Цитаты про Дашу

Девочка по имени Маша любит мальчика по имени Саша.
А девочка по имени Оля хочет плыть по реке на гондоле.
Девочка по имени Инна ест по утрам мандарины.
А девочка по имени Даша считает, что без бровей она краше.
Почему это песню пою я? Душа у меня заболела,
Что всем этим девочкам нет до меня дела.

— Пап, но ты же сам говорил, надо всё в жизни попробовать!
— Даша, я про еду говорил, а не про милицию.

— Какую музыку слушает Даша?
— Каких-то уродов.
— Так, а какие книги читает?
— Про уродов.
— А кто у нее друзья?
— Да уроды какие-то.
— Подожди, и какой же из этого вывод?
— Даша — урод?
— Нет, вывод, что ты совершенно не знаешь свою сестру.

— Ну что же я могу, Гордей Гордеич? Уж я и так, и этак. А Даша на меня внимания никакого не обращает.
— Как это «не обращает»? А ты ухаживай, добивайся, завоюй ее. Эх, ты, казак! Вот, скажем, если бы я был в твоих…
— Ну да, вы бы! Ладно, давайте, давайте.
— Попробуй! Так ты глаз с нее не спускай, угощай мороженым, катайся на каруселях, веди в цирк, в цирюльню веди.
— У-у-у…
— Все расходы правление берет на себя.
— А, ну тогда другое дело!

— Даш, что является самым сильным стимулом к развитию мира?
— Война, — едва слышно озвучила позорный факт, о котором политики и экономисты так не любят говорить.
— Правильно. Сытый мир застревает в своем развитии, и нужен кто-то, кто даст новый толчок.

Я раскинул руки, чтобы обнять этот прекрасный, совершенный, трагичный, болезненный, божественный, живой, настоящий мир — и взлетел. А сероглазая женщина, моя повзрослевшая школьная растрепанная синица, стояла рядом и молча смотрела. Нет, я не любил ее. Я не любил никого. Не хватало времени, сил, воздуха — вместить сущее, немилосердно разрывающее душу. Как мал человек, но как огромен замысел. Лены, Светы, Даши, Маши, руки, плечи, губы, прикосновения, поцелуи, нежность, секс — все это становилось вторичным на фоне великого механизма созидания в тесных для него застенках человеческой плоти. Стихи проходили насквозь, музыка замыкалась в бесконечность, бездна человеческих глаз ждала в зале, а сцена стонала от падающего на нее неба. И над этим беспокойным морем декораций парил я, парили мы — я и огромный великий мир.

— А Даша меня плаксой обозвала.
— И ты только это смогла запомнить? Да у тебя памяти меньше, чем на дискете!

— Даша, на твоем месте я вообще бы помолчала.
— А почему это вы затыкаете ей рот?
— Мам, это все потому, что я черная!

— Даша, а ты знаешь, что Веник хорошо целуется?
— Да. А ты откуда знаешь?
— Денис сказал.

— Смотри, какая классная девушка сидит там у барной стойки.
— И что?
— И что?! Тогда что ты делаешь здесь, когда там такая девушка?
— Даша, я здесь, потому что ты лучше! Ты для меня самая нежная, самая красивая, самая лучшая!
— Хорошо, тогда пойдём покурим.
— Я не курю.
— Даже когда выпьешь?
— Я после твоего дня рождения, благодаря бате Полежайкина вообще не пью! Даже пиво.
— Блин, Веник, ну поковыряй хотя бы в носу!
— Это некрасиво!
— Ну поковыряй красиво! Уверена, даже это у тебя получится идеально!

— Девочки, мне срочно надо в кафе!
— Это тебе по телику такое сказали?
— Ага, сначала сказали, а потом возникла надпись: «Даша, иди в кафе!». Потом вдруг выключился свет и за окном сверкнула молния, и на потолке появилась эта же надпись!
Женя [шёпотом]: Галина Сергеевна, ты эту траву больше не заваривай, ладно?

— А ты не можешь хоть на чуть-чуть стереть Дашку из памяти, а то так я никогда к зачёту не подготовлюсь?
— Точно! Стереть из памяти это же как удалить файл из жёсткого диска, просто нужно стереть из реестра все ссылки на этот файл. [уходит…]
— Эй, Веник, ты куда?
— Прости, Маша, но ты тоже напоминаешь мне о Даше.

Даша представила, как земной шар превращается в одного огромного великана, который только и ждал, когда у него появится сердце. И вот она приехала в Москву, чтобы стать сердцем этого бесчувственного Гулливера, хаотично двигающегося, не замечающего ничего вокруг и рискующего своей силой разрушить параллельный мир «умерших» душ, а тем самым себя обречь на вечный мрак и смерть. У Гулливера была американская голова, китайские руки, африканские ноги, австралийский живот. Но еще не было сердца.
Ступив на землю, Даша приостановилась и пристально взглянула на бессознательно копошащихся. Как же они не понимают, что от них и только от них зависит жизнь всего сущего на земном шаре? Любить нужно! Любить! Любить все: от песчинки на пляже до бесконечного пространства вселенной! «Именно так, как люблю все это я!» — хотела закричать она. Но вместо этого ринулась в самую гущу Гулливера, стойко решив раздать кусочки своего беспокойного любящего сердца своим воинам на поле битвы с холодным разумом.

— Даша! Ты что, чистишь свои ботинки моим кремом за полторы тысячи рублей?!
— А что, он хорошо впитывает. На нем же написано: «Для кожи».
— Для кожи лица!
— А ботинки, Маша, между прочим, лицо человека!