Цитаты про доску

Когда ты хочешь сломать доску, расколоть её по середине — только первый шаг. Успех приходит только после того, как ты попрыгаешь на ней вверх вниз, пока она не расколется на части.

Память — это медная доска, покрытая буквами, которые время незаметно сглаживает, если порой не возобновляет их резцом.

Как вы поступаете с не решаемым уравнением? Стираете его с доски.

Красивая, как лошадь сивая, изящная, как золотой зуб, ловкая, как гладильная доска.

Я себе не нравлюсь. Я люблю себя. Я предан себе до гробовой доски, но я себе не нравлюсь.

В характере моего друга Холмса меня часто поражала одна странная особенность: хотя в своей умственной работе он был точнейшим и аккуратнейшим из людей, а его одежда всегда отличалась не только опрятностью, но даже изысканностью, во всем остальном это было самое беспорядочное существо в мире, и его привычки могли свести с ума любого человека, живущего с ним под одной крышей.
Не то чтобы я сам был безупречен в этом отношении. Но все же моя неаккуратность имеет известные границы, и когда я вижу, что человек держит свои сигары в ведерке для угля, табак — в носке персидской туфли, а письма, которые ждут ответа, прикалывает перочинным ножом к деревянной доске над камином, мне, право же, начинает казаться, будто я образец всех добродетелей.

Когда мои дети стали спрашивать меня о том, почему я не такой, как другие, и почему у меня нет нормальной работы, я решил рассказать им сказку. Я сказал им: «В одном лесу росли кривое дерево и нормальное, прямое дерево. И каждый день это прямое дерево говорило кривому: посмотри на меня, я высокое, могучее, прямое, правильное, прекрасное; а ты — скрюченное и согнулось пополам так, что никто даже не хочет на тебя смотреть. Так они и росли в лесу рядом, пока в один прекрасный день в лес не пришли дровосеки. Они посмотрели на прямое дерево и посмотрели на кривое, а потом сказали: давайте срубим вон то прямое дерево и вон те прямые деревья, а все кривые оставим расти. И они порубили все прямые и высокие деревья, перевели их на доски, зубочистки и туалетную бумагу. А кривое дерево по-прежнему в лесу — становится с каждым днем более сильным и более странным».

Лектор рисует на доске график и немного заикаясь говорит: – “А вот это м-м-мы сейчас заштри-заштри-… “. Добрый студент решил помочь: – “… @уем!” Тишина. Лектор, поправляя галстук: – “Ну, кто чем, а я мелом!”

Быть самым маленьким в классе — это значит: вытирать доску, приносить мел, убирать маты в спортивном зале, складывать баскетбольные мячи в ряд на слишком высокую полку и, что всего хуже, на классных фотографиях сидеть одному в первом ряду по-турецки. Нет пределов унижению, когда учишься в школе.

Почему убрали ковёр с парадной лестницы? М? Что, Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Где-нибудь у Карла Маркса сказано, что второй подъезд дома на Пречистенке нужно забить досками, а ходить кругом, вокруг, через чёрный вход?

Только великих шахматистов бьют по голове доской. Неудачники бьются об неё сами.

Когда она приколола к доске объявлений распорядок дежурств и Макмерфи прочел, что назначен в уборную, он пошел к ней на пост, постучал в окно и поблагодарил ее за эту честь, сказал, что будет думать о ней каждый раз, когда будет драить писсуар.

Каково это — быть актёром? Возможно, больно. Проживать насквозь, невыразимо, невыносимо, многие жизни, расписывать изнанку собственного сердца чужими страстями, трагедиями, взлетать и падать, любить и умирать, и вновь вставать, унимать дрожь в руках, и снова начинать новую жизнь, снова плакать, сжимая в бессилии кулаки и смеяться над собой. Изредка приподнимая край маски, уже не для того, чтобы вспомнить своё собственное лицо, а лишь затем, чтобы сделать глоток свежего воздуха, не пропахшего гримом. Больно… Но в то же время — прекрасно. Обнажать чувства до предела, настоящие, живые чувства, куда более реальные бытовых кухонных переживаний, доводить их до апогея, задыхаясь от восторга бытия, захлёбываясь алчным огнём жадных, жаждущих глаз зрителя. И падая на колени, почти не существуя ни в одном из амплуа, почти крича от разрывающего тебя смерча жизни и смерти, судьбы и забвения, видеть, как с тобою вместе, замерев в унисон, в едином порыве умирает зал. Замолчавший, забывший сделать новый вдох зал, который любил вместе с тобой, вместе с тобой плакал и смеялся, который, не взирая на пасмурный вечер на улице, обшарпанные доски сцены, увидел то же, что и ты, что-то бесконечно большее, чем просто игру в жизнь. Саму жизнь. Настоящую. Прожитую честно, откровенно, полностью, до дна. Театр как любовь, как секс с самой желанной женщиной, однажды испытав на себе это таинство, этот акт бытия, ты уже не сможешь остаться прежним.

Не играйте с голубем в шахматы — он раскидает фигуры, нагадит на доску и полетит рассказывать, как он вас уделал.

Рядом с ним – как вернуться в дом, покинутый десятки лет назад: вроде все забыто, но, оказывается, еще помнишь, где какие выключатели, какие доски в полу скрипят, какие окна заедает.

Это, наверное, потому, что я сравнил тебя с доской для стирки. Надо было сказать «Фига какие буфера».

Никогда нельзя быть уверенным в том, что под пеплом не тлеет уголек.

В сердечных делах никогда нельзя предлагать советов или решений… Только чистый носовой платок в надлежащий момент.

Ваши отношения по зубам только психоаналитику, да и у него через пять минут полетят все пробки.

Прошу прощения, дорогой друг, но этот разговор приобретает опасное сходство с диалогом двух пациентов сумасшедшего дома.

Все сущее — это шахматная доска, составленная из клеток дней и ночей, на которой Судьба играет людьми, как фигурами.

Самое скверное, что каждый, даже самый неплохой как будто человек, хотя бы однажды переходит по переброшенной доске провал садистического любопытства. Кто-то переходит, а кто-то и срывается.

Мир я сравнил бы с шахматной доской —
То день, то ночь. А пешки? Мы с тобой.
Подвигают, притиснут и — побили.
И в темный ящик сунут на покой.

Вот убил он сокамерника. Думаете, просто так? Нет, он просто снял пешку с шахматной доски. И вскоре он сделает следующий ход…

Извини, эта штука не просто так называется белой доской… Это не я придумал.

Без досок и гвоздей дом не построишь, и если не хочешь, чтобы дом был построен, спрячь доски и гвозди. Если не хочешь, чтобы человек расстраивался из-за политики, не давай ему возможности видеть обе стороны вопроса. Пусть видит только одну, а еще лучше — ни одной.

Ни одно мужское мероприятие, которое проходит типа «без баб», без баб не проходит, потому что через час все начинают их вызванивать. Девушки, открою вам небольшой секрет. В первую очередь мужчинами вызваниваются не самые красивые, в первую очередь вызваниваются те девушки, чьи имена стоят в начале алфавита. И мне кажется, это такой бонус за то, что этих девушек в школе вызывали первыми к доске. Я не знаю, смотрят ли меня сейчас школьницы, но, если вас первыми вызывают к доске — не расстраивайтесь. Ждите.