Цитаты про мертвеца

Мертвецы молчат в отличие от пьяных истеричных женщин.

Мы умираем каждый вечер. Но мы — мертвецы, наделенные памятью.

Хрущев является единственным в истории человечества политиком, который умудрился объявить войну мертвецу. Но самое забавное даже не это, а то, что Хрущев эту войну проиграл.

Не в моих правилах помогать мертвецам, потому что в мире есть достаточно живых, нуждающихся в помощи.

Погибший товарищ не должен тащить тебя в ад за собой. Это лишь мертвецы, у них нет ничего ценного.

Но, разлученные, мы с нею слиты
все же:
Она во мне жива, а я почти мертвец.

А вас я обвиняю в том, что вы не выполнили свой человеческий долг. Перед лицом этого мертвеца я обвиняю вас в том, что вы позволяли любви пройти мимо, пренебрегли прямой обязанностью каждого живого существа быть счастливым, избрали путь уверток и смирились; приговариваю вас к одиночеству!

Когда в аду не останется места, мёртвые будут среди нас.

Человек не связан с землей, если в ней не лежит его покойник.

(Человек — вольная птица, пока мертвец не свяжет его с землёй.)

Погибший товарищ не должен тащить тебя в ад за собой. Это лишь мертвецы, у них нет ничего ценного.

— А хоть что-нибудь имеет значение?
— Да, имеет, — […]. — То, что мы уже не мертвецы, — сказал он. — И то что мы еще не мертвецы.

— Почему ты такой противный?!
— Я твой старший брат, быть противным и бессердечным входит в мои обязанности.

— Знаешь, давай расскажем друг другу, где припрятали клады? Вдруг кто-то из нас умрет…
— О, голова!
— Чур ты первый.
— Мой зарыт под скрещенными пальмами в безвестной могилке на Аруби. Ну, а твой?
— У меня клада нет.

— Парня нет, море прибрало, не иначе.
— Это я — море.

Пессимист смотрит вниз и бьётся головой, оптимист смотрит вверх и спотыкается. А реалист смотрит вперёд и выбирает свою дорогу сам.

Взрослеть — значит привыкать к миру.

Если не будешь бороться — умрёшь.

— Признай, что ты вернулся в Атланту только из-за шляпы.
— Только не говори никому.

Сколько раз можно позволить себе потерять кусочек души, прежде чем перестанешь чувствовать себя человеком?

Когда я был ребёнком, мать рассказала мне историю.
К Королевству вела дорога, а посреди неё лежал камень. Люди просто его обходили, но лошади ломали ноги и умирали, а телеги переворачивались. Люди теряли товар, который везли на продажу. Так случилось и с одной девочкой. Бочка пива, сделанная её родными, упала и разбилась. Всё было в грязи… Это был последний шанс для её семьи. Они голодали, у них не было денег. Она сидела и плакала, но… Потом она подумала, зачем оставлять камень? Ведь он может навредить кому-то ещё. Она стала выкапывать камень голыми руками, пока те не начали кровоточить. Всеми силами пыталась вытащить его. На это ушли часы. А потом что-то сверкнуло. Это был мешок с золотом. Король положил камень на дорогу, потому что знал, что человек который его откопает, кто это сделает, заслуживает награды. Заслуживает, чтобы его жизнь отныне была лишена забот. Навсегда.

То, что мы хорошие ещё не значит, что мы не умрём.

— Было глупо туда тащиться.
— Да.
— Завтра снова туда поедем?
— Да.

Когда я был ребенком, я как-то спросил деда, убивал ли он немцев на войне. Он не отвечал. Говорил, что это взрослые разговоры. И тогда я спросил, пытались ли немцы его убить. Он очень долго молчал. И сказал, что умер, как только ступил на территорию врага. Каждый день, просыпаясь он говорил себе: «Покойся с миром. А теперь вставай и иди воевать». Он прошел войну, считая себя мертвым и выбрался живым. Вот в чем, по-моему, весь фокус. Мы делаем то, что должны делать. Будет день – мы будем жить. И что бы ни ожидало нас в столице, я знаю, мы не пропадем, потому что так мы и выживаем. Мы говорим себе, что мы – ходячие мертвецы.

— Пап, научишь стрелять? Я уже взрослый.
— Конечно, чёрт возьми, научу! Но сначала научись уважать оружие.
— Вот именно, это не игрушка. Не уверен — не стреляй. Всегда помни это, Дуэйн.

— Никто не знает. — Задумчиво сказала Афина. — Может быть, мертвецам не нравится сгорать — даже в твоём волшебном огне, просто мы не слышим их протестов…
— Глупости! Мёртвые которым посчастливилось уйти отсюда через те двери, которые открывает огонь, никогда не жалуются, что им устроили плохие похороны. Пожалуй, им действительно всё равно, — сказал я. Мне не понравился её недоверчивый взгляд, и я добавил: — Не забывай: когда я говорю о мёртвых, я знаю, что говорю!

Наряжаясь призраком и играя среди мертвецов, помни: ты к ним присоединишься. Если разыгрываешь из себя призрака, то сам когда-нибудь им станешь.

— Я не ищу неприятностей!
— Какой ужасный подход к жизни.

Ха-ха! Я и так уже мертв. Я был мертвецом всю свою жизнь. Я жил в гробу, который вы сколотили для меня. Я отсидел семь лет за чек на 37 с половиной долларов. Я отсидел двенадцать лет за то, что у меня не было родителей…

Отчего мы, едва начавши жить, становимся скучны, серы, неинтересны, ленивы, равнодушны, бесполезны, несчастны… Город наш существует уже двести лет, в нем сто тысяч жителей, и ни одного, который не был бы похож на других, ни одного подвижника, ни в прошлом, ни в настоящем, ни одного ученого, ни одного художника, ни мало-мальски
заметного человека, который возбуждал бы зависть или страстное желание подражать ему. Только едят, пьют, спят, потом умирают… родятся другие и тоже едят, пьют, спят и, чтобы не отупеть от скуки, разнообразят жизнь свою гадкой сплетней, водкой, картами, сутяжничеством, и жены обманывают мужей, а мужья лгут, делают вид, что ничего не видят, ничего не слышат, и неотразимо пошлое влияние гнетет детей, и искра божия гаснет в них, и они становятся такими же жалкими, похожими друг на друга мертвецами, как их отцы и матери…

— Джееек! Какая встреча!
— Гектор! Это мой самый наилучший друг!
— Знал, что рано или поздно ты остепенишься.
— Ты хоть с подарком?

— Нам надо зайти в дельту реки.
— Нам надо… в смысле не помешает, будет не лишним, но в общем-то необязательно?
— Нет. Категорически острая нужда.

— Отплывем подальше от острова и выйдем в открытое море.
— Да, отплывем. Да, уйдем. Но будем держаться в основном на мелководье.
— Но одно с другим не вяжется, кэп.
— Я верю, что вы свяжете, при вашем-то таланте.

— Куда пойдём, капитан?
— Куда укажет звезда, мистер Гиббс.
— Есть, капитан!
— Я спешу на рандеву с судьбой по ту сторону горизонта!

Сегодня ты лишишься глаз, ушей и даже языка. Ты явишься в Аид слепым, глухим, немым, и мертвецы будут говорить: «Это Гектор, глупец, решивший, что он сразил Ахиллеса».

Может, я и плохая, но чувствую себя очень хорошо!

Глупо из-за этого расстраиваться, и ведь всё равно, воображая гроб, думаешь о себе как о живом, хотя на самом деле ты мёртвый. В том-то и разница. Ты ведь не будешь знать, что ты в гробу. Будешь словно спать в ящике. Я конечно не хотел бы там спать, да ещё без воздуха, и вот проснёшься мертвецом – что тогда делать? В гробу. Это-то мне и не нравится, вот почему я и не думаю об этом.
Ты ведь там беспомощен. Заколотили тебя в ящик, да ещё навечно. Даже если ты мёртвый, всё равно не приятно. Тем более, что ты мёртвый. Сам посуди. Предположим, я тебя туда заколотил. Каким бы ты хотел быть – живым или мёртвым? Конечно живым, всё не мёртвый, хоть и в гробу, какой-то шанс остаётся. Лежишь так и думаешь: «А я всё-таки живой. Сейчас кто-нибудь постучит по крышке и велит вылезти – «эй ты, как тебя там, вылезай!»
Каким он бывает, этот момент, когда впервые осознаёшь неизбежность смерти? Это случается… где-то в детстве, когда вдруг понимаешь, что не будешь жить вечно. Такое потрясение наверняка должно запечатлеться в памяти, а я его не помню. Значит его и не было. Наверное мы рождаемся с предчувствием смерти, ещё не зная этого слова, ещё не зная, что вообще существуют слова. Мы появляемся на свет, окровавленные и кричащие, с твёрдым знанием, что все стороны света ведёт одна единственная дорога и длина её измеряется временем.

— Мне на роду написано сгинуть здесь. Но ты не разделишь мою участь.
— Ты свою участь не сам ли выбрал?

Тебе не идет этот костюм. Тебе надо либо платье, либо ничего… Я предпочитаю ничего.

Расскажу тебе секрет: есть угроза — устрани её, и не нужно стыдиться чувства удовлетворения.

— Мы теперь союзники.
— Учитывая, за что вы меня держите, мы почти любовники!

— Каперская грамота. Эта бумага равносильна помилованию. Джек обретёт свободу. Станет капером на службе Англии.
— Чтобы Джек оценил королевскую службу как свободу? Вот уж сказки.
— Свобода… Джек Воробей вымирающий вид. Мир всё тесней, белых пятен на карте всё меньше. Джек должен найти место в мире или …погибнуть. Ваши судьбы схожи, мистер Тёрнер.

— Жизнь так жестока, почему жизнь за гробом должна быть иной?

Верить надо не в живых мертвецов, зеленых человечков или в привидения, верить надо просто своим глазам.

Я любитель привидений. Я никогда не слыхал, чтобы мертвецы за шесть тысяч лет наделали столько зла, сколько его делают живые за один день.

Эгоист всегда и везде одинок. Его душа никогда не бывает утомлена любовью, муками, постоянством; она безжизненна и холодна и нуждается во сне и покое не больше, чем мертвец. Тот же, кто умеет любить, редко бывает одинок, а если бывает, то он рад этому.

— Каков твой план?
— Отправлюсь туда на шлюпке и поищу чёртов ключ.
— А если на нём кто есть?
— Тогда придётся идти по трупам.
— Складно. Просто. Легко запомнить.

Ну, Майкл, вот значит, где воскресают мертвецы. Почти 10 лет прошло. «Но ещё денёк-другой ты всяко протянешь. Да, старина?» Обманщик херов! Я по тебе скорбел, а ты даже не умер, сука!

— За нами охотятся мертвецы, а ты ничего не делаешь!
— Как это ничего? А это что?
— Ты пьян и спишь!
— Вот и я о том же — я делаю два дела одновременно.

Одно хорошо. Если сорвемся, то насмерть. Я… по жизни оптимист.

Лучше, если ты будешь злой и живой, чем доброй и мёртвой.

Думай не о том, что могло пойти не так, а о том, как все исправить.

— Вот, угощайся.
— Хочешь купить моё молчание фруктами?
— Конечно, нет. Есть ещё вяленое мясо.

— Да, правда. Влюбился герой.
— Нет, нет, нет, нет. Я слышал, что он предан морю.
— Версий много и все правдивы. Я укажу суть. Та женщина была то нежная, то злая и неукротимая, как океан. Любовь завладела им. Но то была такая мука, что ему жизнь стала в тягость. Но всё же он не мог умереть.
— Что, интересно, он положил в сундук?
— Своё сердце.
— Буквально или фигурально?
— Его терзания были сильней скромных радостей жизни моряка. И он вырезал из груди своей сердце и запер его в сундук. А сундук тот спрятан на дне. И ключ от него всегда при нём.