Цитаты про балаган
Я знаю, вы считаете, что у нас не цирк, а вонючий балаган. Но тебе стоило бы кое о чём знать. Было время, когда цирк «Сарагоса» был совсем другим! Нумеро уно во всей Европе! А Виталий был нашей величайшей звездой. Он ничего не боялся. Страшно рисковал. Пробовал новое, а через обруч прыгал будто умел летать! Такого никто никогда не делал, потому что это было физически невозможно. За это публика его обожала… А обруч становился всё меньше, пока не стал похож на колечко самой крошечной дамы с самыми тоненькими пальчиками. Он шёл всё дальше и дальше. И вот настал день, когда он зашёл слишком далеко. Виталий требует, чтобы колечко было в огне. Он слишком близко поднялся к солнцу, и солнце его опалило. В прямом смысле. Оливковое масло холодного отжима крайне огнеопасно. Виталий лишился всего. А его жена, она сбежала с музыкантом. Он лишился самоуважения, своей славы, своей страсти и своей шерсти. Она отросла вновь, но перестала быть шелковистой и стала похожей на щетину. И его единственной страстью стал борщ… Он ведь нас всегда вдохновлял. Но вот он потерял свою страсть, и вслед за Виталием стал хиреть и наш цирк.
Так вот, Балаганов, вы пижон. Не обижайтесь. Этим я хочу точно указать то место, которое вы занимаете под солнцем.
-Есть у меня седые волосы? -Никак нет! -Значит, будут. Нам предстоят великие бои. Вы тоже поседеете, Балаганов.
— Что такое, — сказал вдруг Балаганов, переставая работать, — три часа уже пилю, а оно всё ещё не золотое?
Паниковский не ответил. Он уже всё понял и последние полчаса водил ножовкой только для виду.
— Ну-с, попилим ещё! — бодро сказал рыжеволосый Шура.
— Конечно, надо пилить! — заметил Паниковский, стараясь оттянуть страшный час расплаты. Он закрыл лицо ладонью и сквозь растопыренные пальцы смотрел на мерно двигавшуюся широкую спину Балаганова.
— Ничего не понимаю! — сказал Шура, допилив до конца и разнимая гирю на две яблочные половины. — Это не золото.
— Пилите, пилите, — пролепетал Паниковский.
Была Россия, был великий, ломившийся от всякого скарба дом, населенный могучим семейством, созданный благословенными трудами многих и многих поколений, освященный богопочитанием, памятью о прошлом и всем тем, что называется культом и культурой. Что же с ним сделали? Заплатили за свержение домоправителя полным разгромом буквально всего дома и неслыханным братоубийством, всем тем кошмарно-кровавым балаганом, чудовищные последствия которого неисчислимы… Планетарный же злодей, осененный знаменем с издевательским призывом к свободе, братству, равенству, высоко сидел на шее русского «дикаря» и призывал в грязь топтать совесть, стыд, любовь, милосердие… Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру как раз в разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее, он разорил величайшую в мире страну и убил миллионы людей, а среди бела дня спорят: благодетель он человечества или нет?
Коль с утра не удался денек и в делах полнейший балаган, завяжи проблемы в узелок и… свали по-тихому в туман.
Вообще я сыграл трех воров — Жорж Милославский, Шура Балаганов в «Золотом теленке» Швейцера, Копчёный в фильме «Место встречи изменить нельзя». Три вора — и всех их любит зритель, я не понимаю почему.
Я знаю, вы считаете, что у нас не цирк, а вонючий балаган. Но тебе стоило бы кое о чём знать. Было время, когда цирк «Сарагоса» был совсем другим! Нумеро уно во всей Европе! А Виталий был нашей величайшей звездой. Он ничего не боялся. Страшно рисковал. Пробовал новое, а через обруч прыгал будто умел летать! Такого никто никогда не делал, потому что это было физически невозможно. За это публика его обожала… А обруч становился всё меньше, пока не стал похож на колечко самой крошечной дамы с самыми тоненькими пальчиками. Он шёл всё дальше и дальше. И вот настал день, когда он зашёл слишком далеко. Виталий требует, чтобы колечко было в огне. Он слишком близко поднялся к солнцу, и солнце его опалило. В прямом смысле. Оливковое масло холодного отжима крайне огнеопасно. Виталий лишился всего. А его жена, она сбежала с музыкантом. Он лишился самоуважения, своей славы, своей страсти и своей шерсти. Она отросла вновь, но перестала быть шелковистой и стала похожей на щетину. И его единственной страстью стал борщ… Он ведь нас всегда вдохновлял. Но вот он потерял свою страсть, и вслед за Виталием стал хиреть и наш цирк.
Так вот, Балаганов, вы пижон. Не обижайтесь. Этим я хочу точно указать то место, которое вы занимаете под солнцем.
-Есть у меня седые волосы? -Никак нет! -Значит, будут. Нам предстоят великие бои. Вы тоже поседеете, Балаганов.
— Что такое, — сказал вдруг Балаганов, переставая работать, — три часа уже пилю, а оно всё ещё не золотое?
Паниковский не ответил. Он уже всё понял и последние полчаса водил ножовкой только для виду.
— Ну-с, попилим ещё! — бодро сказал рыжеволосый Шура.
— Конечно, надо пилить! — заметил Паниковский, стараясь оттянуть страшный час расплаты. Он закрыл лицо ладонью и сквозь растопыренные пальцы смотрел на мерно двигавшуюся широкую спину Балаганова.
— Ничего не понимаю! — сказал Шура, допилив до конца и разнимая гирю на две яблочные половины. — Это не золото.
— Пилите, пилите, — пролепетал Паниковский.
Паниковский не ответил. Он уже всё понял и последние полчаса водил ножовкой только для виду.
— Ну-с, попилим ещё! — бодро сказал рыжеволосый Шура.
— Конечно, надо пилить! — заметил Паниковский, стараясь оттянуть страшный час расплаты. Он закрыл лицо ладонью и сквозь растопыренные пальцы смотрел на мерно двигавшуюся широкую спину Балаганова.
— Ничего не понимаю! — сказал Шура, допилив до конца и разнимая гирю на две яблочные половины. — Это не золото.
— Пилите, пилите, — пролепетал Паниковский.
Была Россия, был великий, ломившийся от всякого скарба дом, населенный могучим семейством, созданный благословенными трудами многих и многих поколений, освященный богопочитанием, памятью о прошлом и всем тем, что называется культом и культурой. Что же с ним сделали? Заплатили за свержение домоправителя полным разгромом буквально всего дома и неслыханным братоубийством, всем тем кошмарно-кровавым балаганом, чудовищные последствия которого неисчислимы… Планетарный же злодей, осененный знаменем с издевательским призывом к свободе, братству, равенству, высоко сидел на шее русского «дикаря» и призывал в грязь топтать совесть, стыд, любовь, милосердие… Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру как раз в разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее, он разорил величайшую в мире страну и убил миллионы людей, а среди бела дня спорят: благодетель он человечества или нет?
Коль с утра не удался денек и в делах полнейший балаган, завяжи проблемы в узелок и… свали по-тихому в туман.
Вообще я сыграл трех воров — Жорж Милославский, Шура Балаганов в «Золотом теленке» Швейцера, Копчёный в фильме «Место встречи изменить нельзя». Три вора — и всех их любит зритель, я не понимаю почему.
