Цитаты про Бетховена

Ты не понимаешь одного: актерская игра не жизнь, это искусство, искусство же — то, что ты сам творишь. Настоящее горе уродливо; задача актера представить его не только правдиво, но и красиво. Если бы я действительно умирала, как умираю в полдюжине пьес, думаешь, меня заботило бы, достаточно ли изящны мои жесты и слышны ли мои бессвязные слова в последнем ряду галерки? Коль это подделка, то не больше, чем соната Бетховена, и я такой же шарлатан, как пианист, который играет ее.

Люди смертны, и это дает им мерило качества. Будь Бетховен бессмертен, он написал бы тысячи симфоний, бесконечно повторяющих друг друга и, вероятно, неотличимых одна от другой даже степенью своей посредственности.

Ситуация может стать драматической, когда выдающийся человек, герой, гений вступает в конфликт с окружающим миром, оказавшимся слишком узким, слишком враждебным тем задачам, который этот человек в состоянии решать. Вот примеры тому — Наполеон, задыхающийся на клочке земли Святой Елены, Бетховен, замурованный в своей глухоте.

Бетховен может сочинить музыку, слава Богу, но он не может сделать ничего иного на земле

Внешние и внутренние качества человека это не просто выпавшие вам при раздаче «карты», с которыми приходится жить, постоянно пытаясь убедить себя и других, что у вас роял-флэш, в тайне переживая с парой десяток. В этом мышлении то, что у вас «на руках», это лишь отправная точка для развития. Такое мышление роста базируется на убеждении, что ваши основные качества это то, что вы можете развивать собственными усилиями. Конечно, люди отличаются своими изначальными способностями и склонностями, интересами и темпераментом, но каждый может измениться и расти, приложив усилия и усердие.Верят ли люди с таким мышлением, что кто угодно может стать кем угодно, что любой человек с правильной мотивацией или образованием способен стать Эйнштейном или Бетховеном? Нет. Но они считают, что настоящий потенциал человека неизвестен (и непостижим); что невозможно предвидеть то, чего можно достичь годами энтузиазма, труда и обучения.

— Да, вот это уже лучше. Чайковский. — Азирафаэль открыл футляр и вставил кассету в магнитофон.
— И это тоже тебе не понравится, — вздохнул Кроули. — Кассета в машине уже больше двух недель.
Тяжелые басы наполнили «Бентли», проносившийся мимо Хитроу. Азирафаэль нахмурил брови.
— Как-то не припоминаю, — сказал он. — Что это?
— Чайковский. «Another One Bites the Dust», — сказал Кроули, прикрыв глаза («Бентли» проезжал через Слау).
Коротая время в дороге по сонным Чилтернским холмам, они послушали «We Are the Champions» Уильяма Берда и «I Want То Break Free» Бетховена. Но больше всего их порадовали «Fat-Bottomed Girls» Воана-Уильямса.
Говорят, все лучшие мелодии принадлежат Дьяволу. В общем, так оно и есть. Но зато на Небесах самые лучшие хореографы.

Когда в 1827 году Бетховен умер, в последний путь его провожали более десяти тысяч человек. Сначала я думала, что когда умру, не будет никаких похорон. Никто не будет скорбеть о том, кто всю жизнь был невидимым.

Россия — гигантская страна, с гигантской историей, великой историей. <…> Тут либо ты любишь Россию, и как завещал нам Александр Сергеевич, историю своего отечества, либо не любишь, презираешь, не понимаешь… Я не понимаю России… А кто ты такой? Россия сама выбирает умных людей, которые будут её понимать. <…> Империю блюсти — это не бородою трясти. Это и счастье и бремя. Кто выбирает герань на окне, тихий домик, и вот пусть эти все вихри человеческие тебя не трогают — ну не всегда удаётся усидеть в этой тишине… Либо это героическая история, это Бетховен в музыке. А что вы хотите? У России такая судьба

Есть куча сайтов, например, YouTube, где люди «ставят пальцы вверх», «пальцы вниз», но они не квалифицированы. Потому что на YouTube есть пятая симфония Бетховена. Самая известная песня всех времён. Десять тысяч «дизлайков»! Я не шучу. Именно столько людей сказали: «Твоя музыка — отстой, бро! А я в музыке разбираюсь… Я из Тампы. Пальцы вниз!»

Музыка была и до Баха, но после Баха она стала другой и уже не вернется к тому, что было. Я считаю, что если оценить влияние «Битлз» на всю культуру человечества, то можно поставить их на одну ступень с Бетховеном и Бахом.

Можно одурманить немцев спесью от того, что они — немцы и соотечественники Бетховена. Так можно вскружить голову и последнему трубочисту. И это куда проще, чем в трубочисте пробудить Бетховена.

Если бы Бетховен погиб в авиакатастрофе, совершенно иной была бы история музыки и авиации

Предать смысл моей жизни, тоже самое, что сыграть ногтями на доске пятую симфонию Бетховена.

— Что хотите послушать? Баха? — Бах подходит на восемь утра. — Моцарт? Бетховен? — Слишком рано. Моцарт хорош в восемь вечера, а музыка Бетховена слушком глубока. Бетховен хорош в полночь.

Мой отец был булочник, и на культуру ему было насрать. Бывало, играю я на пианино, а он входит, стряхивает мучную пыль со своих волосатых рук и говорит: «Что это за херню ты играешь?» Я говорю: «Бетховена». А отец: «Неудивительно, что он оглох. Ради бога, выйди и займись чем-нибудь». Теперь мне во многом понятен его цинизм.

Если вы возьмете Бетховена, покроете его металлическими шипами и заклепками и приделаете реактивный двигатель, а потом как следует встряхнете, то у вас сложится примерное представление о звучании дэт-метал.

Он не мог слышать немецкую речь. Его не смирял даже Бетховен. Исключения подтверждают правила. Миллионы нормированных аккуратистов раз в триста лет рождают бунтаря космической несдержанности. Бетховены появляются как протест самой природы, которая не может вечно терпеть посредственность. Басаргин знал, что он не прав. Все народы одинаково нужны Земле — это не пропаганда, а правда. Но он ничего не мог с собой поделать, когда слышал немецкую речь.

Не знаю, бывает ли с вами такое… Иногда мне становится так плохо, что любая мелочь – например, птица на проводе, кажется удивительно величественной, как симфония Бетховена. А потом ты забываешь об этом и все возвращается на свои места.

Вкусы кружка тяготели к Глинке, Шуману и последним квартетам Бетховена. … Моцарт и Гайдн считались устаревшими и наивными; Бах — окаменелым, даже просто музыкально-математической, бесчувственной и мертвенной натурой, сочинявшей как какая-то машина…

«Если бы вся музыкальная литература – Бетховен, Шуберт, Шуман – исчезла, это было бы крайне печально, но если бы мы потеряли Баха – я был бы безутешен»

Человек ведомый чувством красоты, превращает случайное событие (музыку Бетховена, смерть на вокзале) в мотив, который навсегда останется в композиции его жизни.

… страшная вещь музыка. Что это такое? Я не понимаю. Что такое музыка? Что она делает? И зачем она делает то, что она делает? Говорят, музыка действует возвышающим душу образом, — вздор, неправда! Она действует, страшно действует, я говорю про себя, но вовсе не возвышающим душу образом.
Она действует ни возвышающим, ни принижающим душу образом, а раздражающим душу образом. Как вам сказать? Музыка заставляет меня забывать себя, мое истинное положение, она переносит меня в какое-то другое, не свое положение: мне под влиянием музыки кажется, что я чувствую то, чего я, собственно, не чувствую, что я понимаю то, чего не понимаю, что могу то, чего не могу…
Она, музыка, сразу, непосредственно переносит меня в то душевное состояние, в котором находился тот, кто писал музыку…
тот, кто писал хоть бы Крейцерову сонату, — Бетховен, ведь он знал, почему он находился в таком состоянии, — это состояние привело его к известным поступкам, и потому для него это состояние имело смысл, для меня же никакого…
И оттого музыка так страшно, так ужасно иногда действует…
Разве можно допустить, чтобы всякий, кто хочет, гипнотизировал бы один другого или многих и потом бы делал с ними что хочет. И главное, чтобы этим гипнотизером был первый попавшийся безнравственный человек.

Музыка — это не Бах, и не Бетховен, а консервный нож для открывания души

Сегодняшнее поколение музыкантов лишено самого главного — у них больше нет стимула творить. Нельзя стать более знаменитым, чем Элвис, нельзя достичь популярности Джона, невозможно сравняться по экстравагантности с Джимом. Больше всех дисков продали битлы — аминь! Никто и никогда не обойдет их, а значит, никто в здравом уме не станет соревноваться с ними. А надо, обязательно надо! Нам было еще труднее, но мы свергли с пьедестала самого Бетховена!

Мое детское и юношеское становление сопровождали Шиллер и Гете. Позже испытал я увлечение Шеллингом. И для меня драгоценна великая немецкая музыка. Я не представляю свою жизнь без Баха, Бетховена, Шуберта.

Я для саморазвития в свободное время стараюсь изучить какие-то новые классические произведения, и в этом плане есть два типа классических произведений: те, которые писались для людей, и те, которые открываешь и там чёрного больше, чем белого. И ты думаешь: «Твою мать, как же к этому подступиться?» И есть Бетховен, который всегда писал для людей, там есть какая-то в начале раскачка и в конце чуть-чуть посложнее. А есть Рахманинов. Это когда ты открываешь и сразу — будь любезен, отрасти шестой палец, или наточи подбородок! И ты думаешь: «Ага, концерт для осьминога с оркестром! Всё сходится!… Рахманинов, для кого ты это писал? Вот для кого?» Мне кажется, Рахманинов — это такой первый пианист-эгоист, говорящий: «Кто написал — тот и играет! Моя прелюдия!»

От женщин, которых я прежде любил, я всегда требовал ума и образованности, не вполне отдавая себе отчет в том, что даже очень умная и относительно очень образованная женщина никогда не отвечала запросам моего разума, а всегда противостояла им; я приходил к женщинам со своими проблемами и мыслями, и мне казалось совершенно невозможным любить дольше какого-нибудь часа девушку, которая не прочитала почти ни одной книжки, почти не знает, что такое чтение, и не смогла бы отличить Чайковского от Бетховена.

— Приготовление пищи можно сравнить с музыкой. Разные элементы соединяются, чтобы создать симфонию.
— Вот только пятая симфония Бетховена не станет завтра дерьмом.

Вечно никакой гармонии. Люди просто слепо хватают, что под руку попадается: коммунизм, здоровую пищу, дзэн, серфинг, балет, гипноз, групповую терапию, оргии, велосипеды, травы, католичество, поднятие тяжестей, путешествия, уход в себя, вегетарианство, Индию, живопись, письмо, скульптуру, композиторство, дирижерство, автостоп, йогу, совокупление, азартную игру, пьянство, тусовку, мороженый йогурт, Бетховена, Баха, Будду, Христа, тактические ракеты, водород, морковный сок, самоубийство, костюмы ручной выделки, реактивные самолеты, Нью-Йорк, – а затем все это испаряется и распадается. Людям надо найти себе занятие в ожидании смерти. Наверное, мило иметь выбор.