Цитаты про ножки

— И снизу поддувает! Они наверное не вылезают из гриппа! — Если ты не хочешь, чтобы мы опоздали, то… — Да я как будто голый! И как будто все глаза на меня пялят! — Твои ножки вряд ли кого—нибудь соблазнят. К/ф «В джазе только девушки»

На кроватке он лежит, ножки задирает, тихо носиком сопит, глазки открывает. Больше жизни я люблю этого мальчишку! Мой хороший, мой родной маленький сынишка!

… Ты мне так нравишься в твои девятнадцать. Мне нравится твоя взрослая душа. Душа, которая умеет болеть и выздоравливать. Слышать и понимать. Душа, которая умеет плакать со мной обо мне, с собой о себе. Трепетный мой ангел, заносящий ножку на клумбу всеобщей моды на стервозность. Теперь на тебя не надо даже смотреть с укоризной. Мой взгляд у тебя перед глазами и так. Ты пробуешь пределы на прочность, но не переступаешь их. Моя девочка.

Внучёк я твою пластинку с яблоком положила под ножку дивана, что бы он не качался. Хорошо бабушка… ЧТО!? :)))

Счастье – это когда ты положив ножку ему на колени, сидишь на диване, а он на ней – рисует сердечки фломастером

Хочу счастья. Маленького такого счастья. С крохотными ручками и ножками. И с его глазами.

Прелести женщины — в топе. «Топну ножкой, ручкой пну, да только ну да ну да ну».

Чего не сделает страх с человеком, если только у этого человека душонка жиденькая, на тонких, комариных ножках!

Когда-нибудь спросят: «А что вы, собственно, можете предъявить»? И никакие связи не помогут сделать ножку маленькой, душу большой, и сердце — справедливым.

-Зайка, вставай, у тебя сегодня экзамен. – Я не зайка, я рыбка – у меня нет ножек и я никуда не пойду.

Раз я сидел один в пустой комнате,
шептал мрачно маятник.
Был я стянут мрачными мыслями,
словно удавленник.
Была уродлива комната
чьей-то близкой разлукой,
в разладе вещи, и на софе
книги с пылью и скукой.
Беспощадный свет лампы лысел по стенам,
сторожила сомкнутая дверь.
Сторожил беспощадный завтрашний день:
«Не уйдешь теперь!..»
И я вдруг подумал: если перевернуть,
вверх ножками стулья и диваны,
кувырнуть часы?..

И вот мне приснилось, что сердце моё не болит,
Оно — колокольчик фарфоровый в жёлтом Китае
На пагоде пёстрой… висит и приветно звенит,
В эмалевом небе дразня журавлиные стаи.А тихая девушка в платье из красных шелков,
Где золотом вышиты осы, цветы и драконы,
С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов,
Внимательно слушая лёгкие, лёгкие звоны.

Стою я у своего головного офиса, не поверите, трезвый как стекло, а она на светофоре дорожку переходит, ножками своими нежными переступает. В одной ручке бутылочка водочки 0.75, в другой — конфетка. Я так и обомлел. Полдня на этом светофоре и простоял. Думал обратно пойдет похмеляться.

— А вы сами, — сказал Фариа, — почему вы не убили тюремщика ножкой от стола, не надели его платья и не попытались бежать?
— Потому, что мне это не пришло в голову, — отвечал Дантес.
— Потому что в вас природой заложено отвращение к убийству: такое отвращение, что вы об этом даже не подумали, — продолжал старик, — в делах простых и дозволенных наши естественные побуждения ведут нас по прямому пути. Тигру, который рождён для пролития крови, — это его дело, его назначение, — нужно только одно: чтобы обоняние дало ему знать о близости добычи. Он тотчас же бросается на неё и разрывает на куски. Это его инстинкт, и он ему повинуется. Но человеку, напротив, кровь претит; не законы общества запрещают нам убийство, а законы природы.

Ненависть, страдания, зависть. Это как котелок на трех ножках. Говорят, что на этих чувствах и держится человеческое сердце.

Каждое мгновение — это развилка дороги, и мы должны выбрать: защитить ли себя, кого-то еще или свою заветную мечту. Каждый из нас подобно котелку на трех ножках, отчаянно пытается сохранить равновесие в бурлящем потоке времени. Каждый последний вздох открывает дверь в ад, и причиной тому — ненависть.

Вставай, зайка, тебе пора на работу! — Я сегодня рыбка, у меня нет ножек, и я никуда не пойду!

В каждой женщине что-то есть, порой хватает полуулыбки, рассеянного вздоха, подрагивающей ножки, выбившейся прядки волос. Даже в самой невзрачной дурнушке таится клад.

Любовь подобна океану… Невозможно просто помочить ножки — ты не поймешь всей мощи его, так и не испытаешь глубину кайфа… Нужно нырнуть с головой! Да, не будет хватать воздуха, но зато ты увидишь, столько прекрасного в глубине, что это навсегда изменит твою жизнь.

Личность должна расти. Как растут деревья, как растут горы, как растет трава, как растут города, как растет человек, из своей ранней незрелости чувствуя счастье и боль взросления. А как растет личность? Ведь она не измеряется сантиметрами, граммами, высокой зарплатой, дорогими часами, красным дипломом или другими земными благами. Нет, личность человека растет, охватывая собой все вокруг. В самом начале этого пути, ты — младенец. Все, что есть у тебя — это пухлые неловкие ручки и ножки, которыми ты только учишься управлять, голос и запах мамы, вкус теплого молока и размытое пятно красок, из которого медленно начинает складываться реальность. Но ты растешь, и растет твоя личность, охватывая все больше, ты бросаешь в этот рост понимание отца, бабушки, которая дарит тебе конфеты и вяжет бесконечный свитер, и любимую игрушку, и любимую книжку, и множество других мелочей. Твой мир растет вместе с тобой. Он вырастает из вещей, звуков, запахов, проживания чувств и размышлений. А потом ты очертишь свой мир вокруг горстки близких тебе людей, возведешь нерушимую стену и… ослепнешь. Твой мир, твоя личность перестанет расти.

Когда роняешь на пол стакан или тарелку, раздается громкий стук. Когда разбивается стекло, ломается ножка стола или со стены падает картина, это производит шум. Но когда разбивается сердце, оно разбивается бесшумно. Казалось бы, должен раздаться невероятный грохот или какой-нибудь торжественный звук, например удар гонга или колокольный звон. Но нет, это происходит в тишине, и хочется, чтобы грянул гром, который отвлёк бы вас от боли.
Если звуки и есть, то они внутри. Крик, который никто, кроме вас, не слышит. Он такой громкий, что у вас звенит в ушах и раскалывается голова. Он бьется в груди, как огромная белая акула, пойманная в море, и напоминает рев медведицы, у которой отняли медвежонка. Вот на что это похоже-на огромное обезумевшее пойманное животное, ревущее и бьющееся в плену собственных чувств. Но таково свойство любви-для неё нет уязвимых. Это дикая, жгучая боль, открытая рана, которую разъедает солёная морская вода, но когда сердце разбивается, это происходит беззвучно. Внутри у вас всё надрывается от крика, и этого никто не слышит.

… Ты мне так нравишься в твои девятнадцать. Мне нравится твоя взрослая душа. Душа, которая умеет болеть и выздоравливать. Слышать и понимать. Душа, которая умеет плакать со мной обо мне, с собой о себе. Трепетный мой ангел, заносящий ножку на клумбу всеобщей моды на стервозность. Теперь на тебя не надо даже смотреть с укоризной. Мой взгляд у тебя перед глазами и так. Ты пробуешь пределы на прочность, но не переступаешь их. Моя девочка.

— Ты загораживаешь мне свет, спичка.
— Свет-спичка? Какого черта?
— Свет, запятая, спичка. Это твои ножки.

(— Не загораживай свет, спички.
— Свет спички?
— Свет запятая спички. Я о твоих ногах.)

И утром перед умывальником вдруг волна глупого счастья — от вида наших зубных щеток в одном стаканчике. Стоят, скрестив ножки, и смотрят друг на друга