Цитаты про писателей

Я стал литератором потому, что автор редко встречается со своими клиентами и не должен прилично одеваться.

Пиши пьяным, редактируй трезвым.

Вам никогда не сочинить хорошей книги, не написав прежде несколько плохих.

…вовсе не удостоверением определяется писатель, а тем, что он пишет! Почем вы знаете, какие замыслы роятся у меня в голове?

Талант автора заключается в способности передать сложные чувства в простых выражениях.

Литературные критики — это кактусы, у них одни колючки, а писатели — птицы, у них только перья.

Я не ищу себе оправданий. Просто мне надо писать. Просто писать, и чтобы получалось. Я так живу. В этом мой смысл.

— Но вы хоть пьёте?
— Да, сказал же, я — писатель.

Описываешь 3 гостиницы, 5 ресторанов, придумываешь изящный синоним к слову «член» и всё — роман готов.

Писатель, повторяющий одну и ту же фразу, был бы мудрецом. Все наши беды от того, что мы не хотим повторяться. Как будто истин несколько.

Что мешает писателю? Выпивка, женщины, деньги и честолюбие. А также отсутствие выпивки, женщин, денег и честолюбия.

Tолько тот писатель приносит нам пользу, который понимает вещи яснее и проницательнее, чем мы сами, который ускоряет нашу мысль, а не задерживает её.

Плохо писать о том, что действительно с вами случилось. Губит наверняка. Чтобы вышло толково, надо писать о том, что вы сами придумали, сами создали. И получится правда.

Если им нравились его книги (а некоторые были от них даже без ума), они заочно считали его сверхчеловеком, по меньшей мере, кузеном самого Господа. Вместо же Господа они сталкивались с мужчиной ростом шесть футов один дюйм, носившим очки, явно начинавшим лысеть и имеющим дурную привычку натыкаться на окружающие предметы.

Думать легко. Писать трудно.

Каждый писатель должен писать каждую свою книгу так, будто в тот день, когда он её закончит, ему отрубят голову.

Какой-то пьяный писатель сказал: «Все надо делать с первого раза.»

Я не могу назвать писателя, чья жизнь была бы лучше моей. Мои книги все изданы, мои книги есть во всех школьных библиотеках и, когда я выступаю перед публикой, мне аплодируют ещё до того, как я начну говорить.

Когда я собираюсь писать новый сценарий, самое трудное для меня — это пойти в канцтовары и купить блокнот.

Беда тех, кто пишет быстро, в том, что они не могут писать кратко.

Когда писатель глубоко чувствует свою кровную связь с народом — это дает красоту и силу ему.

Литераторы (обоего пола) слепы как родители: они не отличают своих выкидышей от своих удавшихся отпрысков.

Писатель, который не углубляется, всегда удерживается на поверхности.

Если врач скажет, что мне осталось жить пять минут, я не буду рвать на себе волосы. Просто я стану печатать на машинке немного быстрее.

Большинство писателей считают правду наиболее ценным своим достоянием — вот почему они так экономно ею пользуются.

Хорошие писатели тесно соприкасаются с жизнью. Посредственные — лишь поверхностно скользят по ней. А плохие насилуют ее и оставляют растерзанную на съедение мухам.

Если человек что-то начал писать, то уже не остановишь. И главное-то обидно… Человек может быть умным, даже интеллектуалом, может любить и знать хорошую литературу и кино, может иметь прекрасное образование, а писать при этом бессмысленное говно, и совершенно не будет этого видеть.

Самый важный дар для писателя — встроенный противоударный детектор дерьма.

Нет на свете дела труднее, чем писать простую, честную прозу о человеке.

Трудно найти большего параноика, чем писатель, который верит в глубине души, что пишет чушь.

Пушкина — в живот, Лермонтова — в сердце. А пуля не дура — умеет отличить классика от романтика.

И если уж говорить начистоту, из всех авторов я выше всего ценю лишь тех, кто заставляет лично меня читать не отрываясь.

У писательского круга —
вековечные привычки:
все цитируют друг друга,
не используя кавычки.

— Писатель тоже имеет право на хандру, — сказал я.
— Если пишет детские книги — то не имеет! — сурово ответила Светлана. — Детские книги должны быть добрыми. А иначе — это как тракторист, который криво вспашет поле и скажет: «Да у меня хандра, мне было интереснее ездить кругами». Или врач, который пропишет больному слабительного со снотворным и объяснит: «Настроение плохое, решил развлечься».

Писатели – это отчаянные люди, и когда у них появляется надежда, они перестают быть писателями.

Мне понадобилось полвека, чтобы понять, что у меня нет литературного дара. Увы, к тому времени я уже был известным писателем.

Весной неприлично плакать, хочется одеться в лед и ступать, по возможности не соприкасаясь с тающей землей. Хочется писать только за деньги. Я бы сейчас даже любила только за деньги, но за любовь мне никто не платит, этот мой товар не пользуется таким спросом, как слова.

Иные писатели напоминают мне берлинских дамочек, которые, приставая к вам ночью на улице, мурлыкают по-кошачьи: «Я такая неукротимая…»

Мы сочиняем ужасы, чтобы помочь себе справиться с реальностью.

Честь и слава людям, писавшим книги!

Я не уверен, что существую на самом деле. Я — это все писатели, которых я читал, все люди, которых я встречал, все женщины, которых я любил и все города, в которых я был.

Писать просто и ясно так же трудно, как быть искренним и добрым.

Я не пытаюсь сравнить себя с Шекспиром — это было бы даже не смешно, — но я думаю, что он, вполне возможно, писал бы для кино и телевидения, не говоря уже о Бродвее, живи он сегодня. И даже, может быть, звонил бы в «Стандарты и Практику» и пытался их убедить, что сцена насилия в пятом акте «Юлия Цезаря» необходима… не говоря уже о том, что написана со вкусом.

Я потерял много друзей-писателей. Все они давали мне свои работы со словами «Прочти и скажи, что думаешь». Ну я и говорил.

Талант сам по себе не может создать писателя. В книге еще должна ощущаться личность человека.

Убейте своих любимых, свои увлечения, свою несовершеннолетнюю реальность. Ничто из этого не принадлежит вашему перу. Это — первый принцип хорошей творческой работы.

Мысль летит, а слова идут шагом. В этом вся драма писателя.

В прежнее время книги писали писатели, а читали читатели. Теперь книги пишут читатели и не читает никто.

Думать легко. Писать трудно.

Пишут не потому, чтоб тягаться с кем бы то ни было, но потому, что душа жаждет излиться ощущениями.

— Ну, что ты думаешь, это блестяще, не правда ли?
— Здесь не хватает нескольких точек и запятых.
— Это лучше, чем все, что ты когда-либо написал.
— Я использую точки и запятые.

Человек должен быть писателем своей судьбы, а не читателем чужой.

Но кто может похвастать тем, что его когда—либо поняли? Все мы умираем непонятыми. Так утверждают женщины и писатели.

Я всегда выступал за то, чтобы опасное оружие не попало в руки к дуракам. Давайте начнём с пишущих машинок.

А, вот оно! Тайна приоткрылась ему. Вот что, оказывается, делали великие писатели и замечательные поэты. Вот почему они стали титанами. Они умели выразить то, что думали, чувствовали, видели.

Труд некоторых писателей — мука для читателей.

Кроме писателей средней руки, есть ещё пишущий люд среднего пальца средней руки. Последние пишут совсем не очень хорошо.

Усидчивость — это тоже свойство таланта. Некоторых писателей стоит фотографировать не с лица, а с зада.

Счастье становилось интенсивнее, когда сталкивалось со смертью. Если бы не было смерти, счастье, по мнению поэтов и писателей той эпохи, не имело бы права на существование.

Время мне представляется необъятным океаном, поглотившим много великих писателей, причинившим аварии иным, а некоторых разбившим вдребезги.

Почему не пишу? Да, наверное, просто некстати. Было всё хорошо. Не хотелось словами спугнуть, Что в словах не один, даже самый изящный писатель, Не сумеет, как есть, рассказать, чтобы выдержать суть.

А увлекают меня такие книжки, что как их дочитаешь до конца — так сразу подумаешь: хорошо бы, если бы этот писатель стал твоим лучшим другом и чтоб с ним можно было поговорить по телефону, когда захочется.

Зря говорят, что с годами становишься мудрее. Как заметил какой—то русский писатель, это только характер может меняться с возрастом; ограниченность же человека не меняется до самой смерти… Иногда эти русские говорят очень дельные вещи. Не оттого ли, что зимой вообще лучше думается?

Я стал писателем, потому что терпеть не могу бумажной работы.

Древние историки давали нам восхитительный вымысел под видом действительности; современные писатели преподносят нам скучную действительность под личиной вымысла.