Цитаты из книги Сергея Лукьяненко «Лабиринт отражений»

Мы устали верить в добро и любовь, мы написали на знамени слово «свобода» — в наивной вере, что свобода — выше любви.

Если умеешь плавать — не сиди на берегу.

Глупо считать, что виртуальность сделала людей хуже, чем они есть. Смешно надеяться, что она сделает их лучше.

Можно придумывать чужие судьбы, можно грустить и насмешничать над несуществующими людьми… Как трудно узнать их — живых и настоящих. Сделать хоть шаг навстречу.

Это мой мир. Щедрый и безграничный, шумный и безалаберный. Человеческий. Он станет лучше, изменится вместе с нами, только надо верить в это. Не блуждать в лабиринтах, когда выход рядом. Не влюбляться в отражения, если рядом живые люди.

— Ты любишь небо?
— Да. Я люблю смотреть на звёзды. Только совершенно не знаю, как они называются…
— А зачем им наши имена?

… Знаешь, я хотел бы приходить домой и не доставать из кармана ключи. Мне хочется просто позвонить в свою дверь.

Я привык жить без сердца. Меня так просто не убьешь.

А тебе никогда не хотелось холодным осенним утром стоять на опушке леса над обрывистым берегом реки, пить горячий глинтвейн из пузатого бокала… И вокруг никого…

Одиночество — изнанка свободы.

Я встал, добрёл до холодильника, вынул банку пива. До двенадцати я не пью, но ведь сейчас уже почти час. Как удачно проснулся!

Спасибо. Вот чего не люблю, это когда меня толкают в болото, а потом сердечно протягивают руку помощи.

Мы устали верить в добро и любовь, мы написали на знамени слово «свобода» — в наивной вере, что свобода — выше любви.

Может, проклятие такое висит над людьми? Когда обещают порядок, жди хаоса, когда защищают жизнь, приходит смерть, когда защищают мораль – люди превращаются в зверей. Стоит только сказать – я выше, я чище, я лучше, и приходит расплата. Только те, кто не обещают чудес и не становятся на пьедестал, приносят в мир добро.

Наша работа во тьме —
Мы делаем, что умеем,
Мы отдаем, что имеем —
Наша работа — во тьме.

Сомнения стали страстью,
А страсть стала судьбой.
Все остальное — искусство
В безумии быть собой.

— Не существует общих ценностей в мире. Приходится искать маленькие-маленькие цели. И жертвовать им свою жизнь.
— Знаешь, так и в коммунизм захочется верить.
— Почему бы и нет? Красивая и большая цель. А уж жизнью за нее жертвовать — это совсем в традиции…
Отважный эльф Макрель тоскливо смотрит на меня.
— Леня… Элениум… а у тебя есть в жизни цель? Хоть какая-то? Не своровать тысчонку-другую долларов, не повеселиться в ресторанчике с друзьями, а именно — Цель?
— Есть, — честно говорю я.
— Это секрет?
Молчу секунду.
— Знаешь, я хотел бы приходить домой и не доставать из кармана ключи.

Это нетерпение разума, эта великая и неутолимая жажда…
Понять, объяснить, покорить!
Чудо должно быть ручным и послушным. Мы даже Бога сделали человеком — и лишь после этого научились верить. Мы низводим чудеса до своего уровня.
И это хорошо, наверное. Иначе мы до сих пор сидели бы в пещерах, подкармливая хворостом Красный Цветок, зажженный молнией.

… Это проклятие. Право судить и право властвовать. Право на истину. Легко разобраться с дураком или зверем. Гораздо труднее с тем, кто считает себя сверхчеловеком. Умным, чистым и непорочным. Генералы, борющиеся за мир, правители, громящие коррупцию, извращенцы, осуждающие порнографию, — господи, мало ли их мы видели?

Мир судят не по лучшим его качествам. Иначе фашизм стал бы расцветом техники, вёрткими самолётами и могучими моторами, а не трубами концлагерей и мылом из человечьего жира.

Мы превратили виртуальный мир в пародию на реальную жизнь.
А пародии не бывают лучше оригинала. У них иная задача — высмеять, показать нелепость и несуразность первоисточника.
Но мы не можем изменить мир. И эта пародия лишена смысла.
Она — не рывок вперед, а лишь шаг в сторону.

Пришлось ждать минуты две, пока он снял трубку. Это мне повезло — он вполне мог болтаться по виртуальности, безучастный к звонкам, пожарам, наводнениям, и прочим досадным мелочам жизни.

Чем простой человек отличается от думера? Думер за угол не заходит, а вначале заглядывает.

Никто не имеет права на чудо. Оно всегда само по себе. Потому и чудо.

-Леня, весь наш персонал из России, Украины, Белоруссии и Казахстан. Как ты думаешь, в этих странах развита любовь к правительству и крупному бизнесу?

-Таких извращений не замечал.

Одиночество – изнанка свободы.

Глупо считать, что виртуальность сделала людей хуже, чем они есть. Смешно надеяться, что она сделает их лучше. Нам дали инструмент, а будем мы им строить или разбивать черепа – зависит от нас.

… знаешь, самая страшная нищета — это нищета, которая пытается встретить новый год.

Когда мир переворачивается, друг мой, самое важное – первым встать на голову.

В мире так много правды, что ложь просто не нужна.

Мы нырнули в этот мир, не разобравшись с тем, что осталось за спиной. Не умея жить в одном мире — породили другой. И не знаем, куда идти. К чему стремиться.

В конце-концов, полтора кило мозгов — куда большая загадка, чем грамм кремния в микросхеме.

Глубина — Глубина я не твой, отпусти меня Глубина.

– Виртуальность отняла у нас небо, – шепчу я.

– Ты тоже это понял?

– Конечно. Мир уходит в глубину. В отражение реальности. Зачем летать к Луне или Марсу, если здесь уже доступны любые планеты? Пропал азарт. Пропал интерес.

— Почему мы тянем за собой в будущее самое худшее, что в нас есть?

— Потому, что оно есть. И никуда не деться.

— Я тоже. Любое изменение общества — техническое, социальное, или комплексное — как глубина, никоим образом не меняло индивидуальной морали. Постулировалось все, что угодно — от презрения к холопам до равенства и братства, от аскетизма до вседозволенности. Но выбор всегда совершался индивидуально. Глупо считать, что виртуальность сделала людей хуже, чем они есть. Смешно надеяться, что она сделает их лучше. Нам дали инструмент, а будем мы им строить или разбивать черепа — зависит от нас.