Цитаты про Базарова

Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат.

Настоящий человек — не тот, о котором думать нечего, а которого надобно слушаться или ненавидеть.

Кто злится на свою боль — тот непременно ее победит.

В чемодане оказалось пустое место, и я кладу в него сено; так и в жизненном нашем чемодане: чем бы его ни набили, лишь бы пустоты не было.

Я ничьих мнений не разделяю; я имею свои.

Тебе не для чего горячиться, мне ведь это совершенно все равно. Романтик сказал бы: я чувствую, что наши дороги начинают расходиться, а я просто говорю, что мы друг другу приелись.

Коли может женщина получасовую беседу поддержать, это уж знак хороший.

Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник.

Человек все в состоянии понять — и как трепещет эфир и что на солнце происходит; а как человек может иначе сморкаться, чем он сам, этого он понять не в состоянии.

Базаров встал и подошел к окну.
– И вы желали бы знать причину этой сдержанности, вы желали бы знать, что во мне происходит?
– Да, – повторила Одинцова с каким-то, ей еще непонятным, испугом.
И вы не рассердитесь?
– Нет.
– Нет? – Базаров стоял к ней спиною. – Так знайте же, что я люблю вас глупо, безумно… Вот чего вы добились.

Когда я встречу человека, который не спасовал бы передо мной, тогда я изменю свое мнение о самом себе.

Может быть, точно, всякий человек — загадка.

Нечего мешкать; мешкают одни дураки да умники.

Порядочный химик в двадцать раз лучше всякого поэта.

Удивительное дело, как человек еще верит в слова.

— Удивительное дело, — продолжал Базаров, — эти старенькие романтики! Разовьют в себе нервную систему до раздражения… ну, равновесие и нарушено. Однако прощай!

Нас не так мало, как вы полагаете.

Прошедшего не воротишь…

Да, поди попробуй отрицать смерть. Она тебя отрицает, и баста!

В тебе нет ни дерзости, ни злости, а есть молодая смелость, да молодой задор.

— Деревья в лесу, — повторила она. — Стало быть, по-вашему, нет разницы между глупым и умным человеком, между добрым и злым?
— Нет, есть: как между больным и здороровом. Лёгкие у чахоточного не в том положеннии, как у нас с вами, хоть устроены одинаково, мы приблизительно знаем, отчего происходят телесные недуги; а нравственные болезни происходят от дурного воспитания, от всяких пустяков, которыми сызмала набивают людские головы, от безобразного состояния общества, одним словом. Исправьте общество, и болезней не будет.

А что касается до времени — отчего я от него зависеть буду? Пускай же лучше оно зависит от меня.

— Я гляжу в небо только тогда, когда хочу чихнуть, — проворчал Базаров и, обратившись к Аркадию, прибавил вполголоса: — Жаль, что помешал.

Решился все косить — валяй и себя по ногам!

Лучше камни бить на мостовой, чем позволить женщине завладеть хотя бы кончиком пальца.

Странное существо человек. Как посмотришь этак сбоку да издали на глухую жизнь, как ведут здесь отцы, кажется: чего лучше?..

Народ полагает, что, когда гром гремит, это Илья пророк в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне согласиться с ним?

Ты проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться, как ты говоришь, загадочному взгляду? Это всё романтизм, чепуха, гниль, художество.

Она мать — ну и права.

Ага! На своём молоке обжёгся, на чужую воду дует. Знаем мы это!

Летучие рыбы некоторое время могут подержаться в воздухе, но вскоре должны шлепнуться в воду.

В тихом омуте… ты знаешь! Ты говоришь, она холодна. В этом-то самый вкус и есть. Ведь ты любишь мороженое?

— Разве я не могу любить? — промолвила она.
— Едва ли! Только я напрасно назвал это несчастьем. Напротив, тот скорее достоин сожаления, с кем эта штука случается.
— Случается что?
— Полюбить.
— А вы почём знаете?
— Понаслышке.

Старая шутка смерть, а каждому внове.

Прежде, в недавнее еще время, мы говорили, что чиновники наши берут взятки, что у нас нет ни дорог, ни торговли, ни правильного суда… <…> А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринству; мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных людях, когда сама свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке.

Человек, который всю свою жизнь поставил на карту женской любви и, когда ему эту карту убили, раскис и опустился до того, что ни на что не стал способен, этакой человек — не мужчина, не самец.

Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения. Важно то, что дважды два четыре, а остальное все пустяки.

Если в этом безрадостном мире существует продажная любовь, то почему бы не быть и продажной совести?

Мы действуем в силу того, чт́о мы признаём полезным.

Принципов вообще нет… а есть ощущения. Все от них зависит.

Любовь — белиберда, непростительная дурь.

С тех пор как я здесь, я препакостно себя чувствую, точно начитался писем Гоголя к калужской губернаторше.

Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта.