Цитаты про гада

Когда я это вносила [законопроект], мне люди сказали: «Ну надо ли? Понимаешь, такая скользкая тема… Вот в Германии, говорят, это всё вообще запрещено». Ребята, а в Германии историческая память другая. А у нас историческая память победителей. И если, прости пожалуйста, в доме повешенного действительно бестактно говорить о верёвках, но в доме тех, кто вешал этих гадов — о верёвке говорить можно и нужно. И не надо нам пугаться каких-то символов!

– Ах ты, сучий хвост! Да я тебе самолично уши пооткусываю, собака страшная! Ты с кем так разговариваешь? Ты на кого голос повышаешь? Да я ж тебе, грамотею, сейчас все корни повыдергиваю, на их место суффиксы вставлю, все приставки пообрываю, а в задницу такое окончание засуну… Сядь на пол, козел безрогий, и жди нас с Серегой, мы скоро будем. А если в твою похотливую головенку только взбредет мысль хоть что-нибудь вякнуть Наталье Владимировне, то я из тебя… Трубку бросил, гад. Испугался, наверное… Ну че, пошли?
– Куда?
– Куда, куда… вы, братва, совсем мышей не ловите. Морду чистить конкуренту.

Я животное, ты же видишь, я животное. У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать, эти гады не дали мне научиться думать. Но если ты на самом деле такой… всемогущий, всесильный, всепонимающий… разберись! Загляни в мою душу, я знаю, там есть все, что тебе надо. Должно быть. Душу-то ведь я никогда и никому не продавал! Она моя, человеческая! Вытяни из меня сам, чего же я хочу, — ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!… Будь оно все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов: СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!

– …Голый был интеллигентом.
– Врешь, гад! <…> Какой он интеллигент, Федор! Ты на руки его посмотри! У настоящих интеллигентов ногти крашеные!

Вы мне, гады, еще за Севастополь ответите!

Достичь же вершин пирамид фараонских могут лишь орлы или гады ползучие.

Ослепший старый маг ночью по лесу бродил.
На кладбище разлил он волшебный эликсир.
И лишь проговорил: что ж я старый натворил?Трупы оживали — землю разрывали,
Всюду выползали, дико бушевали,
Глотки драли, все вокруг ломали,
Рвали свою плоть.Это место люди не любили,
Потому что здесь гадов хоронили.
Все они водку пили,
Проклятыми были.

— Ты знаешь, а вообще-то я против всех этих снадобий.
— Почему?
— Да, средняя продолжительность человеческой жизни увеличилась, это так, но ведь увеличилась жизнь не только порядочных людей, но и всяких гадов. А они, эти гады, живут и лечатся, лечатся и живут. Конца нет…

— Где… гр-хр… тьфу, мы что, уже утонули?!
— Нет, я тебя держу.
— А что тогда этот гад так гнусно хохочет? У него праздник? Его некому пнуть?

— Судя по твоей кислой роже, Сарумян, я могу сделать вывод, что назгулы хоббитов на этот раз не забороли.
— Рано радуешься. Это еще не конец истории.
— Не уверен, что лично ты до этого конца доживешь. Дон Элронд предателей не прощает.
— Плевал я на всех! Даже зондеркоманда Саурона не может выкурить меня из моей башни! А скоро я обзаведусь армией, достойной самого Мордовии, и мне вообще никто не будет страшен!
— Не знаю, как насчет армии, но экологию ты уже сильно попортил. Уже на Мордовию похоже — с первого взгляда и не отличить. Гринписа на тебя нет, гад. Ну ничего, будет и на нашей улице праздник. Ты еще узнаешь меня с плохой стороны.
— Твои оскорбления с каждым разом становятся все банальнее. Ты стареешь, Серый. И перестань меня запугивать. Кто выступит против меня? Гондурас еле-еле сдерживает натиск Мордовии, и у Димедрола полно своих проблем. Рохляндия тоже скоро огребет по полной программе. Дон Элронд собирается отойти от дел и эмигрировать с нашего континента. Кто еще остался? Шир? Не смеши меня. Кто слышал о воинственности хоббитов? Кто видел их армии?
— Глядя на мерзости, которые ты творишь, даже деревья могут отрастить себе ноги с единственной целью — дать тебе пинка под зад. Попомни мои слова, Сарумян — ты еще будешь землю жрать, умоешься кровавыми слезами и подохнешь без прощения!
— Ну ты и быдло! Мало того, что не моешься месяцами, так еще и в приличном обществе себя вести не умеешь.
— Я все сказал. I will be back!

Сводили с ума рассказы про Афган от пьяного дяди,
Туда же — все люди гады, а телки — ***и.

Национальное возрождение, о котором они кричали, похоже на камень. Когда его подымаешь с земли, из-под него выползают гады. Чтобы скрыть свою мерзость, они пользуются громкими словами.

Не дрожи, Перл. Подумаешь — темно… В темноте ничего страшного. Страшно то, что прячется в темноте… Монстры, психи, упыри, клоуны, ведьмы, оборотни, клоуны, ползучие гады… ползучие клоуны — эти хуже всех… ползучие клоуны!

Ладно, живи, гад. Сына благодари, жалко такого парня без отца оставлять. Сиди тихо, штаны суши.

Близкие друзья – это такие специальные злодейские гады, которых нам посылает небо, чтобы научить нас смирению.

Девочки любят, чтоб всё было печально и красиво,
Чтобы пения побольше, поменьше речитатива,
Чтобы слушая хотелось сопли на кулак наматывать,
А я тут гад такой шоу-бизнес сраный крою матами.
Пропагандирую привычки разные, херовые,
Полных женщин обзываю жирными коровами,
А про любовь ни слова ёптыть, как это так
Мы устали это слушать, хотим медляк!

– Сереженька, уверяю вас – там прячется огнедышащий дракон, не ходите туда.
– Нет уж, мы туда сходим! – незамедлительно влез Фармазон, демонстрируя перемазанный балахон. – Я страстно хочу посмотреть в глаза тому гаду, из-за которого меня заставили лечь всем пузом в мазутную лужу!
– Как ты мелочен, – поморщился ангел.
– Да?! Ты вон на себя посмотри? Улеглись на меня, безобидного, в два этажа и еще возмущаются на мое справедливое негодование… Серега, ну ты скажи, вот почему я должен вечно ходить чушка чушкой, а он – весь в белом?!

Что? Ты готов упасть на колени,
Когда это будет необходимо,
Когда под глазами большие тени,
Когда руки исколоты наполовину,
Ты от меня зависишь полностью.
У меня есть то, что тебе надо,
И ты мне деньги отдашь с готовностью,
И будешь смотреть на меня как на гада.

Мы летели самолётом как то раз, провозили наркоту с Таджикистана,
Только опять в иллюминатор мимо нас, пролетает «Запорожец» тот поганый!
Все конечно зашугались, тут же крикнули «АТАС!»
Наркоту подостовали и спустили в унитаз!Это Бэтмен, чисто конкретно, это Бетмен! Это Бэтмен, гадский Бетмен!
— Чисто конкретно, это Бетмен! Ты понял, типа, эта Бетмен. Гадом буду! Ты понял, это Бэтмен.
— Точно, я видел, это Бэтмен!

— Вид будто из могилы.
— Это не наша судьба, клянусь тебе.
— Думаешь, эти гады станут рыть тебе яму? Просто вышвырнут за борт, с остальным мусором.
— Поверь мне, Финан, будет гораздо хуже, если меня выбросят за борт живым — я не умею плавать.

Я всю мою жизнь прожил в страхе. Боялся того, что могло случиться, должно или не должно было случиться… и все 50 лет я так прожил. Часто просыпался в 3 часа ночи… Но знаешь что, с тех пор как у меня нашли рак, я сплю отлично. И вот тогда я понял, что самое страшное — сам страх, он настоящий враг. Так что вставай и выйди навстречу миру, и врежь этому гаду так, чтоб все зубы повылетали.

Гад ты оказывается, Костя Федотов.

— Он рассказал много перед тем как умереть.
— Такие гады скажут что угодно, лишь бы выжить.
— Но это не значит, что он мне врал. Если врёшь стволу у виска, значит врёшь в последний раз. А он умолчал детали, но говорил то, что сам считает правдой. Нельзя просто оставить всё это дерьмо за спиной и просто жить дальше. Нам повезло, мы даже не представляем, как.
— Мы позволяем себе забыть это…
— Мы решаем забыть…

— Мы находимся в шестидесяти метровой алюминиевой трубе… на высоте девять тысяч метров. И любая из этих маленьких паскуд может отключить схему… реле, заклинить гидравлическую систему. Тогда эта птичка нырнет вниз быстрее тайской проститутки. Я буду держать в курсе аэропорт Лос-Анджелеса. Докладывать им о ситуации на борту. И постараюсь найти какой-то способ еще два часа продержаться в воздухе. У нас уже какая-то странная вибрация в двигателях один и два. Мне пришлось сбросить скорость. Вырубилось питание двигателя выпускного клапана.
— Ты притормозил? Ты знаешь…
— Да. Уменьшить скорость или вариант Б. Я разгонюсь, двигатели накроются и мы полетим вниз навстречу страшной смерти. Кости будут опознавать весь следующий год.
— Ну, хорошо. Скажи мне… как включить кондиционер.
— Нужно вручную снять защиту. Автомат внизу, в грузовом отсеке полном этих гадов. Не хотел бы я сейчас оказаться на твоем месте.

Бежать — некуда, прорваться с боем — проблематично, сдаться в плен — не возьмут, гады…

Дурак, набитый дурак! — не переставал ругать себя, летя через ночь. — Больше никогда не буду спасать девчонок! Я ее спас, а она вон как… Небось примчалась в село и разоралась, что некромант хотел ее в жертву принести! В следующий раз так и поступлю — и пусть хоть трава не расти! Считаете нас, некромантов, злобными гадами, только и думающими, как бы кого замордовать? Пожалуйста! Мы станем такими!

— Ты что, гад, ночью за смелостью к Гудвину бегал?!

выдали конверты с ЕГЭ на экзамене, там по всему конверту написаны 3 злые буквы – “ЕГЭ”. Видимо, пытаются надавить психически, гады.

Она как будто из другого мира. Где нет гадов.

Показания преступника: прихожу домой, у жены любовник, гляжу в окно – убегает, ну, я за тумбочку и бросаю в гада. Показания потерпевшего: бегу, занимаюсь спортом и тут бах – тумбочка. Показания свидетеля: сижу я значит в тумбочке…

Вся беда с девчонками в том, что, если им мальчик нравится, будь он хоть сто раз гадом, они непременно скажут, что у него комплекс неполноценности, а если им мальчик не нравится, будь он хоть самый славный малый на свете, с самым настоящим комплексом, они все равно скажут, что он задается. Даже с умными девчонками так бывает.

Халк, я знаю, что ты любишь появляться в последний момент! Вот он! Это последний момент! Халк! ХАЛК! [лицо Бэннера на мгновение превращается в лицо Халка] НЕЕЕЕЕЕЕТ! [приходит в норму] Да пошёл ты, гад зелёный! Я сам разберусь!

– Ты еще обо мне услышишь, Прекрасный, – злобно прошипел волшебник и тут же понял, насколько банально это прозвучало. Да так, собственно, оно и было. – Я вернусь, – добавил он. Это прозвучало еще банальнее. – Гад! – закончил злодей и выбросился из окна.

— Когда-то я был участковым. Меня постоянно вызывали на семейные разборки, сотни раз за годы службы. Но был один парень, один говнюк, которого никогда не забуду, — Горди, прямо вылитый Бо Свенсон. Помнишь такого? В «Бесславных ублюдках» играл, помнишь?
— Нет…
— В общем, здоровый гад, килограмм 100-110. Но его жена, ну или подруга, была очень хрупкой, как птичка, запястья точно веточки. И вот нас с напарником вызывали к ним каждые выходные, и каждый раз один из нас отводил её в сторону и говорил: «Всё, хватит, пиши заявление!» И дело было не в какой-то глубоко скрытой любви, в нашем случае девушка просто боялась и ни за что не хотела его подставлять. Приходилось сдавать её в больницу, а его сажать в воронок и везти в вытрезвитель, чтоб проспался, а утром возвращался домой. Но как-то раз мой напарник захворал, и я дежурил один. И вот приходит вызов всё по той же херне — сломанный нос в душе и всё такое. Я надеваю наручники, сажаю его в тачку, везу в участок, но только в ту ночь на въезде в город тот ушлёпок запел на заднем сиденье песню «Danny Boy». Вот она-то меня и вывела… И вместо налево я свернул направо, на просёлочную. Поставил его на колени, сунул револьвер ему в рот и сказал: «Вот и всё. Настал твой конец.». Он заплакал и давай ссаться и клясться, что оставит её в покое, и кричать так громко, как мог с пистолетом во рту. Я говорю ему, чтоб заткнулся, потому что надо было подумать, что делать дальше. Конечно же, он заткнулся. Замолк. Стал тише воды. Как собака, ждущая объедки. И вот стоим мы там, я делаю вид, что раздумываю, а прекрасный принц на коленях, в грязи, в обосранных штанах. И вот через пару минут я вынимаю пушку из его рта и говорю: «Если ты её хотя бы ещё раз тронешь, то я тебя так, и так, и так, и бла, бла, бла.».
— Просто предупредил?
— Конечно. Я же хотел… Хотел по-хорошему. Но через две недели он убил её. Проломил ей голову блендером. Когда мы приехали, там было столько крови, что воздух был железным на вкус. Мораль сей басни такова: я пошёл на полумеры там, где надо было давить до конца. Больше я такой ошибки не повторю. Хватит полумер, Уолтер.

Мне иногда кажется, что Дженсена и Джареда послали на эту Землю, чтобы они сделали мою жизнь невыносимой. Роль Кастиеля подразумевает, что я всегда серьезен. Он никогда не улыбается, и эта роль требует серьезной концентрации. Но это практически невозможно в присутствии дуэта комедиантов. Особенно Джаред гад. Всегда пытается заставить меня засмеяться во время съемок моей сцены. Но чаще всего первым раскалывается Дженсен, и Джареда удаляют с площадки, благодаря чему я могу спокойно закончить свою сцену.

Бей гада! Главное завалить, а там запинаем.

Увы, яйца некоторых гадов до безобразия похожи на людей, пока не лопнут – не отличишь, а потом становится поздно.

Если человек умышлял на тебя зло, то никакой он тебе не ближний. А вовсе даже дальний. И если ты знаешь, что зло это приведет к твоей болезни, или гибели, или разорению, или вообще он нацелился на твоих близких — ударь его первым. Потому что если ты не сделаешь этого, то он совершит зло. И плохо будет всем. Плохо будет твоим родным и близким без тебя. Плохо будет ему, потому что он согрешил. Плохо будет его родным и близким, потому что они должны будут платить за этот грех.
Так останови гада раньше, чем он совершит зло. И ты совершишь благое дело.

— А вы кто?!
Грех было не выступить перед таким благодарным слушателем.
— Две скромные послушницы из монастыря Святой Валины Смиренницы, пожранной драконом прямо у порога ее кельи, но через год и три дня явившейся своим сестрам для божественного откровения. Добровольно отрекшись от всего мирского, мы пять лет провели в монастырских стенах, молясь и в меру своих скромных сил помогая страждущим, а теперь паломничаем, понимаете ли, по дорогам, изыскивая любую возможность принестись в жертву, ибо в этом и состоит наша священная цель — добровольно скормиться драконам, василискам, кракенам и прочим гадам, из чьих желудков мы вознесемся прямиком на небеса. — Я благочинно сложила ладони перед лицом, возведя глаза к вожделенному приюту. Противоположное направление Вересового взгляда говорило о том, что он с куда большим удовольствием провалился бы к мракобесам, лишь бы не слышать, что я несу. — Итак, где гнусный ящер?

— Босс, звонит Скаул. Он ограбил очередной магазин, угрожая ножом. Ему нужен ваш адвокатский совет!
— Хватит нарушать закон, гад!

Это приводит меня в уныние. Баюкающее сюсюканье среди всеобщей тупости. Просто есть несколько наивных дурачков, портящих весь вид своими срезанными розами, и на фоне этих натюрмортов лишь еще больше становятся заметны обитатели трущоб, ничтожные червяки и ублюдочные гады, благодаря которым крутятся невидимые шестеренки и мир летит в пропасть. Я давно решил: раз уж континенты — всего лишь слежавшаяся грязь, куплю себе немереных размеров сапоги и вываляюсь в этой грязи всласть, как ребенок. Но это же смешно: нас заперли на этой дурацкой фабрике. Я хочу посмеяться над этой махиной, а не быть ею раздавленной.

Государственная идеология в Стране Отцов построена на идее угрозы извне. Сначала это было просто вранье, придуманное для того, чтобы дисциплинировать послевоенную вольницу, потом те, кто придумал это вранье, ушли со сцены, а наследники их верят и искренне считают, что Хонти точит зубы на наши богатства. А если учесть, что Хонти — бывшая провинция старой империи, провозгласившая независимость в тяжелые времена, то ко всему добавляются еще и колониалистские идеи: вернуть гадов в лоно, предварительно строго наказав…

– Смотрите, она полгода читает ваши идиотские стишки и её штырит. Она чудачка, это точно. Наверное, на кресло ей плевать.
– Может быть.
– Их там на севере мужья колотят по пьяни, а с вами ей это не грозит.
– Вот гад.

Будем неустанно повторять: общество думает о каре и никогда не заботится о предотвращении зла.
Одного преступника приговаривают к пожизненным каторжным работам… Другому отрубают голову… У обоих осужденных остаются маленькие дети.
Будет ли общество проявлять заботу об этих сиротах? О сиротах, которых оно само же и породило, лишив их отца всех гражданских прав или обезглавив его? Станет ли оно заботливым опекуном, предупреждающим беду, заменив того человека, которого закон объявил гнусным изгоем, или вместо того человека, которого казнили по воле закона?
Нет… Ядовитый гад уничтожен, стало быть, уничтожен и яд, который он источал, — полагает общество.

Как-то Раневскую спросили, была ли она когда-нибудь влюблена.
– А как же, – ответила Раневская, – когда мне исполнилось девятнадцать лет, я поступила в провинциальную труппу и сразу же влюбилась в первого героя-любовника! Такой красавец был! А я была страшна как смертный грех. Я его глазами ела, но он не обращал на меня внимания. Но однажды вдруг подошел и сказал шикарным своим баритоном: «Деточка, вы ведь возле театра комнату снимаете? Так ждите сегодня вечером: буду у вас в семь часов».
Я побежала к антрепренеру, денег в счет жалованья взяла, вина купила, еды всякой, оделась, накрасилась – сижу жду. В семь нету, в восемь нету, в девятом часу приходит… Пьяный и с бабой!
«Деточка, – говорит, – погуляйте где-нибудь пару часиков, дорогая моя!»
С тех пор не то что влюбляться – смотреть на мужиков не могу: гады и мерзавцы!

Легче долго внушать комару,
что жужжать по ночам неэтично,
чем окончательно проснуться
и прихлопнуть настырного гада.

— Моя Марица с подругами утверждают, что он гад ползучий, сплетник и задавака! Я тебе больше скажу — вид у него действительно как у гниды!
— Он мой парень.
— То-то он мне сразу понравился!

Если вам говорят, что вы многогранная личность — не обольщайтесь. Может быть, имеется в виду, что вы гад, сволочь и паразит одновременно.

Неправильно перестать доверять людям, если какой-то гад вас обманул…

Я ведь девочка тихая, мирная и пугливая. И вообще, ангел во плоти. А есть такие гады, которые в это попросту не верят! Отстреливала бы!

Страна козлов и баранов! Голосуешь за худого, – глядь, через год сидит кабан в телевизоре, рожа, что жопа, ещё меня учит, как жить, гад!