Без них он не был бы самим собой, а значит, не имел бы тех качеств, которые привязывают вас к нему.

… если человек впадает в отчаяние или предаётся плохому настроению, то это неминуемо ведёт его к невзгодам и неудачам. Если я боюсь упасть, то непременно упаду.

Я удивляюсь людям, которые помнят факты. Я запоминаю ощущения.

Нередко учат обману тем, что обмана боятся, и подозрениями дают право быть вероломным.

Женщине прощают болтливость – ей не прощают её правоту.

Человек соткан из противоречий.

Мы всегда отказываем живым в нежности, которую, раскаиваясь, напрасно предлагаем их теням.

Когда человеку предстоят сражения, грозящие гибелью, то ему должно покаяться и попросить прощения за свои грехи.

В этой завистливой стране казаться смешным — единственный безопасный способ прославиться…

Никакая любовь не даёт права считать другого человека своей собственностью.

Как здорово иметь хороших соседей. Те, кто помогут вам донести покупки до дома, но сделают вид, что не заметили вашего расстроенного сына. Те, кто занесет письмо, случайно попавшее в их почтовый ящик, но не скажут, что ваша жена, кажется, чем-то недовольна. Те, кто предложит подстричь вам газон, но не спросят, почему же ваш муж сегодня так неприветлив.

Женщина, дорожащая тайнами своего тела, не станет размениваться и в чувствах.

Наше тело нуждается в кальции, фосфоре; наш дух — в ободрении и почете. Тело расцветает на солнце, дух — в лучах любви.

Главное — чтобы где-то сохранялось всё, чем ты жил прежде. И обычаи. И семейные праздники. И дом, полный воспоминаний. Главное — жить для того, чтобы возвратиться.

Ваша единственная беда заключается в том, что вы считаете себя несчастной и мечтаете о том, чего у вас нет, вместо того, чтобы получить удовольствие от того, чем вы обладаете.

Человечество вообще изменяется куда меньше, чем думают. Оно как море: на поверхности бурлит, волнуется, но стоит погрузиться в пучину людских душ — и налицо неизменность важнейших человеческих чувств.

Легкость письма привлекает читателей. Те, кто пишет витиевато, нравятся только “ценителям”.

Когда у актера есть деньги, то он шлет не письма, а телеграммы.

Красота — это открытое рекомендательное письмо, заранее завоёвывающее сердце. (Красота подобна открытому рекомендательному письму – оно мгновенно располагает наше сердце в пользу того, кто его предъявляет.)

От тебя ни одного письма, ты уже теперь не Киса, а гусь лапчатый. Как это тебя так угораздило?

Получили письмо о том, что почта хорошо работает через сорок пять дней. Ух, божечки мои, сначала прочитал как сорок пять лет, в принципе, тоже ничего удивительного. Подождите, нужно дождаться официального заявления от «Почты России». По нашему мнению, оно будет сделано примерно месяца через два. Интересно, а из кабинета в кабинет сколько идёт письмо? В общем, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Хорошо хоть по пути письмо не потеряли — прогресс. Зато экс-начальник «Почты России» [Дмитрий Страшнов] свою премию в девяносто пять миллионов рублей получил мгновенно! Интересно, каким способом доставки пользовался он?

Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой, гремящий в твоей груди. Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.

Таких обещаний я знаю бесцельность,
Я знаю тщету.
– Письмо в бесконечность. – Письмо
в беспредельность-
Письмо в пустоту.

Как мало всё же человеку надо!
Одно письмо. Всего-то лишь одно.
И нет уже дождя над мокрым садом,
И за окошком больше не темно…

Как-то Суворов получил письмо от приближенного к императору Павлу чиновника, в котором ему советовали повысить в чине одного молодого офицера. Осчастливив одного недостойного, я оскорблю несколько сотен достойнейших. Дорожу уважением к себе армии, ответил Суворов.

— У меня для тебя еще один подарок — письмо из «Тиллер Кинг», тебя зовут на собеседование.
— Это отличная новость, а откуда оно у тебя?
— Из твоего почтового ящика.

И письмо я отправил, как бросают в море бутылку с запиской – не слишком рассчитывая на ответ.

Письмо — это как поцелуй, только без губ. Письмо — это мысленный поцелуй.

То, что мы любим теперь кого-то другого, не означает, что мы должны сжечь все любовные письма, оставшиеся нам от прошлого…

Не забывай писать письма. Ты ведь мой лучший друг.

Это письмо перевернуло твой мир, но это отнюдь не означает, что перевернулся мир, в котором ты живешь.

Она сидела на полу
И груды писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.

Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела,
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело…

О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..

Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени, —
И страшно грустно было мне,
Как от присущей милой тени.

Каждый, кто пишет письмо, дает почти что изображение своей души.

А может мои письма к тебе — это только попытка проснуться?

Моей чудесной дочери. Я пишу тебе письмо, да, старомодное письмо — это забытое искусство, как мастурбация, черт. Я хочу признаться, сначала ты мне не особо нравилась, ты была назойливым, маленьким комочком, ты вкусно пахла, почти всегда, но я тебя, похоже, не слишком интересовал, на что я, конечно же, оскорбился. Вы вдвоем с мамой были против всего мира. Да, некоторые вещи не меняются. Так что я болтался, занимался делами, валял дурака и не понимал, как могут изменить человека дети. Я не помню, когда именно все переменилось, просто знаю, что так случилось. Еще недавно я был непробиваемым, и ничто меня не цепляло, и вот мое сердце уже вырывается из груди и разлетается на кусочки. Любовь к тебе — это самое глубокое, сильное и болезненное переживание в моей жизни. По правде, я едва это вынес. Как твой отец, я дал молчаливый обет защищать тебя от мира. И даже подумать не мог, что стану тем, кто ранит тебя сильнее всех. Когда я думаю об этом, мое сердце стонет. Я не могу представить, что ты когда-то заговоришь обо мне с гордостью. Разве это возможно? Твой отец, ребенок в теле мужчины, он переживает обо всем сразу и толком не о чем. Слабак с благородными помыслами, пора что-то менять и отчего-то отказаться. Вокруг становится слишком темно.

— Брат, тебе пришло письмо… Вдруг оно от друга.
— Чьего друга?
— Твоего.
— Забавно. Кажется, моя сестрёнка сказала очень странную и саркастичную шутку.

Каждому, кто прочитает это письмо. Мы не хотели, чтобы так закончилось. Мы хотели жить. В этом мире нет любви. Этот мир умирает. Этот мир нас не заслужил. Поэтому мы должны уйти. Наша история уже рассказана. Мы уходим, а вы останетесь. Вы убиваете себя постепенно, сами того не зная. Это вы — зал самоубийц.

Мой любимый вид общения — потусторонний: сон: видеть во сне. А второе — переписка. Письмо как некий вид потустороннего общения, менее совершенное, нежели сон, но законы те же. Ни то, ни другое — не по заказу: снится и пишется не когда нам хочется, а когда хочется: письму — быть написанным, сну — быть увиденным.

Не доходят только те письма, которых не пишут.

Это моё первое из всех последних писем к тебе…

Друзья, перенесемся в студию программы «Хочу знать» с Михаилом Ширвиндтом.

— Здравствуйте, дорогие друзья… И вот следующее письмо к нам пришло из прекрасного города Вологда. Вот Андрей из Вологды спрашивает: «Скажите пожалуйста, а правда ли, что в Майами живут самые шикарные проститутки?»… Ну что ж, давайте съездим и проверим…
— Михаил, можно по тексту, пожалуйста?
— Нэ-нэ-нэ-нэ! «Где производится вологодское, мать его, масло?» Ребят, ну Вологда!

Я не пустился в загул. Полдня заняло писание прощальных писем — всем, кто оставался мне дорог. Их оказалось на удивление много — вот только рядом почему-то не было никого. Друзья исчезали из моей жизни и моего города так постепенно, что я не смог этого осознать.

Давай расстанемся, заменим все маршруты.
И указатели перевернем вверх дном.
В случайное такси, субботним утром.
Все наши разговоры запихнем.

Давай останемся мы лучшими врагами.
Да наплевать, как мы искусно врем,
Как письма, молча прячем за шкафами
И спьяну их от туда достаем…

Давай заселим, к нам в квартиры незнакомцев.
Чтоб пустоту на время погасить.
Заводим экзотических питомцев.
Пытаясь догадаться, как нам жить…

Давай признаемся пощечиной, по левой!
Чуть только поцелованной щеке.
Тебе не все равно…
И уж, наверно, точно…
Стремительно небезразлично мне…

Каждый день счастье стояло рядом, а ты отталкивал его руки, предпочитая страдать. Потому что счастье — это всего лишь выбор. Это лишь запятая, акцент, который ты сам ставишь в письмах бытия.

Счастье не в том, чтобы завоевать тело женщины, а в том, чтобы стать её избранником.

Прощать надо молча — иначе какое же это прощение.

Это совершенно гениальная переписка двух менеджеров, которым не выплатили годовой бонус:

Собеседник 1
может, групповое письмо боссу напишем?

Собеседник 3
на тему “где наш бонус”?

Собеседник 1
да точнее, на тему: “где наш бонус, бля?”
Вежливый вопрос — обещали бонус, а не слуху, ни духу
как трактовать? ждать — не ждать? работать — не работать? зарплата будет ли задерживаться, и будет ли вообще? вы что там, совсем о*уели?
в таком вот стиле

Собеседник 3
можно написать в стиле Шекспира:
аванс уж близится, а бонуса все нет