Цитаты Никколо Макиавелли

Скрой то, что говоришь сам, узнай то, что говорят другие, и станешь истинным князем.

Расточая чужое, ты прибавляешь себе славы, тогда как расточая своё — ты только себе вредишь.

Каждый видит, каким ты кажешься, мало кто чувствует, каков ты есть.

Лучше быть смелым, чем осторожным, потому что судьба — женщина.

К оружию следует прибегать в последнюю очередь — когда другие средства окажутся недостаточны.

Пусть судьба растопчет меня — я посмотрю, не станет ли ей стыдно.

Люди, веря, что новый правитель окажется лучше, охотно восстают против старого, но вскоре они на опыте убеждаются, что обманулись, ибо новый правитель всегда оказывается хуже старого.

От частоты откровения истинность не стирается: «Счастье — это когда тебя понимают».

Войны начинают когда хотят, но завершают, когда могут.

Цель оправдывает средства.

Кто сам хороший друг, тот имеет и хороших друзей.(Хорошие друзья достаются тому, кто сам умеет быть хорошим другом.)

Не строй скромных планов — они не способны взволновать душу.

Так всегда и бывает, что чужие доспехи либо широки, либо тесны, либо слишком громоздки.

Честолюбивые устремления людей не знают конца: сначала они стремятся к тому, чтобы не обижали их самих, затем сами начинают обижать других.

Не следует никому давать советы и пользоваться чужими советами, кроме общего совета – правила каждому – следовать велениям души и действовать смело.

Добро приедается.

Люди так простодушны и так поглощены ближайшими нуждами, что обманывающий всегда найдет того, кто даст себя одурачить.

Добро приедается.

Из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса — волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков.

Лучше проиграть со своими, чем выиграть с чужими.

Дела, неугодные подданным, государи должны возлагать на других, а угодные — исполнять сами.

Общие невзгоды переносятся с большим терпением, чем отдельные.

Люди злы и дают простор дурным качествам своей души всякий раз, когда для этого имеется у них легкая возможность.

Обманываясь в общих вопросах, люди никогда не обманываются в частных.

Гораздо вернее внушить страх, чем быть любимым. Люди меньше боятся обидеть человека, который внушал им любовь, чем того, кто действовал страхом. Ведь любовь держится узами благодарности, но эти узы рвутся при каждом удобном для них случае. Страх же основан на боязни, которая не покидает тебя никогда.

Зло не нуждается в оценке.

Наименьшее зло следует почитать благом.

Масса не способна учредить государственного порядка, потому что по различию мнений никак не может понять его хорошей стороны, но, раз испытав хороший порядок на опыте, она не согласится с ним расстаться.

Какое бы дело мы ни затевали, время всегда кажется неподходящим, и никогда не бывает абсолютно благоприятных обстоятельств. Кто ждёт идеального случая, так никогда и не начнёт дела, а если и начнёт, то зачастую его ожидает печальный конец.

Дружбу, которая дается за деньги, а не приобретается величием и благородством души, можно купить, но нельзя удержать, чтобы воспользоваться ею в трудное время.

Не золото, как провозглашает всеобщее мнение, а хорошие солдаты суть пружина войны, ибо за золото не всегда найдёшь добрых солдат, а хорошие солдаты всегда достанут золото.

Следует заранее примириться с тем, что всякое решение сомнительно, ибо это в порядке вещей, что избегнув одной неприятности, попадёшь в другую.

Истинные творцы вселенских законов королевских и республиканских обязаны устранить всякую надежду на безнаказанность и твердо сдержать людскую корысть в определенных рамках.

Кто думал головой и действовал руками, не полагаясь на удачу, тот дольше управлял державой.

Пока необходимость не вынудит людей на добро, они всегда дурны.

Всякий видит, чем ты кажешься, немногие чувствуют, кто ты на самом деле.

Каждый видит, каким ты кажешься, но мало кто чувствует, каков ты есть.

Любви со страхом никогда не ужиться.

Государь не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны, военных установлений и военной науки, ибо война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого.

Никогда не будет ни прочной, ни долговечной та власть, которая опирается на наемное войско.

И всё-таки я полагаю, что натиск лучше, чем осторожность, ибо фортуна — женщина, и кто хочет с ней сладить, должен колотить ее и пинать — таким она поддается скорее, чем тем, кто холодно берется за дело. Поэтому она, как женщина,- подруга молодых, ибо они не так осмотрительны, более отважны и с большей дерзостью её укрощают.

Государь всегда должен советоваться с другими, но только когда он того желает, а не когда того желают другие; и он должен осаживать всякого, кто вздумает, непрошеный, подавать ему советы.

Война – неплохое дело, если на броне видны отблески надежды.

Язык и речь помогают людям скрывать свои помыслы.

В действительности нет способа надежно овладеть городом иначе, как подвергнув его разрушению.

Какими средствами могу я пристыдить людей, родившихся и выросших без понятия о чести? Почему они должны меня уважать, когда они меня не знают? Какими богами и святыми заставлю я их клясться — теми, которых они чтут, или теми, над которыми кощунствуют? Не знаю, кого они чтут, но кощунствуют они над всеми. Можно ли вообще верить клятвам, данным перед существом, над которым они издеваются? Как могут они, глумясь над Богом, уважать людей?

Презрение и ненависть подданных – это то самое, чего государь должен более всего опасаться.

Народные массы мудрее и постояннее государя.

Кто имеет хорошее войско, найдет и хороших союзников.

Ибо дружбу, которая дается за деньги, а не приобретается величием и благородством души, можно купить, но нельзя удержать, чтобы воспользоваться ею в трудное время.

Нельзя верить тому, что видишь в спокойное время.

У победителя много друзей, и лишь у побежденного они настоящие.

Поистине страсть к завоеваниям — дело естественное и обычное.

Я уподобил бы судьбу бурной реке, которая, разбушевавшись, затопляет берега, валит деревья, крушит жилища, вымывает и намывает землю: все бегут от нее прочь, все отступают перед её напором, бессильные его сдержать. Но хотя бы и так, — разве это мешает людям принять меры предосторожности в спокойное время, то есть возвести заграждения и плотины так, чтобы, выйдя из берегов, река либо устремилась в каналы, либо остановила свой безудержный и опасный бег?

Не верь, когда какой-то лицедей кричит, что жизнь ему отрада, дескать. Отраднее, чем жить среди людей, со свиньями в хлеву помои трескать.

Государь не волен выбирать себе народ, но волен выбирать знать, ибо его право карать и миловать, приближать и подвергать опале.

Смотри своей судьбе в лицо, сторонись зла, но коли не можешь его избежать сноси ожидающую тебя расплату как мужчина, не падай духом, не расслабляйся, как женщина.

Дела, неугодные подданным, государи должны возлагать на других, а угодные — исполнять сами.

Войны начинаются, когда вы их начинаете, но они не останавливаются, когда вы этого захотите (вариант: Войны начинаются по вашей воле, но не прекращаются по вашему желанию).

Других же советников не бывает, ибо люди всегда дурны, пока их не принудит к добру необходимость.

Война сладка тому, кто её не изведал.

Раз в силу своей природы человек не может ни иметь одни добродетели, ни неуклонно им следовать, то благоразумному государю следует избегать тех пороков, которые могут лишить его государства, от остальных же — воздерживаться по мере сил, но не более.

Человеческое честолюбие не знает границ: вначале люди стремятся оградить себя от обид, а затем сами готовы обидеть ближних.

Войны начинаются по желанию, а заканчиваются по возможности.

Государь, чей город хорошо укреплен, а народ не озлоблен, не может подвергнуться нападению.

И всё же, ради того, чтобы не утратить свободу воли, я предположу, что, может быть, судьба распоряжается лишь половиной всех наших дел, другую же половину, или около того, она предоставляет самим людям.

Народ, привыкший жить под властью государя и благодаря случаю ставший свободным, с трудом сохраняет свободу.

Умы бывают трёх видов: один всё постигает сам; другой может понять, что постиг первый;третий сам ничего не постигает и постигнутого другими понять не может.

На самом деле, нет более действенного метода поработить город, чем его разрушение.

К оружию следует прибегать в последнюю очередь — когда другие средства окажутся недостаточны (неверно приписано; на самом деле эта цитата принадлежит Титу Ливию)

Государь, если он желает удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обвинениями в жестокости.

Лучше проиграть со своими, чем выиграть с чужими, ибо не истинна та победа, которая добыта чужим оружием (речь идет о целесообразности использования союзных или наемных войск).

Господь не все творит своими руками, чтобы не лишать нас свободного разума и части заслуженной славы.

Коли нету здравого ума, Не будут долговечными державы, Где перемен сплошная кутерьма.

Чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу.

С врагом можно бороться двумя способами: во-первых – законами, во-вторых – силой. Первый способ присущ человеку, второй – зверю.

Государства приобретаются либо своим, либо чужим оружием, либо милостью судьбы, либо доблестью.

Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми.

Заблуждается тот, кто думает, что новые благодеяния могут заставить великих мира сего позабыть о старых обидах.

добрыми делами можно навлечь на себя ненависть точно так же, как и дурными.

Чтобы узнать, что должно случиться, достаточно проследить, что было… Это происходит от того, что все человеческие дела делаются людьми, которые имели и всегда будут иметь одни и те же страсти и поэтому неизбежно будут должны давать одни и те же результаты.

Любят государей по собственному усмотрению, а боятся — по усмотрению государей, поэтому мудрому правителю лучше рассчитывать на то, что зависит от него, а не от кого-то другого.

А надо знать, что нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми.

Поистине страсть к завоеваниям — дело естественное и обычное.

Такова человеческая натура, что увидев добро от того, от кого ожидали зла, люди привязываются к благодетелям.

Чужие доспехи либо широки, либо тесны, либо слишком громоздки.

Может возникнуть спор, что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись. Говорят что лучше всего, когда боятся и любят одновременно; однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх.

Тяжелую болезнь вначале легко вылечить, но трудно распознать, когда же она усилилась, ее легко распознать, но уже трудно вылечить.

Та война справедлива, которая необходима, и то оружие священно, на которое единственная надежда.

Помыслы человеческие всегда дурны, пока к добру не вынуждает необходимость.

Человеку, который желает при всех обстоятельствах пребывать добродетельным, остается лишь гибнуть среди множества тех, кто недобродетелен.

Однако в действительности кто меньше полагался на милость судьбы, тот дольше удерживался у власти.

Надо знать, что с врагом можно бороться двумя способами: во-первых, законами, во-вторых, силой. Первый способ присущ человеку, второй — зверю; но так как первое часто недостаточно, то приходится прибегать и ко второму.

Людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое — не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести.

Люди не умеют быть ни совсем дурными, ни совсем хорошими.

Кто меньше полагался на милость судьбы, тот дольше удерживался у власти.

Государю, который сам не обладает мудростью, бесполезно давать благие советы.

Я хочу попасть в ад, а не в рай. Там я смогу наслаждаться обществом пап, королей и герцогов, тогда как рай населён одними нищими, монахами и апостолами.

Люди не смогут быть ни полностью хорошими, ни полностью дурными.

Расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, столь велико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скорее во вред себе, нежели на благо, так как, желая исповедовать добро во всех случаях жизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь с множеством людей, чуждых добру.

Об уме правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает; если это люди преданные и способные, то можно всегда быть уверенным в его мудрости, ибо он умел распознать их способности и удержать их преданность. Если же они не таковы, то и о государе заключат соответственно, ибо первую оплошность он уже совершил, выбрав плохих помощников.

Войны нельзя избежать, ее можно лишь отсрочить — к выгоде вашего противника.

Честолюбие – такое сильное человеческое чувство, что как бы высоко мы ни забирались, мы никогда не испытываем удовлетворения.

Только те способы защиты хороши, основательны и надежны, которые зависят от тебя самого и от твоей доблести.

Скрой то, что говоришь сам, узнай то, что говорят другие и станешь подлинным князем.

Если основания не заложены заранее, то при великой доблести это можно сделать и впоследствии, хотя бы ценой многих усилий зодчего и с опасностью для всего здания.

Люди всегда дурны, пока их не принудит к добру необходимость.

Лучшая из всех крепостей — не быть ненавистным народу: какие крепости ни строй, они не спасут, если ты ненавистен народу, ибо когда народ берется за оружие, на подмогу ему всегда явятся чужеземцы.

С тех пор, как люди поверили, что ради блаженства на небе должно терпеть всякую неправду на земле, негодяям открылось великое и безопасное поприще.

Нельзя честно, не ущемляя других, удовлетворить притязания знати, но можно — требования народа, так как у народа более честная цель, чем у знати: знать желает угнетать народ, а народ не желает быть угнетенным.

Война — хорошее дело, если броня её отсвечивает надеждой.

Промедление может обернуться чем угодно, ибо время приносит с собой как зло, так и добро, как добро, так и зло.

Все вооруженные пророки побеждали, а все безоружные гибли.

Обыкновенные люди не выносят свободы, боятся ее больше, чем смерти, и, совершив преступление, падают под бременем раскаяния. Только герой, избранник судьбы, имеет силу вынести свободу – переступает закон без страха, без угрызения, оставаясь невинным во зле, как звери и боги.

Никогда не угрожай своему врагу и не оскорбляй его, так как ни одно, ни другое не уменьшит его силы; первое сделает его более осторожным, второе увеличит его ненависть и сделает его более настойчивым в стремлении навредить тебе.

В наёмном войске опаснее нерадивость, в союзническом войске — доблесть.

Добрыми делами можно навлечь на себя ненависть точно так же, как и дурными.

Макиавелли: Не злато пружина войны, а доблестные воины удачи. Ибо за металл не приобретешь любовь до гроба и преданность солдат, а храбрые и умелые воины достанут себе золота всегда.

Неразумие людей таково, что они часто не замечают яда внутри того, что хорошо с виду.

Избавить себя от льстецов можно, дав людям понять, что вы не возражаете, когда вам говорят правду. Однако когда каждый сможет говорить вам правду, вы потеряете уважение.

Человек осмотрительный, не умеющий сделаться отважным, когда это необходимо, становится причиной своей гибели.

Об уме правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает.

Государю нет необходимости обладать всеми добродетелями, но есть прямая необходимость выглядеть обладающим ими.

Познание будущего через прошедшее облегчается ещё и тем, что отдельные народы, как можно убедиться, на протяжении длительного времени сохранят одни и те же нравы.

За малое зло человек может отомстить, а за большое не может, из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитывать так, чтобы не бояться мести.

Мы навлекаем на себя ненависть, делая как добро, так и зло. (Добрыми делами можно навлечь на себя ненависть точно так же, как и дурными.)

Люди же по натуре своей таковы, что не меньше привязываются к тем, кому сделали добро сами, чем к тем, кто сделал добро им.

люди всегда дурны, пока их не принудит к добру необходимость.

О людях в целом можно сказать, что они неблагодарны и непостоянны, склонны к лицемерию и обману, что их отпугивает опасность и влечет нажива: пока ты делаешь им добро, они твои всей душой, обещают ничего для тебя не щадить — ни крови, ни жизни, ни детей, ни имущества, но когда у тебя явится в них нужда, они тотчас от тебя отвернутся.

Люди меньше остерегаются обидеть того, кто внушает им любовь, нежели того, кто внушает им страх, ибо любовь поддерживается благодарностью, которой люди, будучи дурны, могут пренебречь ради своей выгоды, тогда как страх поддерживается угрозой наказания, которой пренебречь невозможно.

Творить зло надо сразу, а добро постепенно. Наградами люди дорожат, когда они редкие.

Расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, столь велико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скорее во вред себе, нежели на благо.

Единовременная жестокость переносится с меньшем раздражением и считается более справедливой, чем растянутая во времени.

Всякая перемена прокладывает путь другим переменам.

Нельзя честно, не ущемляя других, удовлетворить притязания знати, но можно — требования народа, так как у народа более честная цель, чем у знати: знать желает угнетать народ, а народ не желает быть угнетённым.

Достойную осуждения ошибку совершает тот, кто не учитывает своих возможностей и стремится к завоеваниям любой ценой.

Следует заранее примириться с тем, что всякое решение сомнительно, ибо это в порядке вещей, что, избегнув одной неприятности, попадаешь в другую.

Человеку разумному надлежит избирать пути, проложенные величайшими людьми, и подражать наидостойнешим, чтобы если не сравниться с ними в доблести, то хотя бы исполниться ее духа.

Кто захватит город, с давних пор пользующийся свободой, и пощадит его, того город не пощадит.

Бог не всё исполняет сам, дабы не лишить нас свободной воли и причитающейся нам части славы.

Как художнику, который рисует пейзаж, надо спуститься в долину, чтобы охватить взглядом горы и холмы, и подняться на гору, чтобы охватить взглядом долину, так и здесь: чтобы постигнуть сущность народа, надо быть правителем, и чтобы постигнуть природу правителей, надо принадлежать народу.