Цитаты Макса Фрая

Я, кажется, натер мозоль на том участке мозга, который заведует положительными эмоциями!

Заниматься ерундой — это как раз то, что я очень хорошо умею делать!

Мелкие секреты, в отличие от больших тайн, – совершенно необходимые компоненты счастливой жизни. Не обязательно всякой, но моей – пожалуй.

Человеку просто необходим отдых от самого себя, хотя бы время от времени.

Всё равно что дать ружьё шестилетнему ребёнку — неизвестно чем закончится, но шум будет точно!

Когда знаешь, о чём поговорить с человеком — это признак взаимной симпатии. Когда вам есть, о чём вместе помолчать — это начало настоящей дружбы!

Перед разлукой люди, как правило, ужасно озабочены, что бы такое значительное сказать или сделать. Ну и пока они тужатся, время безжалостно уходит…

Я пошарил по закромам моей души в поисках маленького благоразумного паренька, который нередко приходит мне на помощь в критических ситуациях. Кажется, его не было дома.

Что ж, могло быть и хуже. Могло быть совсем паршиво.

Тело смущенно намекнуло, что не прочь грохнуться в обморок. Я погрозил ему кулаком: только попробуй!

Смех – отличная приправа к страсти, куда лучше, чем томная серьёзность, с которой набрасываются друг на друга герои мелодрам…

Хорошие шутки — то единственное, что следует оставлять после себя, покидая любой из миров!

Я всегда знал, что люди странные существа, но сегодня с вами особенно интересно.

— У вас хорошая память на лица?
— Вроде да. А что?
— В вашей ванной нет зеркала.

– Я – кретин, – удрученно признался я.
– Разумеется, но зачем так переживать? У тебя масса других достоинств.

Личное благополучие профессионального убийцы способствует общественному спокойствию.

Хвалить меня — очень правильная стратегия. Из добросовестно похваленного меня можно свить не одну сотню метров хороших, качественных верёвок. Вещь, как известно, в хозяйстве необходимая.

Обычно люди начинают обращать внимание на красоты окружающего мира только в том случае, когда дела совсем плохи. Недаром столько народу становится поэтами в юности. Обычно созданию очередного ритмически организованного шедевра предшествует размолвка с хорошенькой девушкой или, того хуже, – временное отсутствие девушки, с которой можно было бы ссориться всласть. Впрочем, некоторым особо чувствительным натурам хватает «двойки» по химии или скандала с родителями…

— А ты когда-то была замужем?
— Нет, но отец Рори предлагал мне выйти за него замуж…
— И что?
— Прозвенел звонок, я опаздывала на химию.

Человек обычно видит только то, что заранее готов увидеть.

Побольше глупых мелких проблем, дорогуша, и ты, возможно, забудешь о своей единственной настоящей проблеме.

Человек просто не может страдать дольше, чем он может страдать: исчерпав свои возможности, мы вольно или невольно переключаемся на другие дела, и это — величайшее из благ!

ОЙ, да какие у тебя беды?! — Звонко рассмеялась моя собеседница. — Все твои «беды» как летний снег: вот он есть, миг — и нет ничего, просто показалось… Не надо только все время тыкаться носом в прошлое, или мечтать о том, каким могло бы стать будущее. Сегодня у тебя маскарад, получай удовольствие! И не надо «жрать» какие-то там «беды», у тебя их нет!

Самый главный принцип подбора будущих коллег: если им нравится та же кухня и, тем более, тот же столик, что и тебе, значит, психологическая совместимость вам обеспечена!

Мне всю жизнь не везло с девушками. То есть поначалу всегда везло, даже слишком… а потом они решали, что им зачем-то срочно нужно выйти замуж, причем за кого-нибудь другого. Это особенно странно, поскольку я, как правило, влюблялся в умных девушек. Но и это не помогало, хотя как может умный человек всерьез захотеть замуж — не понимаю!

Если встречу на улице свою судьбу, непременно набью морду этой гадине…

Судьба мудрее сердца.

Любая дверь, как её не заделывай, навсегда останется дверью, пока стоит дом.

И как я мог быть так уверен, что все уже, считай, сделано?! А вдруг ничего не получится?! И кем мы тогда, собственно, будем? Убийцами? Или просто дураками? Хороший вопрос. Практически нравственная проблема. Можно начинать терзаться.

… способность понять зависит от личного опыта, а не от умственных усилий…

— Дорогие Максим и Марина! Вы приняли важнейшее решение: никогда не ущемлять свободу друг друга, чтобы как можно дольше сохранить взаимную любовь и уважение. Я обращаюсь к Вам, Максим Эммануилович. Согласны ли Вы не брать в жены Марину, чтобы никогда не ходить при ней по дому в трусах, не изменять ей, не приходить домой пьяным, не оскорблять ее и не бить?
— Согласен.
— Марина Владимировна, согласны ли Вы не выходить замуж за Максима, чтобы никогда не придираться к нему по пустякам, не ревновать его к друзьям, не залезать в его мобильный телефон, не лгать, что у Вас болит голова и не ходить по дому в маске из огурцов?
— Да.
— Объявляю Вас не мужем и не женой. Будьте свободны и любите друг друга вечно.

Ни одна неприятность не стоит испорченного аппетита.

Нет ничего хуже, чем тащиться в собственное будущее просто за компанию с приятелями.

… в Джуффиновой коллекции тяжёлых взглядов имеются совершенно чудовищные экземпляры.

— Знаешь, мальчик, я действительно долгое время полагал, будто вижу людей насквозь. Мне очень нравилось думать, что так оно и есть… Старость-отвратительная штука, но одно несомненное преимущество у неё всё-таки имеется. Она избавляет от иллюзий. От любых иллюзий, в том числе и насчет собственной исключительности. Не такой уж я мудрец, как принято полагать. Я действительно всегда был довольно прозорлив и весьма хитер, но это не значит, что я способен видеть людей насквозь. На это никто не способен. Можно прочитать чужие мысли-невелика наука! Можно с уверенностью предсказать действия любого живого человека, порой мне кажется, что нет ничего проще. Но узнать, что на самом деле стоит перед тобой, — невозможно! Ты понимаешь, о чем я?
— Не знаю,-честно сказал я. — Скорее всё-таки нет.
— Что ж, значит, у тебя есть шанс понять,-оптимистически заявил Нуфлин. — Видишь ли, мальчик, каждый из нас живет в окружении загадочных существ-других людей.

Проблема, Макс, состоит в том, что всё случается очень постепенно.

— А я-то думал, что ты все обо всех знаешь… как Джуффин.
— Всё, кроме адресов, дат рождения и прочих бессмысленных сведений, — нахально заявил я.
— Зря. Кроме этого о людях и знать-то обычно нечего…

Безделье, грустные мысли и философская литература могут довести до депрессии куда скорее, чем колдовские штучки.

Закон оговаривает необходимость, суеверия — внутреннюю убеждённость, традиции свидетельствуют о наших привычках, но при этом каждый волен делать что хочет.

Я всё равно ни о чём не жалею – хотя бы потому, что это бессмысленно.

Трамвай без водителя, на улице, где не ходят трамваи, маршрут № 432, из ниоткуда в никуда – это было чудовищно, но вполне терпимо. Усатая же рожа на пике экстаза — это, простите, не лезло ни в какие ворота!

Наверное, существует и какой-нибудь неизученный пока «инстинкт горожанина»: если уж можешь ориентироваться в одном большом городе, у тебя не будет особых проблем с другими мегаполисами.

Правда – не такая важная вещь, чтобы её скрывать…

Старость и смерть – это заразные заболевания каждого с неминуемым летальным исходом, лекарства от которого еще не придумали. Причем, передаются они по наследству.

Очень часто у меня появляется непреодолимое желание изловить этих прыгающих солнечных зайчиков и набить им морду.

Нет ничего лучше, чем ясное, солнечное весеннее утро в старом центре Ехо… и нет ничего хуже, чем ясное, солнечное утро в любое время года и в любой точке вселенной – в том случае, если вам не дали выспаться.

Некоторые события начинаются как комедия, а заканчиваются катастрофой. Зато некоторые катастрофы, казалось бы, почти не оставляют шансов выжить, завершаются если не смехом, то хотя бы улыбкой. Потому что, пока человек жив, ничего не пропало – даже если пропало абсолютно все.

-А не соблаговолит ли ваше величество с благодарностью принять некоторое количество прискорбно благоухающего итога продолжительного процесса пищеварения, трепетно поднесенного к вашим устам на сельскохозяйственном инструменте, как нельзя лучше приспособленном для этого благородного дела? – тоном опытного придворного осведомился Мелифаро.

После того как человек единожды преодолел границу своей реальности, никаких границ для него больше не существует, разве что воспоминания о том, что они были.

Почему-то принято считать, будто любовь – это непременно светлое и прекрасное чувство, а уж быть объектом чьей-то любви – сплошное удовольствие. Увы, это почти всегда не так. Перекроить по своей мерке и оставить при себе – вот чего обычно хотят любящие – супруги или родители, без разницы.

“Позориться” – слово из лексикона обычного человека, озабоченного чужим мнением и прочими социальными грузилами. А здесь, на изнанке человечьего мира, нет никого, кроме тебя. Если и покажется, будто мельтешит кто-то, имей в виду: мерещится. Мираж в пустыне. Глупо всерьез интересоваться мнением миража…

Только сделав первый шаг, можно приступить к следующему.

Мне-то повезло: я от рождения испытываю отвращение к витью гнезд.

Моя Москва – лоскутное одеяло; некоторые фрагменты этого города исследованы мною более-менее тщательно, некоторые мне удавалось увидеть мельком, на бегу, – вполне достаточно, чтобы убедиться в их существовании, но и только. А некоторые до сих пор зияют ослепительно белыми пятнами прорех в моем образовании. Только на карте и видел.

Мир делится не тех, кто все понимает, и на всех остальных. Остальные, при всех своих гипотетических достоинствах, — неинтересны.

Иногда нет ничего лучше старой и несмешной шутки: такие вещи каким-то образом склеивают реальность, время от времени разваливающуюся в наших неумелых руках…

Теперь ты понимаешь, почему самураи делали себе харакири? Не демонстративный героизм средневековых психов, а жест милосердия: иногда жить становится так больно, что меч, раздирающий внутренности, приносит облегчение… Но у тебя ни меча, ни даже мужества, дружок, только боль, так уж ты нелепо устроен!

– подумать только, какой патриотизм! – изумилась леди Сотофа. – Ну да, конечно, в чужую родину гораздо легче влюбиться, чем в свою собственную!

Налицо суровый аскетизм на почве патологической скупости.

Наслаждаться жизнью и ждать, пока чудо само нас найдёт…

Справедливость как таковая вообще не является одним из непреложных законов вселенной: это понятие – всего лишь порождение великой потаенной мечты каждого человека получить хоть какую-то награду за свои истинные и мнимые достоинства, не оцененные ближними…

Да здравствует раздвоение личности – кратчайший путь к душевному равновесию!

Так что не клевещите на свою прекрасную родину!

Впрочем, процесс воспитания сам по себе похож на какую-нибудь зловещую магию: день за днем тебя превращают в кого-то, кем тебе совершенно не хочется быть, – в подавляющем большинстве случаев это срабатывает, к сожалению.

Стоит человеку решить, что он пришел к согласию с самим собой и окружающим миром, как тут же лучшие друзья начинают делать все, чтобы лишить его этой иллюзии.

Один из самых простых способов любить город, в котором живешь, – время от времени смотреть на него глазами чужака (если, конечно, злая судьба не забросила тебя в совсем уж мерзостную дыру.)

Все мы рождаемся и умираем с одной и той же невысказанной просьбой на губах: Любите меня, пожалуйста, как можно сильнее! В отчаянных поисках этой дурацкой несбыточной любви к себе мы проходим мимо великолепных вещей, которые вполне могли бы сбыться, в том числе и мимо настоящих чудес. Но нам не до них: мы слишком заняты поиском тех, кто нас оценит и полюбит…

Жизнь наглядно доказывает, что почти всякую хорошую девочку можно сбить с Пути Истинного глупым словосочетанием: «Я без тебя сдохну». И почти всякого хорошего мальчика можно сбить все с того же П. И. не менее глупым словосочетанием: «Да тебе слабо!» Граждане с противоположной реакцией (девочки, гибнущие на «слабо», мальчики, которые не допустят, чтобы без них кто-то сдох) — соль земли, как мне кажется. Возможно даже, йодированная соль земли с пониженным содержанием натрия. Очень полезная для здоровья.

Когда выбирать особо не из чего, процедура принятия решения становится особенно долгой и мучительной.

Если честно, я довольно равнодушен к людям — с тех пор, как мне стало скучно активно их не любить.

Надо, чтобы ни один из дней твоей жизни не был похож на прочие – рецепт вечной молодости.

Любить стоит только тех, кто в данный момент находится рядом, и только до тех пор, пока за ними не закроется дверь.

Несложно смириться, что бедняку не светит жизнь во дворце: хвала Магистрам, не в этом счастье… Но шанс на бессмертие должен быть бесплатным, иначе свинство какое-то получается!

Любая женщина – сумасшедшая птица. Любая – запомни это, сэр Макс! Проблема в том, что большинство женщин стремятся научиться не летать, а только вить гнезда.

Выдайте мне справку, что вы от мeня в восторге, ладно? – устало улыбнулся Мелифаро. – Я повешу ее на стене в гостиной… или подарю сэру Манге – пусть умирает от законной гордости!

Под небом рождается слишком мало существ, чьи желания имеют какое-то значение…

Когда появляется близкий человек — это прекрасное событие, драгоценный подарок судьбы, желанная передышка в пути, но одиночество было, есть и остается естественным состоянием всякого живого существа.

– Да уж, роман с собственной родиной у меня не очень-то получился, – горько усмехнулся я.

Стоит решить, что достиг в чем-то совершенства, и тут же выясняется, что это только начало большого, сложного и, ясное дело, бесконечного пути.

Если падаешь со скалы в пропасть, почему бы не попробовать полететь? Что ты теряешь?

Когда рассказываешь о себе «правду и только правду», стараясь при этом быть увлекательным или хотя бы забавным, эффект поразительный: собственные горести начинают казаться старым анекдотом, который ты сам уже когда-то от кого-то слышал.

Ну что, нашел я на тебя управу? – ехидно спросил я своего зазеркального двойника. – Вот то-то. Живи, скотина! Вой от тоски, рычи от боли, если сильно припечет, но живи.

Мой в меру великий и явно недостаточно ужасный Гудвин…

Человеческая жизнь – это вообще одна сплошная непрерывная несправедливость.

Отпустить на свободу кого-то гораздо проще, чем сделать то же самое для себя самого.

Люди делятся на тех, кто любит рассказывать о чувствах, тех, кто предпочитает истории с моралью, и тех, кто всегда умудряется говорить о чудесах, – даже если повествует о том, как следует чистить картошку.

Когда знаешь, о чём поговорить с человеком, это – признак взаимной симпатии. Когда вам есть о чём вместе помолчать, это – начало настоящей дружбы.

Откровенно говоря, я никогда не испытывал какого-то особого отвращения к предателям, поскольку прекрасно понимал : всё дело в том, что одни люди живут всерьёз, а другие играют в увлекательную игру под названием «жизнь», на ходу изобретая и меняя правила. И первые придумали кучу нелестных слов для определения действий вторых, как правило, неудобных и опасных для окружающих.

Мой босс всегда уезжает домой только на собственном транспорте, аргументируя это тем, что в служебной машине он, соответственно, и чувствует себя на службе. А в собственном амобилере он уже как бы дома. И надо быть последним кретином, чтобы отказаться от возможности расстаться со службой на полчаса раньше. По-моему, очень логично!

Сознание далеко не всегда воспринимает и обрабатывает информацию, полученную телом. Но информация от этого никуда не исчезает.

Меня просто пугала легкость, с какой я опустился, размяк, расслабился, превратился в зануду, по-стариковски разглагольствующего о своих былых подвигах. Я не раз слышал, что солдат, публично уличенный в трусости, нередко становится самым отчаянным героем: его подстегивает страстное желание доказать миру, что он не так уж безнадежен.

– Ого! Чем дальше, тем любопытственнее!

Когда дело доходит до пешей ходьбы, ее темперамент становится совершенно невыносимым!

Ложь – пагубная привычка: стоит однажды научиться, и тут же начинаешь лукавить даже наедине с самим собой.

Я – такое специальное полезное живое существо, над которым можно всласть поизмываться, когда под рукой нет какой-нибудь другой жертвы, а злодейская душа господина Почтеннейшего Начальника требует своего.

Как гласит народная примета: если за время боя курантов успеть написать на бумажке желание, потом эту бумажку сжечь, а пепел бросить в бокал с шампанским и выпить его, то уже на следующее утро Вам гарантирована… изжога.

Правда часто выглядит недостоверно, в отличие от умело сконструированного вымысла.

Я слушал ее и чувствовал, что еще немного – и я могу расплакаться от обиды. Именно то, что требовалось! За этим я к ней и шел, зная за собой давнюю слабость: я люблю нравиться, мое глупое сердечко жаждет восхищенных вздохов, моя голова идет кругом после пары-тройки второстепенных комплиментов. Я знал, что самый деликатный упрек из чужих уст встряхнет меня гораздо эффективнее, чем длительный сеанс самоедства.

Если учесть, что все мы в той или иной степени подвержены заблуждениям, следует выбирать для себя убеждения, которые доставляют максимальное удовольствие.

Всяк находится там, где находится, и имеет те внешние обстоятельства, которые он имеет. Все претензии – к себе.

Жизнь тем и хороша, что не всегда соответствует ожиданиям!

Все уже так хреново, что хуже быть не может. Следовательно, может быть только лучше. Логично?

Просто невозможно заставить себя сделать некоторые вещи, пока тебя не припрут к стенке!

Сколько бы я не твердила нехитрую мантру: “Совпадение, совпадение, совпадение, совпадениесов, падениесов, падение сов”, – бесполезно. Сколько бы ни пало в этой битве сов, себя не обманешь.

Представляю себе ухаживания Мелифаро! “Уберите свою роскошную задницу с моих глаз, незабвенная, поскольку ее божественные очертания не дают мне сосредоточиться!”

Счастье не является нормальным состоянием для человеческого существования.

Опыт – единственная драгоценность, ради которой живет человек, даже если сам об этом не знает.

У тебя на родине такое “начеку” называется “паранойя”.

Не могу простить моему прошлому, что оно у меня было.

– Призрак?! – Удивился я. – Да уж, все любопытственнее и любопытственнее!

Любая женщина – сумашедшая птица… Проблема в том, что большинство женщин стремятся научиться не летать, а только вить гнезда. Просто беда с нашей сестрой!

Ложь – пагубная привычка: стоит только однажды научиться, и тут же начинаешь лукавить даже наедине с самим собой.

Просто я очень люблю жизнь во всех ее проявлениях, при условии, что эти самые проявления отличаются некоторым разнообразием…

Начинается вся эта романтика, сопли… Просто надо посылать сразу и все. Я решил, до тридцатничка никакой любви… Мне и так нормально.

Человек рождается одиноким; строго говоря, рождение – это и есть первый шаг навстречу одиночеству, таковы правила игры, в которую нас всех втянули, не спросив; жалобы не принимаются.

Это ваша жизнь, и кто я такой, чтобы упрощать ее своими мудрыми советами?

Иногда ты рассуждаешь так прямолинейно, что это можно принять за тонко продуманное издевательство над собеседником.

Ты представить себе не можешь, на что способен человек, который наконец-то понял, что у него нет другого выхода…

На все вопросы существуют ответы, но кто сказал, будто все ответы должны быть известны тебе?

Дети иногда кажутся жестокими, потому что мыслят ясно и называют вещи своими именами.

Словно в моем распоряжении имелась вечность, аккуратно упакованная в разноцветную бумагу, перевязанная красной ленточкой и снабженная поздравительной карточкой с надписью: “Великолепному сэру Максу, в собственные руки”. Разумеется, никакой вечности в моем распоряжении не было, разве что дурная привычка транжирить время так, будто оно действительно принадлежит мне…

«Чтобы было» и «потому что люблю» — это как раз очень понятные мне аргументы. Понятнее просто некуда. О чем бы ни шла речь.

Непоследовательность и отсутствие любознательности – скорее беда для ученого, чем преступление.

По сравнению с Шивой я почти инвалид, поэтому придется набраться терпения и выполнить эти прекрасные действия последовательно.

Я предпочитаю прозвища именам: по крайней мере, прозвища дают более-менее осмысленно, а имена – как бог на душу положит.

Bозиться с людьми, которые всегда рады принять чужую помощь, — занятие, по большому счету, бессмысленное.

Что касается обещания прекрасной леди по имени Смерть… Думаю, тебе я мог бы рассказать о нашем свидании. Кажется, ты специально создан для таких историй. – Лучше не надо, – улыбнулся я. – Боюсь, что об этом действительно не следует говорить вслух. Кроме того, я, наверное, и так знаю, что это было за обещание. Иногда смерть смотрит на мир твоими глазами, правда? Одного такого взгляда вполне достаточно, чтобы убедить собеседника согласиться с твоим предложением, каким бы оно ни было. Кто может устоять перед обаянием смерти? – Откуда ты знаешь? – Анчифа смотрел на меня с почти суеверным ужасом. – Однажды мне довелось услышать твои шаги в темноте. Ты здорово напугал меня тогда, сэр капитан. А теперь мне понятно, почему я так испугался. Тот, кому доводилось умирать, не может не узнать тяжелую походку смерти. Вот и мне она знакома…

Леди Меламори уже вернулась, повеселевшая и готовая к новым подвигам в свободное от пакостей время.

Сломать можно почти кого угодно, было бы желание. Зато привести сломленного человека в порядок — тяжкий труд, не каждый за такое возьмётся.

У меня есть прекрасное правило: если происходящее перестает нравиться, надо немедленно уходить.

Просто мне позарез нужно, чтобы иногда случалось нечто из ряда вон выходящее. Необыкновенное. Необъяснимое.

Иногда следует ошибиться для того, чтобы быть правильно понятым.

Делай вид, что у тебя всё в полном порядке. Ты удивишься, когда поймёшь, насколько это эффективный метод. После того, как сумеешь обмануть сам себя, тебе вообще всё на свете станет по плечу.

Ждать и надеяться — верный способ скоропостижно рехнуться, а вот носиться по городу и делать глупости — это именно то, что надо.

У тебя такое лицо, словно все мои шкафы уже до отказа забиты твоими любовниками. И теперь ты пытаешься сообразить, как бы поделикатнее объяснить мне этот печальный факт.

Сначала мы учимся чувствовать, но в итоге становимся бесчувственными.

Человек, которому нечего терять, способен на все.

Самые правдивые мысли те, о которых ты никому не расскажешь.

Даже ничего не имеющий человек всегда и очень быстро обрастает имуществом, как бродячие собаки блохами.

Порой решительный шаг вперед является результатом хорошего пинка под зад.

«Позориться» — слово из лексикона обычного человека, озабоченного чужим мнением и прочими социальными грузилами.

Один важный секрет: нужно идти туда, куда хочется, а не туда, куда якобы надо.

Когда знаешь, о чем поговорить с человеком, — это признак взаимной симпатии. Когда вам есть о чем вместе помолчать, — это начало настоящей дружбы.

Отсутствие прямого запрета вполне можно считать своего рода разрешением.

Людям свойственно бояться неизвестного. Этот страх – самое общечеловеческое свойство. Наверное, гораздо более значительное, чем прочие антропологические признаки…

Не держи никого, пусть уходят, это их выбор.

Раздеться догола в общественном месте – ещё куда ни шло, а вот обнародовать тот факт, что хорошие стихи иногда задевают некие тайные струнки в моей смешной душе, – это, как мне кажется, слишком!

В некоторых случаях остаться друзьями — самый безнадёжный тупик.

Если напряженно смотреть в глаза чуду, оно может смутиться и не произойти — просто потому, что человеческие глаза не так уж привычны к чудесам.

Но пока я летал на своей хрупкой скорлупке по взбесившемуся Хурону, подпрыгивая на гребнях темных упругих волн, всех этих проблем попросту не существовало: я ни о чем не вспоминал и не строил планов на будущее, было только “здесь и сейчас”, на мой вкус, немного чересчур мокрое и холодное “здесь и сейчас”, но, может быть поэтому такое настоящее…

Мне всегда казалось: случилось, значит, случилось. Какая, к черту, разница, почему небо в очередной раз рухнуло мне на голову? Оно рухнуло, следовательно, надо выстоять.

Как хорошо, что человек не способен страдать очень долго. Исчерпав свой лимит, мы рано или поздно спокойно переключаемся на что-то другое.

Время от времени следует говорить глупости, это способствует созданию теплой дружеской атмосферы.

Все равно, если хочется изменить жизнь, надо ее менять. Все-таки своя жизнь, не чужая. Жалко.

Я хотел было в кои-то веки поступить честно: отрицательно помотать головой, завизжать и выскочить на улицу, пробив головой оконное стекло. Но вместо этого молча кивнул. Всё как всегда.

Скрывать свои чувства – пустое дело, лучше их просто не иметь, и всё тут…

Нет ничего хуже, чем тащиться в собственное будущее просто за компанию с приятелями…

– И кто виноват? – сердито сказал я. – Никто, конечно же. Все, что взрослый человек делает с собой, со своей жизнью и смертью, он делает сам. – Зато расхлебывать все это обычно приходится большой компанией.

— Во что ты успел превратиться, чудовище? На тебя невозможно смотреть без слёз!
— Если на меня невозможно смотреть без слёз, значит, я превратился в лук. Логично?

Никогда не знаешь, где тебе повезет.

Мне кажется, нам всем нужно выспаться… или помереть… и то, и то разрядит обстановку.

И не надо никому ничего рассказывать: тебе все равно не поверят, а чужие сомнения всегда мешают любой магии.

Неприятные хлопоты всегда хочется отложить на завтра. Но «завтра» уже наступало; уютное, праздное «вчера» следовало сдать в архив и забыть. Коротенькое, теплое «сегодня» всё ещё пребывало в моём кресле, прямо под моей задницей. Но это не могло длиться вечно.

… во время насморка очень трудно сохранять веру в собственное могущество.

Моя удача тоже, конечно, та ещё дура. Вся в меня.

Мечтать о всяческих приятных вещах мне всегда нравилось больше, чем обладать ими…

Ты мертвой хваткой цеплялся за каждого человека, который давал понять, что испытывает к тебе хотя бы минимальную симпатию. Глупо, сэр Макс! Пора смириться с очевидным: тебе никто не нужен. Да и ты никому не нужен, если быть честным до конца. У тебя нет ничего общего с этими людьми, кроме твоего нелепого желания видеть вокруг себя улыбающиеся знакомые лица…

Люди – такие непредсказуемые существа… Впрочем, нет, вполне предсказуемые, и это ещё хуже.

Сердце эмигрировало в пятки, не желая принимать участие в грядущих неприятностях.

… человек, к которому можно прийти в гости среди ночи и получить не ведро кипящей смолы из окна, а, напротив, кружку горячего вина и одеяло, — это такая драгоценность, с которой я добровольно не расстанусь. Принудительно, впрочем, тоже не расстанусь, буду драться, как лев.

Страшная правда обо мне заключается в том, что я не слишком люблю кофе. Однако пью его ведрами. Дело даже не в бодрящем действии кофеина, которое, строго говоря, требуется только по утрам, да и то не всегда. Вкус кофе успокаивает меня и примеряет с жизнью, возвращает ногам вечно норовящую уйти из-под них твердую почву и придаёт жизни хоть какое-то подобие смысла. Словом, я не люблю кофе, но когда пью его, я почти счастлив, а только это и важно.

Только перестав быть собой, получаешь шанс обнаружить себя.

Я всех терплю, если терпеть приходится не очень долго!

Пошли домой, сэр Макс. Будем жрать, грустить и думать.

Придумывать правдоподобные объяснения мне сейчас не хотелось, врать тоже, а говорить правду – это уже ни в какие ворота не лезло!

Кусочек счастья — уже счастье, даже если шрамы потом заживают очень медленно.

Ненавижу, когда меня тянут в рай, не спросив моего согласия.

Надо понимать, матушка природа создавала меня в нетрезвом состоянии…

Не всё так страшно. А даже если окажется, что всё действительно страшно… Ничего, что-нибудь придумаем!

Проблема в том, что я не люблю возвращаться. Во всяком случае, туда, откуда я ушёл в твёрдой уверенности, что это навсегда.

Хамы немного похожи на наваждения: если не уделять им внимания, они быстро тускнеют, а иногда даже исчезают – по крайней мере, из твоей жизни…

А сегодня целый год уходит от нас, и хочется сказать об этом словами классика… Но классик ничего не сказал нам по этому поводу, поэтому просто музыка на «Как бы радио».

Если напряженно смотреть в глаза чуду, оно может смутиться и не произойти – просто потому, что человеческие глаза не так уж привычны к чудесам.

Воспоминания — волшебная голубая таблетка от «сегодня».

Открыто признать тот факт, что без меня гораздо хуже, чем со мной, – самый простой способ заполучить связку ключей от моего сердца.

Хуже того, кто ненавистен, может быть только тот, кто нравится.

Великодушие – единственная стоящая приправа к могуществу.

Чем дольше я живу, тем больше убеждаюсь, что истина просто обожает лукаво выглядывать из самых нелепых утверждений…

— Официантка! Мой лосось по вкусу как курятина!
— Очень странно, потому что это свинина.

Только приехали и ты уже жрешь? Правильно, братишка! Главное — не оставлять без работы свою задницу!

Некоторые вещи вспомнить почти невозможно. Но обычно оказывается, что только они и имеют значение.

Близкое знакомство с собой, любимым, мало кого может оставить оптимистом.

У Бога своеобразное чувство юмора, проявляющееся, в частности, и в том, что он не дает человеку отдохнуть от собственного мозга даже во сне.

Я констатировал факт. Факт при этом визжал и вырывался, но я его все-таки констатировал…

… Содрогнулся, осознав, что никчемные пьянчужки нередко получаются из наилучшего человеческого материала, из великого обещания, которому не удалось сбыться. После этого, вероятно, включается программа самоистребления. Собственно, всякий человек – саморазрушающаяся конструкция, просто у этих ребят она работает в интенсивном режиме.

Вообще-то, каждый человек чудо как хорош, если правильно рассчитать дозировку. Самые невыносимые типы могут показаться почти ангелами, если видеть их один раз в три года и не больше тридцати секунд кряду.

Тот, кому довелось хоть на мгновенье оказаться в чужой шкуре, поостережется употреблять слова, чье звучание сходно с презрительными плевками.

Я шёл на экзамен, и сердце моё металось по организму в поисках кратчайшего пути в пятки.

Великодушие – дело наживное, поскольку является прямым следствием приятно проживаемой жизни.

Самые лучшие шутки всегда предназначены только для двоих: для того, кто шутит, и еще для некоего гипотетического невидимого, вездесущего и всепонимающего собеседника, которого, скорее всего, попросту не существует.

События, оставшиеся в прошлом, не менее призрачны, чем события, которых никогда не было.

Время – оно ведь состоит из перемен, больших и малых, внешних и внутренних, заметных и почти неразличимых; вернее, перемены – это чуть ли не единственный доступный всякому человеку способ почувствовать ход времени (скачки секундной стрелки, движение песчинок, изливающихся из верхней чаши в нижнюю, – тоже перемены, малосущественные да, зато вполне наглядны).

Я очень люблю жизнь во всех ее проявлениях – при условии, что эти самые проявления отличаются некоторым разнообразием.

Нет большего счастья, чем дожить до конца события, которое вызывало у тебя непреодолимый страх!

Видите ли, Джуффин, я с рождения абсолютно уверен, что совершенно замечателен сам по себе и никакая дурная репутация мне не повредит! То есть я слишком самовлюблен, чтобы утруждать себя попытками самоутвердиться, если вы понимаете, что я имею ввиду…

Я бы и сам от себя с радостью сбежал, с одной зубной щеткой и сменой белья за пазухой, но сей трюк был неосуществим по техническим причинам.

В данный момент я не могу ясно изъясняться, поэтому я перечислю свои эмоции в приоритетном порядке: боль, замешательство, предательство, дискомфорт, страсть, помешательство… Последнее это не эмоция, но я подумал, что тебе стоит об этом знать!

Вообще-то я люблю, когда окружающие ведут себя так, словно они меня обожают. Искренности я не требую; ритуального танца вполне достаточно. Но он совершенно необходим.

Во всяком положении есть свои преимущества. Главное — не забывать ими наслаждаться.

— Меня все бросили! — жалобно сообщил я невозмутимой птице.
— С людьми это бывает! — успокоил меня буривух.

Когда я улыбаюсь, это всегда означает, что жизнь продолжается. Самый полезный из моих условных рефлексов, что бы я без него делал?!

Не нужны мне никакие чудеса, если их мне пытаются всучить насильно!

— Мне большой стакан тройной экспресс половина без кофеина.
— Маленький баран тройное тесто половина половины.

Один из самых простых способов любить город, в котором живешь, – время от времени смотреть на него глазами чужака (если, конечно, злая судьба не забросила тебя в совсем уж мерзопакостную дыру).

Стоит посмотреть на этих нормальных ребят и на эту слегка чокнутую леди, и сразу хочется пару раз стукнуться головой о ближайшее дерево, для полной уверенности, что меня никто никогда не вылечит, потому как наше безумие – отличная штука

… и вообще я пребывал в удивительно благодушном настроении. Из меня верёвки можно было вить, из верёвок плести макраме, а результат работ подвешивать к люстре какой-нибудь трёхрожковой, и я висел бы как миленький и не квакал.

Если это имеет отношение к тайне, я бы предпочел оставаться в неведении, поскольку разглашенная тайна оскорбляет Истину.

Моя жизнь – самая невероятная и восхитительная штука, какие бы новые главы ни появлялись в списке невосполнимых потерь…

Я давно заметил, что всякие замечательные события, на сладкие мечты о которых было угроблено немало драгоценных часов моей единственной и неповторимой жизни, предпочитают происходить со мной именно в тот момент, когда я совершенно неспособен их оценить!

Да здравствует раздвоение личности — кратчайший путь к душевному равновесию!

— Окажешь мне услугу? Опиши сегодняшний день, какая там погода?
— Пасмурно.
— Нет, слова должны быть твоими. Если бы твои глаза могли говорить, что бы они сказали?
— Это бледный день. Всё яркое упрятано за облаком, и солнце не похоже на солнце.
— А на что оно похоже?
— На серебряную устрицу.
— Спасибо, я это увидел.

Мы с тобой молодцы, сделали все, что могли. Осталось еще сделать все, чего мы не можем, и тогда успех гарантирован.

Нет ничего легче, чем убедить человека в том, что дела обстоят именно так, как ему бы втайне хотелось…

Чем безнадёжней болван, тем сильнее в нём потребность считать себя центром мироздания.

Если ты устал и хочешь спать, к твоим услугам целая вселенная, до краёв наполненная одеялами и одиночеством.

Сегодня утро завтрашнего дня.

Я люблю деньги. Они такие красивые…

Хорошо выглядеть, Варенька – это ведь вопрос не столько тщеславия, сколько вежливости. Постараться, чтобы других не очень тошнило от моего вида. А если удастся кого-то порадовать – что ж, совсем хорошо.

Это событие было само по себе столь выдающееся, что я ощутил благоговейный трепет; впрочем, вполне возможно, это был самый обыкновенный сквозняк, я их вечно путаю.

Мне почему-то очень не хочется, чтобы ты проиграла эту битву с собственным страхом. Есть сражения, которые ни в коем случае нельзя проигрывать, хотя проиграть было бы так легко, так сладко…

Тот, кто хоть немного повисел над пропастью, способен испытать настоящее блаженство от самой обычной прогулки по твердой земле – по крайней мере, поначалу.

Как может нормальный человек с чувством юмора всерьез захотеть замуж – не понимаю!

Большинство людей всю жизнь пребывают отнюдь не в реальном мире, а в том, в существовании которого они «заранее уверены».

Ночь — это самое удивительное время суток! Только после заката и начинается настоящая жизнь.

Помнишь, мы у тебя сидели? Ночью я тогда Дашку первый раз развел. Утром провожаю, дождь идет, она вся мокрая, смотрит на меня глазищами своими, молчит всю дорогу… Я ее спрашиваю: «Что не так?», она: «Все нормально, все нормально»… А сама вцепилась в меня как ребенок. До подъезда довожу, она меня разворачивает и говорит: «Ты меня теперь будешь меньше любить?»

Изо всех сил откладывать неприятности на неопределённое будущее – это, можно сказать, дело всей моей жизни. Самое любимое.

Закон охоты. Никогда не иди на шум. Иди туда, где тихо.

Алло, это доставка цветов? Я бы хотел заказать семь роз. Даже пятнадцать! Сколько? Ну, тогда пять.

…больше всего на свете она боится, что наш роман незаметно превратится в обыкновенную счастливую жизнь вдвоём. На мой взгляд, ничего страшного в этом нет, но у моей прекрасной леди аллергия на всё «обыкновенное», даже на счастливую жизнь…

– …Значит, вы немой?
– Ваш. Исключительно ваш.

На мой взгляд, все по-настоящему важные мероприятия следует проводить рано утром: тогда времени хватает только на то, чтобы продрать глаза, с ужасом понять, что опаздываешь, кое-как умыться и сломя голову помчаться на ответственную встречу – какие уж там переживания!

Люди забавно устроены: в критических ситуациях многие из нас пытаются делать не то, что действительно необходимо, а то, что мы лучше всего умеем.