Цитаты про гримасу

— Я никогда не был молодым. Тот Хичкок, каким я был, умер. Вот тебе еще один пример колючек памяти. Я не хочу сесть на них голым задом, спасибо. Я всегда считал, что умираешь каждый день и каждый день тебя ждет аккуратный деревянный ящик с твоим номером. Но никогда не надо возвращаться назад и поднимать крышку ящиков и глядеть на себя того, прошлого. Ты умираешь в своей жизни тысячу раз, а это уже горы мертвяков, и каждый раз ты умираешь по-своему, с другой гримасой на лице, которая раз от разу становится все ужасней. Ведь каждый день ты другой, себе незнакомый, кого ты уже не понимаешь и не хочешь понимать.

— Какая-то недовольная гримаса.
— Лица у меня нет, а он гримасы различает!

Последнее воспоминание о ней — неприязненная гримаса, которую она сделала, когда я в прихожей ее дома не удовольствовался поцелуем через перчатку, а расстегнул ее и поцеловал руку.

Когда живёшь с женщиной, узнаешь каждый день что-то новое. Пока что я узнал, что длинные волосы забивают сток в душе, быстрее, чем успеваешь глазом моргнуть; что не рекомендуется вырезать что-либо из газеты, пока твоя жена это не прочитала, даже если это газета недельной давности; что я — единственный человек в нашей семье, который может есть одно и то же три вечера подряд без недовольной гримасы, и что наушники были изобретены, чтобы спасти супругов от музыкальных пристрастий друг друга.

Свой приближая смертный час, рассудок болью истязая, не видя в зеркале гримас, лишь отпечаток смерти зная, усугубляя муку вновь, спирт с кровью смешивая в жилах.

Одна гримаса судьбы может испортить тонны французской косметики.

Людям всегда кажется, что они знают человека, но они всегда ошибаются. Даже родители толком своих детей не знают. Моим до меня дела нет, потому что целый день торчу у себя в комнате. Раздетый, иногда в одном «петушином кольце». Это иногда меня достаёт до печёнок… Все думают, что знают каким надо быть. А кому какое дело, до того каким я должен быть? Улавливаете?! Кому какое дело… Может в реальной жизни, я тот сморчок занюханный, который сидит рядом с тобой в химическом кабинете и глядит на тебя, зенки вылупив. А когда ты оборачиваешься, пытается улыбнуться. Но вместо улыбки только гримаса выходит. Или сидит в ланч на ступеньках лестницы и жуёт жвачку «Big Gan», заполняя идиотский тест на совместимость. Если ты думаешь, что он с печки упал, то он тебе вслед не пойдёт и никогда уже не глянет. Ну и что… Кому есть до этого дело? Никому — это мой девиз.

Наше искусство — это ослепленность истиной: истинен только свет на отпрянувшем с гримасой лице, больше ничего.

Если Вам гримасничают люди открыто — будьте им благодарны. Они не самые плохие. Настоящие же гримасы ненависти, зависти и злости Вы не увидите, потому что они скрыты за улыбками в лицо.

Если вы ни разу не видели настоящую, полноценную гримасу отвращения, просто расскажите своему сыну, как вы вели себя в его возрасте.

Несмотря на наши ссоры, не взирая на все преграды, её гримасы, опасность, ужасную безнадёжность всего, — я всё-таки жил на самой глубине избранного мной рая. Рая, небеса которого рдели, как адское пламя, но всё-таки, рая…

— У интеллигента, — сказал он с мрачной гримасой, — особенно у российского, который только и может жить на содержании, есть одна гнусная полудетская черта. Он никогда не боится нападать на то, что подсознательно кажется ему праведным и законным. Как ребёнок, который не очень боится сделать зло своим родителям, потому что знает — дальше угла не поставят. Чужих людей он опасается больше. То же и с этим мерзким классом.
Нет, интеллигент не боится топтать святыни. Интеллигент боится лишь одного — касаться темы зла и его корней, потому что справедливо полагает, что здесь его могут сразу отлюбить телеграфным столбом.
Со злом заигрывать приятно: риску никакого, а выгода очевидна. Вот откуда берётся огромная армия добровольных подлецов, которые сознательно путают верх с низом и правое с левым, понимаете? Все эти расчётливые сутенёры духа, эти испитые Чернышевские, исколотые Рахметовы, растленные Перовские, накокаиненные Кибальчичи…