Цитаты из романа «Мастер и Маргарита»

Смотри, какие у тебя глаза! В них пустыня…

Есть вещи, в которых совершенно недействительны ни сословные перегородки, ни даже границы между государствами.

— Я ошибался! — кричал совсем охрипший Левий, — ты бог зла! Или твои глаза совсем закрыл дым из курильниц храма, а уши твои перестали что-либо слышать, кроме трубных звуков священников? Ты не всемогущий бог. Проклинаю тебя, бог разбойников, их покровитель и душа!

Вы когда умрете?

Один, один, я всегда один…

Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины.

— Нет ни одной восточной религии, — говорил Берлиоз, — в которой, как правило, непорочная дева не произвела бы на свет бога. И христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых.

Я побежал в кладовку, спас сёмгу. Я побежал в кухню, спас халат.

– Слушаю, мессир, – сказал кот, – если вы находите, что нет размаха, и я немедленно начну придерживаться того же мнения.

— Каким отделением выдан документ? — спросил кот, всматриваясь в страницу. Ответа не последовало.
— Четыреста двенадцатым, − сам себе сказал кот, водя лапой по паспорту, который он держал кверху ногами, − ну да, конечно! Мне это отделение известно! Там кому попало выдают паспорта! А я б, например, не выдал такому, как вы! Глянул бы только раз в лицо и моментально отказал бы!

Первоначально он отнёсся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня собакой, – тут арестант усмехнулся, – я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово…

Ваше присутствие на похоронах отменяется.

У меня скорее лапы отсохнут, чем я прикоснусь к чужому.

Ты еще винограду сверху положи.

Теперь главная линия этого опуса ясна мне насквозь.

Не постигаю! Сидели мирно, совершенно тихо, закусывали…

Разрешите мне, мэтр, <…> свистнуть перед скачкой на прощанье.

Что рубить дрова, я хотел бы служить кондуктором в трамвае, а уж хуже этой работы нет ничего на свете.

И ночью при луне мне нет покоя, зачем потревожили меня? О боги, боги…

Дом скорби засыпал.

… и вообще не бывает так, чтобы всё стало, как было.

Антракт, негодяи!

Тогда огонь! Огонь, с которого все началось и которым мы все заканчиваем!

Что-то, воля ваша, недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих. Правда, возможны исключения. Среди лиц, садившихся со мною за пиршественный стол, попадались иногда удивительные подлецы!

Граждане! Что же это делается? Ась? Позвольте вас об этом спросить! Бедный человек целый день починяет примуса; он проголодался… а откуда же ему взять валюту? Откуда? Задаю я вам вопрос! Он истомлен голодом и жаждой. Ему жарко. Ну, взял на пробу горемыка мандарин. И вся-то цена этому мандарину три копейки. И вот они уж свистят, как соловьи весной в лесу, тревожат милицию, отрывают её от дела.

…никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!

… он не был многословен на этот раз. Единственное, что он сказал, это, что в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость.

И, главное, непонятно, кому и на что она нужна, эта голова!

Единственное, что может спасти смертельно раненого кота, — это глоток бензина.

Садись немедленно и прекрати эту словесную пачкотню.

Привет, хулиган-вредитель! – глядя в непонимающие глаза Ивана, сказал психиатр из наркодиспансера.

Странная беседа выходит. Что ни спросишь – ответ отрицательный. Бога нет и дьявол отсутствует. Пустота, по-вашему. Что-то должно быть?

Этот герой ушел в бездну, ушел безвозвратно, прощенный в ночь на воскресенье сын короля-звездочета, жестокий пятый прокуратор Иудеи всадник Понтий Пилат.

Не тревожьтесь, моя королева. Все скоро кончится. Вам, кстати, не тяжелы украшения, корона не давит. А кровушка давно ушла в землю сырую. Где пролилась она, давно сады шумят и гроздья виноградные спеют.

Свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!

Каждый украшает себя как может.

Я надломлен, хочу в бронированную камеру.

Бритый кот — это действительно безобразие, тысячу раз согласен признать это.

Я Канту за завтраком сказал: «Теория ваша разумна и витиевата, нескладно получается. Ой, как непонятно, зато умно!»

Читателю скучно не будет. За мной следуйте, я поведаю историю вечной любви. Кто сомневается в истинности моих слов, будет покаран. Лгунам отрежут их длинные языки, покарав за клевету.

Рыцарь, тут явился маленький человек, который говорит, что ему нужен мессир.

Главная линия сего опуса ясна и понятна мне.

Рукописи не горят.

О боги, боги мои, яду мне, яду!..

Кабы не покер, то жизнь ваша в Москве была бы совершенно несносна.

Несчастный человек жесток и черств. А все лишь из-за того, что добрые люди изуродовали его.

А я действительно похож на галлюцинацию. Обратите внимание на мой профиль в лунном свете…

Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как выглядела бы земля, если бы с неё исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и всё живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп.

Я не сказал — отдай, я сказал — покажи.

Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.

Какой смысл умирать под стоны и хрип безнадежных больных. Не лучше ли устроить пир на эти двадцать семь тысяч и, приняв яд, переселиться в другой мир под звуки струн, окруженным хмельными красавицами и лихими друзьями?

Всё кончено… Отойдите от меня на секунду, дайте мне попрощаться с землей. О мой друг Азазелло! Где ты? Ты не пришел ко мне на помощь в момент неравного боя. Ты покинул бедного Бегемота, променяв его на стакан — правда, очень хорошего! —коньяку! Ну что же, пусть моя смерть ляжет на твою совесть, а я завещаю тебе мой браунинг… Единственно, что может спасти смертельно раненного кота, — это глоток бензина… — издевательства над сотрудниками НКВД

Как же, как же, — отозвался Воланд, — я имел удовольствие встретиться с этим молодым человеком на Патриарших прудах. Он едва самого меня не свел с ума, доказывая мне, что меня нету!

Что такое истина?

Оскорбление является обычной наградой за хорошую работу.

Хорошо, хорошо, готов молчать. Я буду молчаливой галлюцинацией.

Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится.

Твоя жизнь скудна, игемон

Моя драма в том, что я живу с тем, кого я не люблю, но портить ему жизнь считаю делом недостойным.

Тесно мне! Тесно мне!

— И на кой черт тебе нужен галстук, если на тебе нет штанов? — Штаны коту не полагаются.

Интереснее всего в этом вранье то, что оно вранье от первого до последнего слова.

Я о милосердии говорю… Иногда совершенно неожиданно и коварно оно проникает в самые узенькие щелки.

Рукописи не горят. —

Нет документа, нет и человека.

Каким отделением выдан документ?… Четыреста двенадцатым, ну да, конечно! Мне это отделение известно! Там кому попало выдают паспорта!

Ну что ж, тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.

Бог один, — ответил Иешуа, — в него я верю.

Правду говорить легко и приятно.

Сим удостоверяю, что предъявитель сего Николай Иванович провел упомянутую ночь на балу у сатаны, будучи привлечен туда в качестве перевозочного средства… поставь, Гелла, скобку! В скобке пиши “боров”. Подпись — Бегемот.

Я Никанор, конечно, Никанор! Но какой же я к шуту председатель!…Желаете, землю буду есть, что не брал? A Коровьев — он чёрт.

Протестую, это не позор!

Интереснее всего в этом вранье то, что оно — вранье от первого до последнего слова.

Помилуйте… разве я позволил бы себе налить даме водки? Это чистый спирт!

Открыв слегка глаза, он увидел себя сидящим на чем—то каменном. Вокруг него что—то шумело. Когда он открыл, как следует, глаза, он увидел, что шумит море, и что даже больше того, — волна покачивается у самых его ног, и что, короче говоря, он сидит на самом конце мола, и что под ним голубое сверкающее море, а сзади — красивый город на горах.

Чем буду потчевать? Балычок имею особенный…у архитекторского съезда оторвал…

Я ещё кофе не пил, как же это я уйду? Неужели, мессир, в праздничную ночь гостей за столом разделяют на два сорта? Одни первой, а другие, как выражался этот гнусный скупердяй-буфетчик, второй свежести?

Ведь ваша подруга называет вас мастером, ведь вы мыслите, как же вы можете быть мертвы? Разве для того, чтобы считать себя живым, нужно непременно сидеть в подвале, имея на себе рубашку и больничные кальсоны? Это смешно!

Чисел не ставим, с числом бумага станет недействительной.

Я совершенно не понимаю причин такого резкого обращения со мной…

— Что ты делаешь? — страдальчески прокричал мастер, — Марго, не позорь себя!
— Протестую, это не позор.

Да, сдаюсь, — но сдаюсь исключительно потому, что не могу играть в атмосфере травли со стороны завистников!

Люди, как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…

Я — историк. Сегодня вечером на Патриарших будет интересная история!

Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?

Речи мои представляют отнюдь не пачкотню,как вы изволите выражаться в присутствии дамы,а вереницу прочно упакованных силлогизмов,которые оценили бы по достоинству такие знатоки,как Секст Эмпирик,Марциан Капелла,а то,чего доброго,и сам Аристотель.

Он очень занят-дрессирует кота! Кота, впрочем, если угодно, могу показать!

Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут.

– А я действительно похож на галлюцинацию. Обратите внимание на мой профиль в лунном свете, – кот полез в лунный столб и хотел еще что-то говорить, но его попросили замолчать, и он, ответив: – Хорошо, хорошо, готов молчать. Я буду молчаливой галлюцинацией, – замолчал.

И при луне мне нет покоя

Однако! Я чувствую, что после водки вы пили портвейн! Помилуйте, да разве это можно делать!

Вызываю на дуэль!

Домработницы всё знают — это ошибка думать, что они слепые.

И как вам не надоест, я не понимаю? Все люди, как люди, ходят сейчас по улицам, наслаждаются весенним солнцем и теплом, а вы здесь на полу торчите в душном зале! Неужто уж программа такая интересная? Впрочем, что кому нравится.

Не шалю, никого не трогаю, починяю примус. И еще считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.

В числе прочего я говорил, что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть.

Хамить не надо по телефону. Лгать не надо по телефону. Понятно?

Слушай беззвучие, слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни — тишиной.

Ведь вы мыслите, как же вы можете быть мертвы?

Вовсе не удостоверением определяется писатель, а тем, что он пишет! Почем вы знаете, какие замыслы роятся в моей голове? Или в этой голове?

Протестую! Достоевский бессмертен!

Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!

− Помилуйте, − снисходительно усмехнувшись, отозвался профессор, − уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в евангелиях, не происходило на самом деле никогда, и если мы начнем ссылаться на евангелия как на исторический источник… − он еще раз усмехнулся, и Берлиоз осекся, потому что буквально то же самое он говорил Бездомному, идя с тем по Бронной к Патриаршим прудам.

Согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?

Но, отправить его в Соловки невозможно по той причине, что он уже с лишком сто лет пребывает в местах значительно более отдаленных, чем Соловки, и извлечь его оттуда никоим образом нельзя, уверяю вас!

Праздничную полночь иногда приятно и задержать. — в ответ на вопрос, почему ночь не кончается

Человек без сюрприза внутри, в своём ящике, неинтересен.

Антракт, негодяи!

Убить упрямую тварь.

После всех волшебств и чудес сегодняшнего вечера она уже догадывалась, к кому именно в гости её везут, но это не пугало её. Надежда на то, что там ей удастся добиться возвращения своего счастья, сделала её бесстрашной.

— Боги, боги… Какая пошлая казнь! Но ты мне, пожалуйста, скажи: ведь её не было! Молю тебя, скажи, не было? — Ну, конечно, не было. Это тебе померещилось. — И ты можешь поклясться в этом? — Клянусь. — Больше мне ничего не нужно!

Трудный народ эти женщины! Зачем, например, меня послали по этому делу? Пусть бы ездил Бегемот, он обаятельный…

Трусость, без вариантов, один из непрощаемых пороков. Трусам нет, философ, искупления. Категорично заявляю: самый страшный порок – трусость.

Маэстро! Урежьте марш!

Милиция? Милиция? Товарищ дежурный, распорядитесь сейчас же, чтобы выслали пять мотоциклетов с пулеметами для поимки иностранного консультанта. Что? Заезжайте за мною, я сам с вами поеду. Говорит поэт из сумасшедшего дома… Вы слушаете? Алло! Безобразие!

Приятно слышать, что вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят ты, хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта.

Ершалаим город загадочный и чудесный! Сборщик царских податей, послушайте, отказался от мздоимства и бросит собранные деньги на пыльную дорогу! Немыслимо! – так, взахлеб, рассказал о ситуации Пилат.

Трудный народ эти женщины!

Зачем же гнаться по следам того, что уже давно окончено?

Злых людей нет на свете, есть только люди несчастливые.

Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!

Трусость — один из самый страшных человеческих пороков. -Нет, я осмелюсь вам возразить. Трусость — САМЫЙ страшный человеческий порок

Факт — самая упрямая в мире вещь.

Граждане! Расписывайтесь, а потом уже будете молчать сколько угодно!

Что бы ни говорили пессимисты, земля все же совершенно прекрасна, а под луною и просто неповторима.

Я тебе сказку расскажу. Была на свете одна тетя. И у неё не было детей и счастья вообще тоже не было. И вот она сперва долго плакала, а потом стала злая.

Никогда и ничего не бойтесь. Это неразумно.

Зачем же гнаться по следам того, что уже окончено.

Слушай беззвучие, слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, — тишиной.

Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.

Маркиза… отравила отца, двух братьев и двух сестёр из—за наследства! Королева в восхищении!

Он шёл в сопровождении Банги, а рядом с ним шел бродячий философ. Они спорили о чем—то очень сложном и важном, причем ни один из них не мог победить другого. Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем. Само собою разумеется, что сегодняшняя казнь оказалась чистейшим недоразумением — ведь вот же философ, выдумавший столь невероятно нелепую вещь вроде того, что все люди добрые, шел рядом, следовательно, он был жив. Казни не было! Не было! Вот в чем прелесть этого путешествия вверх по лестнице луны.

Трудный народ эти женщины! Зачем, например, меня послали по этому делу? Пусть бы ездил Бегемот, он обаятельный…

Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти.

Если ты, сволочь, ещё раз позволишь себе впутаться в разговор…

Да, но! Но, говорю я и повторяю это но! Если на эти нежные тепличные растения не нападет какой-нибудь микроорганизм, не подточит их в корне, если они не загниют! А это бывает с ананасами! Ой-ой-ой, как бывает!

И — представьте себе, при этом обязательно ко мне проникает в душу кто—нибудь непредвиденный, неожиданный и внешне—то черт его знает на что похожий, и он—то мне больше всех и понравится.

И при луне мне нет покоя.

Умные люди на то и умны, чтобы разбираться в запутанных вещах.

Я, откровенно говоря, не люблю последних новостей по радио. Сообщают о них всегда какие—то девушки, невнятно произносящие названия мест. Кроме того, каждая третья из них косноязычна, как будто таких нарочно подбирают.

Афранию показалось, что на него глядят четыре глаза — собачьи и волчьи.

Оставим их вдвоем. Не будем им мешать. И, может быть, до чего-нибудь они договорятся.

Самый страшный гнев — гнев бессилия.

Азазелло просил не беспокоиться, уверял, что он видел не только голых женщин, но даже женщин с начисто содранной кожей.

И о безделице надлежит помнить.

Он не заслужил света, он заслужил покой.

Прокуратор никогда не ошибается, но на этот раз он ошибся…

Меня сломали, мне скучно, и я хочу в подвал.

А вот интересно, если вас придут арестовывать?

Вино какой страны вы предпочитаете в это время дня?

Ничего не может быть гаже, чем когда приехавший первым гость мыкается, не зная, что ему предпринять, а его законная мегера шёпотом пилит его за то, что они приехали раньше всех. Такие балы надо выбрасывать на помойку, королева.

— Хороши ваши стихи, скажите сами? — Чудовищны! — вдруг смело и откровенно признал Иван. — Не пишите больше! — попросил пришедший умоляюще.

Я не могу стрелять, когда под руку говорят!

Какой там кот? Осел у нас в филиале сидит, осел!

Итак, Марк Крысобой, холодный и убежденный палач, люди, которые, как я вижу, тебя били за твои проповеди, разбойники Дисмас и Гестас, убившие со своими присными четырёх солдат, и, наконец, грязный предатель Иуда, — все они добрые люди?

Дорогая, в том—то и штука, что закрыты! В этом—то вся и соль! А в открытый предмет может попасть каждый!

Иногда лучший способ погубить человека — это предоставить ему самому выбрать судьбу.

Здоро́во, вредитель!

О боги, боги мои, яду мне, яду!

История нас рассудит

Тот, кто ещё недавно полагал, что он чем—то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более никакого, сжигают его в печи.

— Со мной едва истерика не сделалась, — добавил кот, облизывая ложку с икрой.

Я о милосердии говорю… Иногда совершенно неожиданно и коварно оно пролезает в самые узенькие щелки.

Теперь главная линия этого опуса ясна мне насквозь!

— Опять началась какая-то чушь — заметил Воланд.
— Слушаю и продолжаю — ответил кот.

Каждому воздается по его вере.

Всё будет правильно, на этом построен мир.

Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются.

Мы разговаривали так, как будто расстались вчера, как будто знали друг друга много лет.

— Со мною будет нехорошо, и я не хочу, чтобы ты погибала вместе со мной. — Только эта причина? — Только эта. — Я погибаю вместе с тобою. Утром я буду у тебя. И вот, последнее, что я помню в моей жизни, это — полоску света из моей передней, и в этой полосе света развившуюся прядь, ее берет и ее полные решимости глаза.

Желание изобличить злодеев душило администратора, и, как это ни странно, в нём зародилось предвкушение чего—то приятного. Так, бывает, когда человек стремится стать центром внимания, принести куда—нибудь сенсационное сообщение.

А не надо никаких точек зрения, просто он существовал, и больше ничего.

Ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей. Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность к собаке.

Никакою силой нельзя заставить умолкнуть толпу, пока она не выдохнет все, что накопилось у нее внутри, и не смолкнет сама.

В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат.

Странно ведут себя красавицы.

Любовь выскочила перед нами, как из—под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!

Не надо задаваться большими планами, дорогой сосед, право! Я вот, например, хотел объехать весь земной шар… . оказывается, это не суждено. Я вижу только незначительный кусок этого шара. Думаю, это не самое лучшее, что есть на нем, но, повторяю, это не так уж худо.

Ведь говорил я ему тогда за завтраком: «Вы, профессор, воля ваша, что—то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над Вами потешаться будут. »

Удачные моменты надо уметь ловить и пользоваться ими.

Не надо ни о чем думать, не надо ничего бояться и выражения тоже подбирать не надо!

Что ты говоришь, Азазелло?

Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!