Цитаты про оттенок

… то и дело причудливо изменяя оттенки, как это свойственно лишь закатам и синякам…

После дождя мне нравится смотреть на закат, огромный закат со множеством оттенков — кажется, там, за закатом, я живу по-настоящему, а этот я, сидящий после ливня у окна, всего лишь несчастный двойник, никчёмная параллель, чёрт знает вообще кто такой.

Только с ребенком нам предоставляется шанс вернуться в волшебный мир: перечитать сказки, пересмотреть детские фильмы и увидеть мир в ярких оттенках.

Люди замечают краски дня только при его рождении и угасании, но я отчётливо вижу, что всякий день с каждой проходящей секундой протекает сквозь мириады оттенков и интонаций.
Единственный час может состоять из тысяч разных красок.

Хорошие декорации для любителей – спасение. Сколько актёрских грехов прикрывается живописностью, которая легко придает всему спектаклю художественный оттенок! Недаром же так много актёрских и режиссёрских бездарностей усиленно прячутся на сцене за декорации, костюмы, красочные пятна, за стилизацию, кубизм, футуризм и другие «нэмы», с помощью которых стараются эпатировать неопытного и наивного зрителя.

Я не верю в чёрную и белую полосы. Я верю в тёмные и светлые оттенки жизни. Самый насыщенный чёрный цвет можно осветлить – достаточно разбавить его светлыми красками из прошлого…

Лес и цветы серебрятся в ярком солнечном свете. Переливаясь всеми оттенками цветов, на изумительно зеленой травинке, одиноко висела капелька мочи.

— Как дела?
— Семь оттенков дерьмового.

Память — странная художница: она подновляет краски жизни и стирает серые оттенки, сохраняя лишь самые яркие цвета и самые выразительные силуэты.

Забудь о правилах. Забудь о тех подробностях на сегодня. Я хочу тебя. Я хотел тебя с тех пор так как ты попала в мой офис, и я знаю, ты хочешь меня.

Ты не сможешь меня видеть или слышать меня. Но ты будешь в состоянии чувствовать меня.

Я не занимаюсь любовью, я трахаюсь… жестко!

Не суди себя, основываясь на том, что, возможно, о тебе подумают другие.

Сегодня в моде синий, это такой оттенок красного!

Отношения, в которые Кристиан хочет меня втянуть, больше похожи на предложение работы: определённые часы, должностные обязанности и довольно суровый порядок разрешения споров. Не так я представляла себе свой первый роман…

Отвлечение — самая выгодная тактика, это давно известно.

Тогда я уже любил тебя, Анастейша. Ты единственная женщина, ради которой я готов пролететь три тысячи миль.

Я согласна на эти условия, Энджел, потому что тебе лучше знать, какое наказание я заслуживаю. Но только… только сделай так, чтобы оно было мне по силам!

Мужчины не такие уж сложные создания. Они просты и предсказуемы. Обычно говорят то, что думают, а женщины тратят часы, чтобы проникнуть в тайный смысл их слов.

— Тебе обязательно причинять кому-нибудь боль?
— Да.
— Почему?
— Тут все взаимосвязано, Анастейша. Я это делаю, и все. Вижу, ты нервничаешь. Давай обсудим виды боли.
Он показывает мне перечень. Мое подсознание с криками убегает и прячется за диваном.

Сейчас процветает вульгарность. Она соответствует всему культурному гумусу, на котором мы прозябаем в последнее время. А в Средневековье, к примеру, было надобно молиться и думать о духовном, и привлекательной считалась женщина с большим лбом, для чего подбривали волосы, выщипывали брови и ресницы. В моде была бледная, синюшная кожа: до такой степени, что красотки делали себе кровопускания. За рыжий цвет волос отправляли прямиком на костер. А в следующую эпоху, Возрождения, венецианки уже проводили часы на своих открытых террасах под палящим солнцем, высвободив наружу волосы, смазанные раствором из осадка белого вина и оливкового масла. И все для того, чтобы добиться светло-рыжего оттенка — знаменитого тициановского цвета волос.

У меня точно такое чувство, как будто кончился дождь. Как будто дождь лил и лил и вот вдруг кончился. И все так пахнет, а деревья так и играют всеми оттенками зелени.
Удивительное это дело с девушками!
Сначала их нет, и все вокруг тоскливо. И вдруг, откуда ни возьмись, они тут как тут, и все сразу веселеет. Причем с невероятной быстротой. Прошло всего-навсего несколько секунд, и вот уже все повеселело.

Трудно расти в идеальной семье, если ты не идеален.

Лицо Рона приобрело изысканно-зеленый оттенок.

По-моему, я в шоке. Моё подсознание в ужасе сбежало, или валяется в нокауте, или перевернулось кверху килем и затонуло. Я оцепенела. Я могу видеть и воспринимать, но не в силах высказать, что чувствую. Да и что можно сказать в ситуации, когда обнаруживаешь, что потенциальный любовник – абсолютно чокнутый садист или мазохист? Страшно… да.

И вот, когда я вчитывался в запретные страницы, когда Морелла клала свою холодную руку на мою, и извлекала из пепла мертвой философии какие-нибудь тихие, странные слова, необычайный смысл которых как бы огнем запечатлевался в моей памяти, я чувствовал, что во мне загорается запретный дух. Итак, час за часом я сидел возле нее, наслаждаясь музыкой ее голоса, пока, наконец, его мелодия не принимала оттенка ужаса, и на мою душу упадала тень. Я бледнел и внутренно содрогался при этих неземных звуках. И таким образом радость постепенно переходила в ужас, самое прекрасное превращалось в отвратительнейшее, и Гиннон становился Геенной.

… и на меня обрушивается град ударов, заставляя стонать и корчиться от сладкой муки. И снова тишина… лишь мое прерывистое дыхание и неутоленная страсть. Что со мной? Что он со мной делает? Я не могу совладать с возбуждением. Я там, где правят порок и похоть.

Чувства раздражения, страха, уныния, недовольства тем не хороши, что они очень тесно связаны между собою одной и той же основой, которую можно назвать тьмой, и потому допуск в сознание мыслей одного порядка создает канал для привлечения темных мыслей другого, и сознание заливается тьмою, или отемняется, становясь фокусом магнитного притяжения для нежелательных, негодных, недостойных и низких мыслей всевозможных оттенков.

Осенняя свежесть пленяет своим октябрём
и некая нежность в сей яркости огненно пышной.
Насыщены кроны оттенками мёда и вишни,
и высланы в парке тропинки злачёным ковром.
Хоть рано совсем вечереет, но поздно сижу,
Укутавшись пледом и балуюсь рифмой и чаем.
И в мыслях картинки свои паутинки вяжу,
И под аромат бергамота тихонько скучаю.
Нет бабьему лету покоя, ласкает теплом.
И кажется, будет отрадно и сладко навечно.
Есть в образе осени тихая грусть человечья,
Поэтому мы её грустной порою зовём.

В моей жизни будут разные мужчины, и каждый из них вызовет новые оттенки любви, так у цветка раскрывается ещё один лепесток. А когда он уйдёт, это новое останется со мной навсегда, и я стану ярче, восприимчивее, сильнее.

Между удовольствием и болью очень тонкая грань. Две стороны одной монеты, они не существуют друг без друга.

Позволь мне пригласить тебя на танец, на этот странный урок любви и доверия, учащий различать в бесконечно сером цвете, вобравшем в себя позднее небо, мириады новых оттенков. Позволь мне пригласить тебя на танец и, повинуясь музыке, провести пальцами по твоей щеке, даря опыт тепла и чувственности, уравновешивающий иной, горький опыт тоски и одиночества. Позволь мне пригласить тебя на вальс, доверь моим рукам своё точеное, всё более жадно впитывающее свет и движение тело, и разреши напомнить подзабытое за давностью, скудностью и тяжестью времён ощущение полёта. Позволь мне пригласить тебя на танец, смешать пульсирующую в венах кровь и пульсирующий в воздухе звук, наклониться и губами оставить на твоей шее отпечаток новорожденной тайны. Позволь мне пригласить тебя на танец. А когда он закончится, и стихнет скрипка, и упадёт небо, я сам выну из твоих волос запутавшийся в них обрывок облака.

– И как ты сказала тебя зовут?
– Елена.
– Елена. Немного скучное имя, не считаешь? Тебе надо сменить его. На что-нибудь достойное, стильное, с таким оттенком романтизма. Например, Валентайн.
– А как тебя зовут?
– Валентайн.

Я читал очень много книг в детстве. Но это были не «Пятьдесят оттенков серого».

Духи — это непревзойденный оттенок женской индивидуальности, это последний штрих образа.

— Молодой человек, какой-то у вас коньяк невеселый. Вы не могли бы нам налить что-нибудь порадостней.
— И побезответственней.
— С оттенком вот этого опа-опа-опа-опа.

— Макс! Я же говорила, что скачивать фильмы нелегально — это преступление! Теперь я попаду в тюрьму из-за «50 оттенков серого».
— Ну, кто-то же должен.

Если не останется никаких удовольствий, я просто выйду замуж.

Я постоянно думаю, не сделает ли кто-нибудь фильм о том, что творится в моей голове.

Кто хочет сдохнуть, должен сдохнуть. И без всякой суеты.

Если всё вокруг кажется новым — это типичный признак старения.

Я твердо верю, что когда дело касается страсти, когда дело касается влечения, тут нельзя делить на черное и белое, тут множество оттенков серого.

Осторожнее, информация может освобождать, но также и делать пленником.

Люди замечают краски дня только при его рождении и угасании, но я отчётливо вижу, что всякий день с каждой проходящей секундой протекает сквозь мириады оттенков и интонаций.
Единственный час может состоять из тысяч разных красок.

— Речь о Джеффе Малоне.
— И что?
— Возможно, ты в курсе, что мы с ним…
— 50 оттенков серого. В курсе.

У меня точно такое чувство, как будто кончился дождь. Как будто доджь лил и лил и вот вдруг кончился. И все так пахнет, а деревья так и играют всеми оттенками зелени.
Удивительное это дело с девушками!
Сначала их нет, и все вокруг тоскливо. И вдруг, откуда ни возьмись, они тут как тут, и все сразу веселеет. Причем с невероятной быстротой. Прошло всего-навсего несколько секунд, и вот уже все повеселело.

Удивительно, как легкая смена настроения влияет на оттенки человеческого голоса.

Если я брошу тебя, то только на кровать.

Не суди себя, основываясь на том, что, возможно, о тебе подумают другие.

… физическая боль отвлекает от разбитого вдребезги сердца.

Хочу, чтобы он нуждался во мне так же сильно, как я в нем, но в глубине души понимаю, что это невозможно. Я в полной растерянности.

Глупо горевать о том, чего не было, — о несбывшихся надеждах, разбитых мечтах, обманутых ожиданиях.

Я никогда не хотел больше, пока я не встретил тебя.

Бескорыстная любовь – дар, который получают от родителей все дети.

Я всегда обладала богатой фантазией и грязными мыслишками, тут уж ничего не поделаешь.

Как ему это удаётся? Он лишь слегка прикоснулся к моей руке, а гормоны уже устраивают свистопляску.

Думай обо мне. Я хочу тебе присниться.

Ты не сможешь меня видеть или слышать меня. Но ты будешь в состоянии чувствовать меня.

Как у него дела? Сочиняешь повод
И набираешь номер; не так давно вот
Встретились, покатались, поулыбались.
Просто забудь о том, что из пальца в палец
Льется чугун при мысли о нём — и стынет;
Нет ничего: ни дрожи, ни темноты нет
Перед глазами; смейся, смотри на город,
Взглядом не тычься в шею-ключицы-ворот,
Губы-ухмылку-лунки ногтей-ресницы —
Это потом коснется, потом приснится;
Двигайся, говори; будет тихо ёкать
Пульс где-то там, где держишь его под локоть;
Пой; провоцируй; метко остри — но добро.
Слушай, как сердце перерастает рёбра,
Тестом срывает крышки, течёт в груди,
Если обнять. Пора уже, всё, иди.

И вот потом — отхлынуло, завершилось,
Кожа приобретает былой оттенок —
Знай: им ты проверяешь себя на вшивость.
Жизнеспособность. Крепость сердечных стенок.
Ты им себя вытесываешь, как резчик:
Делаешь совершеннее, тоньше, резче;
Он твой пропеллер, двигатель — или дрожжи
Вот потому и нету его дороже;
С ним ты живая женщина, а не голем;
Плачь теперь, заливай его алкоголем,
Бейся, болей, стихами рви — жаркий лоб же,
Ты ведь из глины, он — твой горячий обжиг;
Кайся, лечи ошпаренное нутро.
Чтобы потом — спокойная, как ведро, —
«Здравствуй, я здесь, я жду тебя у метро».

Близнецы — всегда оттенки, соблазны, диффузия двух «я»; тела и души, отражающиеся друг в друге, неразделимые.

– Какой прекрасный дождливый день.
Она спросила, чем же дождливый день может быть замечателен: он перечислил все оттенки неба, деревьев и крыш, которые они увидят во время прогулки, заговорил о неподвластной человеку мощи океана, что откроется им, о зонтике, под которым так здорово шагать, тесно прижавшись друг к другу, о радости, с которой они укроются здесь, чтобы выпить горячего чаю, об одежде, сохнущей около огня, о том, как они, предавшись сладкой истоме, займутся любовью, снова и снова, о том, как под одеялом они будут говорить по душам, словно дети, укрывшиеся в палатке посреди разбушевавшейся природы…