Цитаты про Макса

Мною движет лишь один инстинкт — выжить…

Я люблю одержимых, Макс: как бы примитивны они ни были, для них всегда открыт доступ к чудесам.

Макс любил понедельники. Они начинались прямо с раннего утра. Они сразу переходили к делу. Они ставили серьезные задачи, апеллируя к самолюбию. Они давали Максу чувство причастности. Понедельников без Макса не бывало. Воскресенья, похоже, прекрасно могли без него обойтись. А понедельники были ему рады.

Словно в моем распоряжении имелась вечность, аккуратно упакованная в разноцветную бумагу, перевязанная красной ленточкой и снабженная поздравительной карточкой с надписью: “Великолепному сэру Максу, в собственные руки”. Разумеется, никакой вечности в моем распоряжении не было, разве что дурная привычка транжирить время так, будто оно действительно принадлежит мне…

Чёрт, это дорого стоит, если в каком-то из миров есть место, где тебя любят как минимум пять человек…

Имей в виду на будущее, сэр Макс: правда часто выглядит недостоверно, в отличие от умело сконструированного вымысла!

— «Обжора Бунба», шикарная паршивая забегаловка: горячие паштеты, лучшая камра в Ехо, блистательная мадам Жижинда и ни одной противной рожи в это время суток.
— Что, одни приятные рожи?
— Вообще никаких рож!

И как я мог быть так уверен, что все уже, считай, сделано?! А вдруг ничего не получится?! И кем мы тогда, собственно, будем? Убийцами? Или просто дураками? Хороший вопрос. Практически нравственная проблема. Можно начинать терзаться.

Проблема, Макс, состоит в том, что всё случается очень постепенно.

— У Макса что, неприятности?
— Нет, он мёртв.

Человека делает человеком только одно. Наличие собственной воли и желания.

В тот раз я не сделал ни единой глупости только потому, что не успел.

Самые лучшие люди — выдуманные.

Взрослые умеют сдерживать себя и, даже отчаянно рыдая, экономят силы, потому что краешком сознания понимают: жизнь продолжается, и когда-нибудь придётся прекратить плакать, встать и пойти умыться, извиниться перед всеми присутствующими за свое поведение, а потом выпить кружку камры и отправиться спать. А вот младенцы не имеют представления о будущем, они живут только здесь и сейчас, а потому всегда плачут так, словно в их распоряжении вечность, которую надо наполнить криком и слезами.

Одно из преимуществ гнева — он сильнее страха.

А ответ, в сущности, прост: я всегда говорю правду и только правду: другое дело, что правд у меня очень много — на все случаи жизни. Я сам свято верю в любую чушь, слетающую с моих губ, — верить-то верю, но не дольше пяти минут. Потом использованную по назначению правду следует забыть навсегда — за ненадобностью. Не сделать бывшую правду текущим враньем, а именно забыть. Это важное уточнение.

Судьба изъясняется, как старый нью-йоркский китаец, потерявший протез: язык, вроде бы, нормальный, а поди хоть пару слов разбери. Немыслимый труд.

Со мной так часто бывает: встанешь невольно на точку зрения противника, а потом глядишь — никакого противника уже и в помине нет.

— Макс, ну давай не будем ее обижать, тем более сейчас, когда доктору Ворониной удалось докопаться до моего второго «Я»!
— Лучше бы она закопала первое…

— Макс, согласись, я тоже выполняю в нашей фирме очень важные функции.
— Да, сэр, это правда. Этот диван ездил бы туда-сюда по квартире, если бы Жанна Аркадьевна целыми днями не придавливала его к полу.

В детстве я придумал себе выдуманного друга, но так как мой психиатр говорит, что он мне больше не нужен, то он просто сидит в углу и читает.

— Макс, ты действительно сравниваешь человеческую любовь с кошачьей?
— Вообще-то нет. Кошачья любовь вечна.

— Слав… Слав… случилось что? Слав, ну да?
— Макс, ну…
— Слава, ну да?
— Макс, иди нафиг…
— Слав, ну да?
— Да, да, да!
— О нет!
— Ой, молодец….

Нет ничего лучше, чем ясное, солнечное весеннее утро в старом центре Ехо… и нет ничего хуже, чем ясное, солнечное утро в любое время года и в любой точке вселенной — в том случае, если вам не дали выспаться.

— За нашей болтовней я так и не успел попрощаться с этим городом.
— Уехать — это и есть попрощаться. Зачем еще какие-то дополнительные церемонии? Я раньше все время старался почувствовать что-то особенное, покидая то или иное место. Когда был совсем молодой и глупый, даже стихи всякий раз писал по такому поводу… А потом вдруг понял, что любой отъезд — поступок вполне самодостаточный.

Я почти услышал нежный звон рвущейся серебристой паутины и понял: все, пора улетать. Прощание закончилось, теперь этих троих ничто не связывало. Даже их воспоминания друг о друге отныне надежно спрятаны в потаенную шкатулку, на крышке которой выжжена надпись: «Больше не имеет значения».

Ну о чем можно говорить, когда судьба уже стоит за углом, и ты здорово подозреваешь, что в руках у нее скорее топор, чем букет фиалок…

Порой мне кажется, что тишина и одиночество — это единственные настоящие сокровища в этом мире.

Так бывает. Очень редко, но все-таки бывает. Однажды твои глаза встречаются с глазами незнакомца, и ты вдруг понимаешь, что этот человек мог бы стать твоим лучшим другом. Понимаешь, что незнакомец знает о тебе абсолютно все, да и ты знаешь его так хорошо, словно вы выросли вместе. И не потому, что вы оба такие уж великие ясновидцы, просто вы похожи, как бывают похожи близнецы, но не снаружи – с изнанки.
Так бывает. Но чаще всего такие встречи не заканчиваются ничем, просто потому, что все мы – люди и живем среди людей, которые каким-то образом договорились, пришли к неписаному, но действующему соглашению о том, что два незнакомых человека не могут броситься навстречу друг другу с идиотскими улыбками и нечленораздельными восклицаниями: «А вот и ты, наконец-то!» Считается, что это глупо, нелепо и даже неприлично. Так что обычно мы просто идем дальше своей дорогой, а незнакомец, который мог бы стать лучшим другом, ныряет в вагон подземки, и ничего не происходит, поскольку так принято. Если уж и существует какой-нибудь «всемирный заговор», то вот вам его последствия…

— Макс, я прекрасно справлюсь! — упрямо заявила Меламори.
— Разумеется, ты справишься. Если кто-то и не справится, так это я. Со своими нервами. Буду сидеть здесь и представлять тебя в лапах этих ужасных разбойников. Так что я о себе забочусь.

— Макс! Я же говорила, что скачивать фильмы нелегально — это преступление! Теперь я попаду в тюрьму из-за «50 оттенков серого».
— Ну, кто-то же должен.

Да, я у нас гений.

А когда с человека слетает невежественная заносчивость, под ней нередко обнаруживается самая что ни на есть махровая застенчивость.

Что-что, а жизнь у меня и без того удалась — дальше некуда, хоть мордой в салат падай!

Мелифаро беззаботно рассмеялся, я тоже улыбнулся. К этому моменту я уже успел выключить дурацкую программу «Макс обиделся на все человечество», которая до сих пор по недосмотру валяется в самом дальнем углу моего организма и время от времени порывается снова заработать, как в старые добрые времена.

Я всегда знал, с самого начала, что все считали тебя лучше меня. Мой отец так считал. Конклав так считал. Иззи и Макс смотрели на тебя, как на великого воина, которыми сами хотели стать. Но в тот день, когда ты попросил меня о том, чтобы я стал твоим парабатай, я понял: ты доверяешь мне настолько, что просишь меня о помощи. Ты дал мне понять, что ты не одинокий и самостоятельный воин, который в состоянии сражаться в одиночку. Ты нуждался во мне. Так я понял, что есть один человек, не считающий, что ты лучше меня. Это ты.

Кажется, мы молчали целую вечность. Но потом она внезапно закончилась, а еще одной вечности у нас в запасе не оказалось, поэтому я все-таки заговорил.

Обожаю откладывать на завтра то, от чего можно умереть сегодня.

Видишь ли, сэр Макс, люди, у которых есть дети, принципиально отличаются от людей, у которых их нет.

Думаю, теперь я знаю, как течет время для червяка, насаженного на крючок. Ничего выдающегося, просто щедрая порция смертной скуки перед тем, как тебя съедят. Боюсь, примерно таким образом и коротают свой досуг между рождением и смертью большинство людей.

У всякого талантливого лжеца случаются моменты вдохновения, когда он не просто убедительно врет, но сам свято верит каждому своему слову.

Страх — одна из самых силных эмоций. Встряхивает, освежает.

Но знаете, если бы я не орал о своих многочисленных достоинствах на каждом углу, я стал бы омерзительным совершенством. А так у меня есть милый маленький недостаток, и все довольны.

Давайте договоримся, что я — маленькое чепуховое чудо, которое с вами почему-то случилось, солнечный зайчик в темной комнате, пятнышко света, суматошное мелькание которого вызывает улыбку и свидетельствует о том, что где-то есть настоящее солнце… Кто станет тосковать по дурацкому блику, увидев настоящее солнце?

Теперь нам придётся научиться самому невероятному чуду: сделать морду тяпкой, нагло посмотреть в глаза судьбе и с максимальной убедительностью повторить эту универсальную фразу: «Всё будет, как я пожелаю!»

Неприятные хлопоты всегда хочется отложить на завтра. Но «завтра» уже наступало; уютное, праздное «вчера» следовало сдать в архив и забыть. Коротенькое, теплое «сегодня» всё ещё пребывало в моём кресле, прямо под моей задницей. Но это не могло длиться вечно.

Представляю себе ухаживания Мелифаро! «Уберите свою роскошную задницу с моих глаз, незабвенная, поскольку её божественные очертания не дают мне сосредоточиться!»

Пошли домой, сэр Макс. Будем жрать, грустить и думать.