Цитаты про дядю

Мы хотели наслаждаться синим небом, а нас заставляли глядеть на черную доску. Мы задумывались над смыслом жизни, а нас неволили — думай над равнобедренными треугольниками. Нам нравилось слушать Владимира Высоцкого, а нас заставляли заучивать ветхозаветное: «Мой дядя самых честных правил…» Нас превозносили за послушание и наказывали за непокорность. Тебе, друг Вася, это нравилось, а мне нет! Я из тех, кто ненавидит ошейник с веревочкой…

Физкульт-привет, дядя! Салям алейкум!

Баня русская всегда славилась на флоте,
На горячий на полок лезешь как на клотик.
Из похода воротясь, парятся недаром,
И недаром говорят: «Дядя, с лёгким паром!»

Вот то-то, все вы гордецы!
Спросили бы, как делали отцы?
Учились бы на старших глядя:
Мы, например, или покойник дядя.

Неправильно ты, дядя Федор, бутерброд ешь. Ты его колбасой кверху держишь, а надо колбасой на язык класть, так вкуснее получится.

Каким отделением выдан документ?… Четыреста двенадцатым, ну да, конечно! Мне это отделение известно! Там кому попало выдают паспорта!

— Дядя, как низко надо кланяться? На 180 градусов? Вот так?
— Думай о подсолнухах. Они кланяются солнцу. Но те, что поклонились слишком низко, погибли. Ты обслуживаешь, но ты не слуга. Обслуживать — искусство. Господь служит человеку, но он ему — не слуга. Понимаешь?

Когда нет настоящей жизни, то живут миражами. Все-таки лучше, чем ничего.

В человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли.

— Дядя, я же говорил вам: в моем словаре нет слов «любовь» и «поражение»!
— Какой странный словарь! Никогда о таком не слышал.

Праздная жизнь не может быть чистою.

… горькие слезы, рыдания — так прощаются люди, когда их надежда на новую встречу тоньше паутины.

Не виноват! Предки виноваты! Прадеды, прабабки, внучатые дяди и тети разные, праотцы, ну, и праматери!

Мой дядя самых честных правил, Когда не в шутку занемог, Он клизму сам себе поставил… А после вытащить не смог…

-Папа, а тетя Клава кем работает? -Она музыковед. -Нет, музыковед – это дядя, а она – музыковедьма)

Дядя, в 12 веке с одной честью и совестью не проживешь!

— Ну что, дядя, невесты в вашем городе есть?
— Кому и кобыла невеста.
— Больше вопросов не имею.

Цветным не нравится книга «Маленький черный Самбо». Сжечь ее. Белым неприятна «Хижина дяди Тома». Сжечь и ее тоже. Кто-то написал книгу о том, что курение предрасполагает к раку легких. Табачные фабриканты в панике. Сжечь эту книгу. Нужна безмятежность, Монтэг, спокойствие. Прочь все, что рождает тревогу. В печку!

— Стэн, а теперь, когда Теренс и Филипп сняты с эфира, как мы будем развлекаться?
— Не знаю, можем начать токсикоманить.
— Мой дядя говорит, что курить крэк это типа круто.
— А чё бы нам не пойти и посмотреть порнуху?

— Пап, скажи мне, пожалуйста, когда последний раз видел в нашем доме букет с розами?
— Да никогда, — говорит папа.
— А почему? — спрашивает дядя Фёдор.
— Потому что с тех пор, как я женился, у меня все взгляды переменились. Я считаю, что самый ценный подарок для женщины — это мешок картошки. Знаешь, сколько мешков я для твоей мамы перетаскал?

— И, знаешь, меня больше не волнуют никакие темные лошадки, будь то дядя Бик, тетя Шелли или броненосец. Даже если кто-то из эти млекопитающих взбесится, наша свадьба все равно будет легендарной.
— Без «подожди-подожди»?
— У меня есть ты, мне больше не нужно ждать.

Если бы мы с ума сошли, то не оба сразу. С ума поодиночке сходят. Это только гриппом все вместе болеют.

— Так! Выбирай: или я, или кот!
— Ну, я тебя выбираю! Я с тобой давно знаком, а этого кота я впервые вижу!

— Ой! Я и не знала, что коты такие умные бывают. Я думала, что они только на деревьях кричать умеют.
— Подумаешь, я еще и вышивать могу… и на машинке тоже…

Мои папа и мама! Я живу хорошо, просто замечательно. У меня все есть, есть свой дом, он теплый. В нем одна комната и кухня. Я без вас очень скучаю, особенно по вечерам. А здоровье мое не очень. То лапы ломит, то хвост отваливается.
А на днях я линять начал. Старая шерсть с меня сыпется, хоть в дом не заходи. Зато новая растет чистая, шелковистая, так что лохматость у меня повысилась.
До свидания, ваш сын, дядя Шарик.

— Дядя, как низко надо кланяться? На 180 градусов? Вот так?
— Думай о подсолнухах. Они кланяются солнцу. Но те, что поклонились слишком низко, погибли. Ты обслуживаешь, но ты не слуга. Обслуживать — искусство. Господь служит человеку, но он ему — не слуга. Понимаешь?

— Дядя, я же говорил вам: в моем словаре нет слов «любовь» и «поражение»!
— Какой странный словарь! Никогда о таком не слышал.

В игры играют дяди с большими пушками,
Связываться с ними — это не игрушки,
На мушке окажешься ты в один миг,
Выстрел и останется лишь крик.

— Без драм, без драм, — гримасничая, отозвался Азазелло, — в мое положение тоже нужно входить. Надавать администратору по морде, или выставить дядю из дому, или подстрелить кого-нибудь, или какой-нибудь еще пустяк в этом роде, это моя прямая специальность, но разговаривать с влюбленными женщинами — слуга покорный. Ведь я вас полчаса уже уламываю. Так едете?

— Дядя Стэн, можно нам взять топор в качестве улики?
— Хм, будь я ответственным взрослым, я не разрешил бы детям играть с топором. Хорошо, что я не такой! Отомстите за меня!

Есть тети как тети, есть дяди как дяди, есть люди как люди и ***и как ***и. Есть дяди как тети, есть тети как дяди, есть ***и как люди и люди как ***и.

Физкульт-привет, дядя! Салям алейкум!

— Дядя Шрам, а кем ты станешь, когда я буду королём?
— Травоядным…

Я считаю, что мы все с вами рождаемся украинцами. И раз мы родились, значит мы как-то это заслужили. Или мы, или родители, или предки наши… Неважно. И этот человек, я уверен, был рожден украинцем. Маленьким, пухлым, розовощеким украинцем, 3,5 килограмма. Вопрос в другом — как из этих трех килограмм человек превращается в стокилограммового хохла. Как это происходит? А я вам объясню. Мы сами виноваты. Вот такие, как вы, Яна, как я, как мы все. Мы сами виноваты.
Все начинается в роддоме. Родился этот мальчик, нужно занести. Занести обязательно, надо дать врачу! Не дали — залезай обратно! А потом мы этого ребеночка приносим домой, и там этот ребеночек — еще украинец — как только начнет мотать на ус, так станет хохлом. Что он видит? Первое: папа. Папа сидит, естественно, смотрит телевизор и говорит: «Да во всем виноваты эти козлы, эти скоты, эти политики чертовы!» Между этим пересчитывает двести гривен, которые вчера заработал на пикете, когда стоял за этих же козлов и вонючих депутатов! Это нормально. Не стоит папа — стоит кто-то другой. Значит, кто-то другой должен взять эти вороватые бабки? Почему не я? Ребенок наматывает на ус, и наш украинец — по чуть-чуть — начинает превращаться в своего папу. В этого хохла. По чуть-чуть. Не все потеряно.
Есть дядя из ОВИРа, тетя из БТИ, и все устраивают мальчика — куда? — в школу. Дорогую. Не… ДороГую школу. И заканчивает очень хорошо ребеночек школу. И едут все отдохнуть на Днепр, аттестат получили, одни пятерки. Конечно! Почему нет? Шашлычок, коньячок, очень вкусно… А мусор? Мусор хохлы уберут. И в этом приподнятом настроении поступаем мы в институт, все те же помогают решать. И после института — куда мы едем? — на Днепр! А что ж там все загажено? А что ж там везде этот мусор? Тут же табличка прибита: «Не мусорить!» Кто ж тут намусорил? Что ж эти хохлы не убирают после себя?!
И в хорошем настроении, на новой Хонде, подаренной к выпуску из института, мчит наш уже полухохол-полуукраинец по ночному Киеву, там, где нет дорог, и абсолютно насрать — извините меня — на людей, которые в это время спят. Пришли с ночной… Или мать, уставшая на двух работах, чтобы накормить своего ребенка… Только-только укачала пацана… А он мчит в будущее!
Будущее не за горами. В 20-25 лет он станет депутатом. И превратится наш украинец в стопроцентного, чистокровного хохла. И все у него будет хорошо. Правда, детки будут учиться в Швейцарии… Не здесь — ну, чтобы подальше от хохлов. Отдыхать он будет не на Днепре — там же уже он насрал — а на Мальдивах — ну, чтоб подальше от хохлов. Квартирку себе купит, тоже где-то в Лондоне — чтоб подальше от хохлов. Подальше от этого всего… Не мое… Вот такая у нас загадочная хохляцкая душа.

— Ну, знаете… Потрясающе!.. О каком правосудии можно тут рассуждать? Слесарь дядя Коля бегает пьяный по городу! Начальник милиции дядя Лёша пьёт с ним водку! Городской прокурор дядя Вася закрывает на всё глаза, а преступник остаётся на свободе! И это в то время, когда весь цивилизованный мир уже несколько столетий живёт по за-ко-ну!..

— Рон, ты занимаешься спортом?
— Да, любовью и деревообработкой.
— Есть психические заболевания в семье?
— Есть дядя, занимающийся йогой.
— Аллергии?
— На трусость безвольных мужчин. И на фундук.
— Половая жизнь?
— Невероятная и личная.

Точно знаю, что, когда будет семья «жена, ребенок, собака», работать на «дядю» нельзя. К тому моменту нужно быть самому «дядей».

Странности… Нет никаких странностей. Есть просто неровности. Внешние проявления непостижимой тектонической деятельности в глубинах человеческой натуры, где разум насмерть бьется с предрассудками, где будущее насмерть бьется с прошлым. А нам обязательно хочется, чтобы все вокруг были гладкие, такие, какими мы их выдумываем в меру нашей жиденькой фантазии… Чтобы можно было описать их в элементарных функциях детских представлений: добрый дядя, жадный дядя, скучный дядя. Страшный дядя. Дурак.

Обращение В. В. Путина к детям:
— Здравствуйте, маленькие россияне! Это был сложный год. Не все вели себя хорошо. Я был вынужден дать по попе дяде из пенсионного фонда, а дяде петрозаводскому губернатору сделать «Атата!»

— Его имя Стефан Сальваторе. Он живет со своим дядей в старом пансионе Сальваторе. Он не жил здесь с детства. Семья военного, поэтому они часто переезжали. Он близнецы по гороскопу и его любимый цвет — синий.
— И ты все это выяснила за один день?
— Ой, ну ладно, я все это выяснила между третьим и четвертым уроком. Мы планируем свадьбу в июне.

— Дядя Шрам, а кем ты станешь, когда я буду королём?
— Травоядным…

— Дядя Джек!!!
— Мальчик мой!!! Как поживаешь?
— Да грех жаловаться. Ты?
— С утра тут маюсь. Порки дожидаюсь. Обслуживание здесь кошмар.
— Возмутительно.
— Океаны обагрились кровью. Ты посиди на суше. Пока будешь целее.
— Так меня сейчас на суше казнят.
— Резонно. Я тебе про скелета байку рассказывал?
— О да, много раз.
— Заходит скелет как-то в бар. Заказывает пиво и швабру.
— Ха-ха-ха-ха-ха.
— Живот надорвёшь.
— Если приговорят к четвертованию, просись к Виктору. У него лёгкая рука.
— Спасибо.
— Скажешь, что от меня, порубит крупно.

— Чарльз, Ваш дядя, Джек Басс, Ваш ближайший родственник, поэтому он назван Вашим опекуном. У Вас нет возражений?

— Запреты?
— Никаких.
— Девчонок можно водить?
— На здоровье.

— Пусть будет.

Знаешь, это может быть опасно. У моего дяди вся семья погибла из-за развязанного шнурка. Рождественским утром они бежали вниз по лестнице, споткнулись, а потом маньяк порубал их на колбасу.

— Здравствуйте! Угадайте, кто я?
— Адмирал. Иван Федорович Крузенштерн — человек и пароход!

— Ну то, что ездовые собаки бывают, это я слышал. А вот чтобы ездовые коты — это перебор.
— А ездовые почтальоны вам не встречались?
— Ничего, ничего. У нас зимой дороги такие и погода такая, что уже ездовые академики встречаются. Сам видел.

— Странная у вас какая-то настроечная таблица — кругами!
— Это не таблица. Это у них всё паутиной заросло. Потому что они не разговаривают. У них на каждой кастрюле такая таблица. И на печке даже.

Матроскин говорит продавцу:
— Здравствуйте, нам кровать нужна на колесиках. Есть у вас такие? К нам тётя в гости приезжает на постоянную жизнь.
Продавец отвечает:
— У нас сейчас любые кровати есть. Хоть на колесиках, хоть с моторчиком. У нас в деревне капитализм наступил.
— Хорошо, — говорит дядя Фёдор, — давайте посмотрим ваши кровати.
— А чего их смотреть? — говорит продавец. — Вы скажите, какая кровать вам нужна. Мы нажнём кнопочку, и дядя Вася вам её со склада притащит.
— Какой-то странный у вас капитализм наступил, — говорит Матроскин. И кроватей у вас завались, и кнопочки есть, а дядя Вася всё так же на себе тяжести таскает, как при развитом социализме.