Цитаты про бумагу

В свадебные путешествия надо отправляться до свадебной церемонии. Уверяю вас, суды сэкономили бы целое море бумаги.

Заходит в магазин на Таганке мужчина и спрашивает:
— Мне бы перчатки…
— Вам какие? Кожаные, замшевые, шерстяные?
— Мне кожаные.
— А вам светлые или темные?
— Черные.
— Под пальто или под плащ?
— Под плащ.
— Хорошо… Принесите, пожалуйста, нам ваш плащ, и мы подберем перчатки нужного цвета и фасона.
Рядом стоит Раневская и все это слушает. Потом наклоняется к мужчине и театральным шепотом, так что слышит весь торговый зал, говорит:
— Не верьте, молодой человек! Я им уже и унитаз приволокла, и жопу показывала, а туалетной бумаги все равно нет!

Чтоб в мишуре, цветной бумаге, скотче
И чтоб переливалось всё подряд –
До тошноты. Прости им это, Отче.
Не ведают, похоже, что творят.

Чисел не ставим, с числом бумага станет недействительной.

Отечеству женщина не приносит никакой пользы. Она не ходит на войну, не переписывает бумаг, не строит железных дорог, а запирая от мужа графинчик с водкой, способствует уменьшению акцизных сборов.

Люблю… люблю петь песни…люблю рисовать капли дождя на бумаге, которые в завершение выглядят, как настоящие…и… люблю тебя…

Доверие как бумага, раз помнешь — идеальным оно уже не будет никогда, как не ровняй.

В мои слова вложены душа, мысли и чувства, а в твои – дерьмо, завернутое в туалетную бумагу.

…-Зачем ты вчера жгла здесь исписанные листочки бумаги? – Я жгла здесь свои мысли. – А почему они были на бумаге?? – Потому что только ей я могу их доверить…

Самым верным, памятным еще по коммунистическому Питеру признаком разрухи были окна. Если люди не заменяют разбитое стекло, а прикрывают его фанерой или заклеивают бумагой, это значит, что город болен. Жители смирились с ненормальностью бытия и не знают, каким будет завтрашний день.

А небо стало бесцветным. Как будто голубое небо — это лист бумаги, в центре которого выжгли дыру, а за той дырой — сплошная чернота. И всё в звёздах. Только вообрази себе, каково это — падать ВВЕРХ.

— Мы с тобой точно как кошка с собакой.
— Да. Или как масло с водой.
— Или как наждачная бумага с голой задницей.
— Грубо.
— Ты был бы задницей.

Цели должны быть ясными, простыми и записанными на бумаге. Если они не записаны на бумаге и их каждый день пересматриваешь — это не цели. Это пожелания.

Читатель не стерпит глупость автора, он же не бумага, которая стерпит абсолютно все

Напиши на бумаге чувства…, скомкай их – и выброси..Спорим,… будет грустно…..

Подарите ему весь мир, и он потребует еще и оберточную бумагу.

Тут нужно говорить глаз на глаз… чтоб душа читалась на лице, чтоб сердце сказывалось в звуках слова. Одно слово, сказанное с убеждением, с полной искренностью и без колебаний, лицом к лицу, гораздо более значит, нежели десятки листов исписанной бумаги.

Если долговечность считать приметой высокой культуры, то австралийские аборигены — победители. Они никогда не доверяли своих мыслей бумаге, поэтому они обладают колоссальной генетической памятью.

Культура растворяется в несметном множестве продукции, в лавине букв, в безумии количества. Исписанные листы бумаги громоздятся в архивах, более печальных, чем кладбища, ибо в них никто не заходит даже в День поминовения усопших.

Дело сделано. Два имени на листке бумаги, его и её, бок о бок. Двое в постели, уже не любовники, но враги.

Сердечная материя изнашивается от постоянных попыток жить иначе. Разум осознает необходимость, но чистого места уже нет. Лист бумаги, так и не увидев полноценного текста, превратился в черновик.

Люди больны любовью. Они пишут о ней, поют ее, читают, ищут, находят, теряют и ищут вновь, смеются и плачут над нею, видят про нее сны и рисуют на поверхности бумаги и души, пробуют, вдыхают, растирают на пальцах, пожирают, отрыгивают и возносят к небесам. Но болея любовью, никогда, слышишь, никогда не пытайся забрать ее себе. Всю. Само понятие любви не делай своей собственностью. Потому что у каждого она — своя.

Говорят, что к Новому году во всех секс-шопах страны появится новая кукла Снегурочка… Ее создателей вдохновил рекламный телеролик одноименной офисной бумаги, где одинокий мужчина поет: А я все чаще замечаю, что меня как-будто кто-то подменил

я Снегурочку купил!

Когда мои дети стали спрашивать меня о том, почему я не такой, как другие, и почему у меня нет нормальной работы, я решил рассказать им сказку. Я сказал им: «В одном лесу росли кривое дерево и нормальное, прямое дерево. И каждый день это прямое дерево говорило кривому: посмотри на меня, я высокое, могучее, прямое, правильное, прекрасное; а ты — скрюченное и согнулось пополам так, что никто даже не хочет на тебя смотреть. Так они и росли в лесу рядом, пока в один прекрасный день в лес не пришли дровосеки. Они посмотрели на прямое дерево и посмотрели на кривое, а потом сказали: давайте срубим вон то прямое дерево и вон те прямые деревья, а все кривые оставим расти. И они порубили все прямые и высокие деревья, перевели их на доски, зубочистки и туалетную бумагу. А кривое дерево по-прежнему в лесу — становится с каждым днем более сильным и более странным».

А разве то, что мы живем в городе в духоте, в тесноте, пишем ненужные бумаги, играем в винт — разве это не футляр? А то, что мы проводим всю жизнь среди бездельников, сутяг, глупых, праздных женщин, говорим и слушаем разный вздор — разве это не футляр?

Словно в моем распоряжении имелась вечность, аккуратно упакованная в разноцветную бумагу, перевязанная красной ленточкой и снабженная поздравительной карточкой с надписью: “Великолепному сэру Максу, в собственные руки”. Разумеется, никакой вечности в моем распоряжении не было, разве что дурная привычка транжирить время так, будто оно действительно принадлежит мне…

Планшетка смотрелась на столе как танк на центральной площади маленького европейского городка. Стоявшая рядом закрытая бутылка Johy Walker напоминала ратушу. Соответственно красненькое, которое Татарский допивал, тоже мыслилось в этом ряду. Его вместилище – узкая длинная бутылка – походило на готический собор, занятый под горком партии, а пустота внутри этой бутылки напоминала об идеологической исчерпанности коммунизма, бессмысленности исторических кровопролитий и общем кризисе русской идеи. Припав к горлышку, Татарский допил остаток вина и швырнул пустую бутылку в корзину для бумаг. Бархатная революция, – подумал он.

– Где мой дневник? Он был здесь…
– Ты ведёшь дневник?
– Ты же сама советовала.
– Я этого не говорила. Я советовала просто записать свои проблемы на листке бумаги, чтобы понять их. Дневники – это для одиноких людей.
– Это не так! Они хотят рассказать о себе, потому что живут другой жизнью, и надеются, что кто-нибудь прочтёт их дневники и узнает, какими на самом деле были их авторы.
– Именно! Потому что им одиноко.
<…>
– Только не пиши там ничего плохого обо мне.
– Конечно, нет…
– Напиши там несколько слов… О том, что ты не одна… Что я стобой.

Нет одинаковых книг. Даже если у них одна и та же обложка, иллюстрации и цвет бумаги. Потому что каждый человек, читая книгу, наполняет её своим миром. И когда мы спорим о какой-то книге, на самом деле мы спорим о своих мирах.

Бог и бумага по-японски звучит одинаково: «Kami».
И боги, и бумага покинули это место.

Лучший способ избежать случайных знакомств, это возвращаясь с магазина задорно махать туалетной бумагой ©

Важек увлеченно списывал с копии копии шпаргалки.
Патологическая страсть Важека к списыванию не поддавалась объяснению. Выучив конспект наизусть, перечитав кучу основной литературы и пересмотрев гору дополнительной, он не мог удержаться от искушения исписать малюсенькие клочки бумаги одному ему понятными пиктограммами. Почти всегда его ловили, заставляли тянуть второй билет и отвечать без подготовки. Важек неизменно отвечал с блеском, безмерно удивляя экзаменаторов.

У этой планеты есть — вернее, была — одна проблема: большинство живущих на ней людей только и делали, что страдали, так как не находили в жизни счастья. Рождалось множество решений, но почти все они сводились к перераспределению маленьких зеленых клочков бумаги — что само по себе весьма странно, так как кто-кто, а маленькие зеленые клочки бумаги никаких страданий не испытывали, ибо счастья не искали.

— Папа, а что такое СПАМ?
— Ну, представь себе — посидел ты в туалете, потом потянулся к ящичку за газетой, а там все завалено скотчем, наждачной бумагой и экскаваторами.

Такая странная вещь — речь, ведь если хочешь, ею можно выразить все, что угодно, хоть устно, хоть на бумаге… Есть только большая вероятность что тебя поймут неправильно.

Знаете, этот мир не управляется законами, написанными на бумаге. Он управляется людьми. Одними в соответствии с законом, другими — нет. От каждого человека зависит, каким будет его мир, каким он его сделает. А еще вам нужна уйма везения, чтобы кто-нибудь другой не превратил вашу жизнь в ад. И все не так просто, как нас учили в начальной школе. Но все-же хорошо иметь твердые убеждения и придерживаться их. В браке, преступлении, войне. Везде и всегда. Я все запорол. Так же, как Паули и Сэм. Мы хотели жить лучше, но в конце концов попали гораздо хуже, чем остальные. Знаете, я думаю, что во всем надо знать меру. Да, меру, вот хорошее слово. Тот, кто хочет слишком много, рискует потерять абсолютно все. Правда, кто слишком мало хочет от жизни, может вообще ничего не получить…

Писать легко, нужно всего лишь сидеть и смотреть на чистый лист бумаги, пока на лбу не выступят капли крови.

When people hurt you over and over, think of them like a sand paper. They may scratch and hurt you a bit but in the end, you end up polished and they end up useless

Когда люди причиняют тебе боль снова и снова, то думай о них как о наждачной бумаге. Они могут задевать тебя и немного ранить, но в конце концов ты будешь отполирован до идеального состояния, а от них не будет никакого толку.

Было что-то такое в запахе книг, в аромате чернил, бумаги и кожи, в том, какая пыль в библиотеке, казалось, она даже вела себя отлично от пыли в любой другой комнате, она была золотой в свете свечей, оседая, как пыльца на полированные поверхности длинных столов.

Твоя жизнь — это чистый лист бумаги, и если ты на нем постоянно пишешь слово «жопа», то из него никак не получится «счастье».

— Предлагаю сыграть в «камень, ножницы бумага, ящерица, Спок».
— Во что?
— Это очень просто. Ножницы режут бумагу, бумага накрывает камень, камень давит ящерицу, ящерица травит Спока, Спок ломает ножницы, ножницы отрезают голову ящерице, ящерица ест бумагу, бумага ложится под Спока, Спок испаряет камень, и, как обычно, камень разбивает ножницы.

Заходит в магазин на Таганке мужчина и спрашивает:
— Мне бы перчатки…
— Вам какие? Кожаные, замшевые, шерстяные?
— Мне кожаные.
— А вам светлые или темные?
— Черные.
— Под пальто или под плащ?
— Под плащ.
— Хорошо… Принесите, пожалуйста, нам ваш плащ, и мы подберем перчатки нужного цвета и фасона.
Рядом стоит Раневская и все это слушает. Потом наклоняется к мужчине и театральным шепотом, так что слышит весь торговый зал, говорит:
— Не верьте, молодой человек! Я им уже и унитаз приволокла, и жопу показывала, а туалетной бумаги все равно нет!

Видишь ли, друг мой, мечты нельзя отдавать в банк под проценты. Это бумаги неверные; да и проценты — пустяшные.

Мы ждали и ждали. Вместе. Не знает, что ли, психиатр, что ожидание — одна из тех вещей, которые сводят людей с ума? Всю жизнь люди ждут. Ждут новой жизни, ждут смерти. Ждут в очереди за туалетной бумагой. Ждут в очереди за деньгами. А если денег нет, ждут в очередях подольше. Ждешь, когда уснешь, а потом ждешь, когда проснешься. Ждешь женитьбу и ждешь развода. Ждешь дождя, ждешь, когда он кончится. Ждешь еды, а потом снова ждешь еды. Ждешь в приемной у врача вместе с психами и опасаешься, что ты один из них.

У меня нет ни акций, ни других ценных бумаг. Все свои деньги я вкладываю в долги.

Если человек искренний и доведенный до отчаяния всей душой любит женщину, если он исписывает бумагу кровью своего сердца, если он пропитает эту женщину своей тоской, своей болью, своим стремлением к ней, если он никогда не отступится от нее, ей невозможно будет ему отказать. Самый невзрачный, самый немощный, самый незаслуживающий внимания мужчина должен победить, если он готов пожертвовать всем, всем до последней капли крови. Нет такой женщины, которая способна отвергнуть дар абсолютной любви.

— Каперская грамота. Эта бумага равносильна помилованию. Джек обретёт свободу. Станет капером на службе Англии.
— Чтобы Джек оценил королевскую службу как свободу? Вот уж сказки.
— Свобода… Джек Воробей вымирающий вид. Мир всё тесней, белых пятен на карте всё меньше. Джек должен найти место в мире или …погибнуть. Ваши судьбы схожи, мистер Тёрнер.

Кому-нибудь снесут полбашки из винчестера — и меня это ни капли не тронет. Я воспринимаю это как клевый спецэффект. Меня по-настоящему трогают обычные человеческие истории. Кто-нибудь порежется листом бумаги, и меня пробирает, потому что я могу это на себя примерить.

Ах, как бы я хотел быть циником, как легко, просто и роскошно жить циником! Ведь надо же — всю жизнь из меня делают циника, стараются, тратят гигантские средства, тратят пули, цветы красноречия, бумагу, не жалеют кулаков, не жалеют людей, ничего не жалеют, только бы я стал циником, — а я никак…

Сыпал снег, и огромные белые хлопья застилали дорогу. Кто-то выбросил из окна очень высокого дома перекладной календарь, и листки его летели, как хлопья снега или прожитые дни, и человек шел по снегу (конечно, по снегу, не по дням же). Шел человек по снегу… Они усыпали улицу, черненькие цифры пролетевших дней, и ветер пытался приподнять бумагу, чтобы, вдруг взвившись вверх, швырнуть ее в окно человека, выбросившего год под ноги прохожим, выбросившего дни в снег, дни, ставшие снегом, который сойдет.
Мальчик шел по листикам разбросанного перекладного календаря. Был вечер 31 декабря. Падал снег.

Мы перехитрили время. Пока занимаемся любовью — живем. Пока живем — занимаемся любовью. Пока любим — живем. Если любим — живем. Кто не любит, тот не живет. Так банально и так чисто. В самом грязном месте на земле, среди крови и пыли, мы нашли простую и чистую истину. Мы загнали друг друга в рамки, когда между любовью и жизнью стало возможным поставить знак равенства. Это вершина. То, о чем мечтает каждый, когда тебе двадцать пять лет, у тебя было пятьдесят любовников или любовниц, а любовь толком не приходила. Настоящей, чтобы до смерти, не было вообще. А вот теперь есть. На, бери!

Если на душе плохо, надо писать письма… Писать письма тому, кто их никогда не сможет прочесть. Выносишь всю свою боль и страдания на бумагу, и сразу становится легче. Так ты выпускаешь своих демонов на прогулку. Кто знает, может, им понравится гулять, и они больше никогда не вернутся…

Самое лучшее послесловие, о котором можно только мечтать, — это многоточие, но не отпечатанное типографским способом на бумаге, а длинная череда незаметных дырочек, образовавшихся на тонкой ткани реальности после того, как ещё кто-то ускользнул не прощаясь.

Во мне столько всего, о чем я хочу сказать. Но все это так огромно. Я не нахожу слов, не могу выразить, что там внутри. Иногда мне кажется, весь мир, вся жизнь, все на свете поселилось во мне и требует: будь нашим голосом. Я чувствую, ох, не знаю, как объяснить… Я чувствую, как это огромно а начинаю говорить, выходит детский лепет. До чего трудная задача – передать чувство, ощущение такими словами, на бумаге или вслух, чтобы тот, кто читает или слушает, почувствовал или ощутил то же, что и ты. Это великая задача.

Знаешь ли ты, что письмо это я писала минимум тысячу раз?
Писала мысленно, писала на песке пляжа, писала на самой лучшей бумаге, какую только можно купить в Соединенном Королевстве, писала авторучкой у себя на бедре. Писала на конвертах пластинок с музыкой Шопена.
Я столько раз писала его…
Но так и не отослала.

Боль и на бумаге красивая. Мне почему-то кажется, что в боли больше кайфа, чем в радости.

Трудно, наверное, жить, ориентируясь по клочкам бумаги… Спутаешь список с продуктами со списком из прачечной и съешь собственные трусы.

У них там, в магазине, была туалетная бумага, изготовленная на сто процентов из переработанной туалетной бумаги. Ну и работенка, наверное, перерабатывать туалетную бумагу.

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги.