Цитаты Альбера Камю

Если книга основана на презрении – это макулатура. Дешевое чтиво, которому не суждено стать гениальным произведением.

В начале жизни мы дарим любовь свою детскую всему человечеству. Потом любим лишь избранных… Группу близких людей – и все. Затем встречаем единственную женщину. И последняя любовь – к единственному мужчине.

Философия – современная форма бесстыдства.

Легкость письма привлекает читателей. Те, кто пишет витиевато, нравятся только “ценителям”.

Ничто так не воодушевляет, как сознание собственного безнадежного положения.

Вечное искушение, против которого я непрестанно веду изнурительную борьбу, – цинизм.

Гений – это ум, знающий свои пределы.

Всякая жизнь, посвященная погоне за деньгами, — это смерть. Воскрешение — в бескорыстии.

Лучше умереть стоя, чем всю жизнь прожить на коленях.

Воля – то же одиночество.

Первой должна прийти любовь, а за ней мораль. Обратное мучительно.

Страсть к тюрьме у тех, кто борется. Чтобы избавиться от привязанностей.

Без отчаяния в жизни нет и любви к жизни.

В смерти игра и героизм обретают свой подлинный смысл.

Потребность счастья кажется мне самым благородным стремлением человеческого сердца.

Стареть – значит переходить от чувств к сочувствию.

Политики не сознают, насколько равенство враждебно свободе. В Греции были свободные люди, потому что были рабы.

Если для того, чтобы преодолеть нигилизм, следует вернуться к христианству, можно пойти еще дальше и, преодолев христианство, возвратиться к эллинизму.

Вечное возвращение предполагает примирение со страданием.

Мыслитель движется вперед, если он не спешит с выводами, пусть даже они кажутся ему очевидными.

Гениальность мимолетно, ухватить ее за бороду не все успевают. Оживить ее, зацепившись за подол, могут работоспособность и железобетонная воля, собранная мысленно в жесткий кулак. Тогда появится из тумана слава и признание.

Любовь никогда не бывает настолько сильной, чтобы найти себе выражение.

Обращаться к Богу от того, что вы разочаровались в земной жизни, а боль отъединила вас от мира, бесполезно. Богу угодны души, привязанные к миру. Ему по нраву ваша радость.

Школа готовит нас к жизни в мире, которого не существует.

Наука объясняет то, что функционирует, а не то, что есть.

Гениальность может оказаться лишь мимолётным шансом. Только работа и воля могут дать ей жизнь и обратить её в славу.

Вопрос о смысле жизни я считаю самым неотложным из всех вопросов.

Неизбежно только одно – смерть, всего остального можно избежать. Во временном пространстве, которое отделяет рождение от смерти, нет ничего предопределенного: все можно изменить и можно даже прекратить войну и жить в мире, если желать этого как следует – очень сильно и долго.

Люди упорно путают брак и любовь, с одной стороны, счастье и любовь – с другой. Между тем, это совершенно разные вещи. Именно поэтому, хотя любовь – вещь очень редкая, среди браков бывают и счастливые.

Нет любви к жизни без отчаяния в ней.

Тайна моего мира: вообразить Бога без человеческого бессмертия.

Только тот богат, у кого есть карманные деньги.

Святость – тоже бунт: святой отвергает вещи как они есть. Он принимает на себя все горе мира.

Я люблю все или не люблю ничего. Значит, я не люблю ничего.

Благодаря Саду эротика сделалась одним из направлений философии абсурда.

Лучше быть свободным бедняком, чем богатым невольником. Конечно, люди хотят быть и богатыми и свободными – и из-за этого подчас становятся бедными рабами.

Те, кто любят истину, должны искать любви в браке, то есть в любви без иллюзий.

У нас не хватает времени быть самими собой. У нас хватает времени только на то, чтобы быть счастливыми.

Главное несчастье творческого индивидуума заключается в мыслях человека, фантазиях его и грезах, где много искушений, запретов сладких и соблазнов.

Приговорить человека к смерти – значит лишить его возможности исправиться.

Ад – особая милость, которой удостаиваются те, кто упорно ее домогались.

Сначала мы не любим никого. Затем любим все человечество. Затем некоторых людей, затем единственную женщину, затем единственного мужчину.

Важный вопрос, который следует разрешить на практике: можно ли быть счастливым и одиноким?

Уединение – роскошь богачей.

Стремление всегда быть правым – признак вульгарности.

Этот мир лишён смысла, и тот, кто осознал это, обретает свободу.

То, что является причиной для жизни, может являться также отличной причиной для смерти.

Стоит жизнь того, чтобы жить, или нет – это единственно серьезный вопрос.

Всё, что человек способен выиграть в игре с чумой и с жизнью – это знания и память.

Отчего люди пьют? Оттого, что после выпивки все наполняется смыслом, все достигает высшего накала. Вывод: люди пьют от беспомощности или в знак протеста.

Ад – это жизнь с этим телом, которая все же лучше, чем небытие.

Я видел много смертей – людская жизнь теряла цену. Смысл жизни продлевает наше пребывание на этом свете.

Смертная казнь. Преступника убивают, потому что преступление истощает в человеке всю способность жить. Он все прожил, раз он убил. Он может умереть. Убийство исчерпывает.

Щедрость по отношению к будущему – это умение отдавать все, что связано с настоящим.

Время идет медленно, когда за ним следишь. Оно чувствует слежку. Но оно пользуется нашей рассеянностью. Возможно даже, что существуют два времени: то, за которым мы следим, и то, которое нас преобразует.

Для человека мудрого в мире нет тайн, какая ему нужда блуждать в вечности?

Я не могу жить без красоты. И этим объясняется моя слабость в отношении некоторых людей.

Тревога – это лишь легкое отвращение перед будущим.

Мошенничество: хорошее соглашение, которое столкнулось с плохим законом.

Я не люблю чужих секретов. Но мне интересны чужие признания.

Первое дело разума – отличать истинное от ложного.

Добродетель бедняка – душевная щедрость.

Существует на свете нечто, к чему нужно стремиться всегда и что иногда даётся в руки, и это нечто – человеческая нежность.

Те, кого людское правосудие или людская злоба держет за решеткой, нетерпеливо подгоняют настоящее, враждебно косяться на прошлое и абсолютно лишены будущего.

Высшая добродетель заключается в том, чтобы задушить свои страсти. Добродетель более глубокая заключается в том, чтобы привести их в равновесие.

Отдаваться может лишь тот, кто владеет собой. Бывает, что отдаются, чтобы избавиться от собственного ничтожества. Дать можно только то, что имеешь. Стать хозяином самому себе – и лишь после этого сдаться.

Пишущему лучше не договорить, чем сказать лишнее. Во всяком случае никакой болтовни.

Создатель сделал людей, чтоб любить, творить, побеждать. Эти действия и называются жизнью. Война все бытие переворачивает, созданное проигрывает и возвращает людей к истокам и праху.

Всякое свершение обрекает на рабство. Оно обязывает к более высоким свершениям.

Смысл жизни означает веру в лучшую жизнь, в приоритеты и ценности бытия. Абсурдом считается полная противоположность к ценностям, выбору и предпочтениям.

Время постоянно пугает человечество аргументацией, прагматикой точных расчетов. Хотя истина находится в противоположной стороне от убедительных доказательств.

Без несовершенства неощутимо и счастье!

Жизни не следует придавать смысла, ибо именно это неизбежно приводит к выводу о том, что жить не стоит.

У любви есть своя честь. Стоит потерять ее – и любви приходит конец.

Я не понимаю уникального смысла мира, а потому он для меня безмерно иррационален.

Если продолжать искренне любить то, что в самом деле достойно любви, и не растрачивать свою любовь по мелочам, по пустякам, по глупостям, можно понемногу сделать свою жизнь светлее и стать сильнее.

Ответственность перед историей освобождает от ответственности перед людьми. В этом ее удобство.

Мир прекрасен, и вне его нет спасения.

Я не создан для политики, ибо не способен ни желать смерти противника, ни смиряться с ней.

Настоящая щедрость по отношению к будущему заключается в том, чтобы все отдавать настоящему.

Каждый человек умирает незнакомцем.

Абсурд рождается из столкновения человеческого разума и безрассудного молчания мира.

Пламенные произведения создаются философами-ирониками.

Тот, кто не верит в Бога, видит в мире, где людей не ценят по достоинству, только хаос и предается отчаянию.

Именно свободный выбор создаёт личность. Быть — значит выбирать себя.

Беда нашего века. Ещё недавно в оправдании нуждались дурные поступки, теперь в нём нуждаются поступки добрые.

Без греховного начала человек не смог бы жить, а без святого жил бы припеваючи. Бессмертие – идея бесперспективная.

Бог завидовал нашей боли – вот почему он снизошел на землю, чтобы умереть на кресте.

Суицид – основная проблема философии. Утверждение, что жизнь достойна прожитой сущности, будет риторическим ответом на фундаментальные искания философской науки.

Один-единственный удар кинжала, стремительный, как молния, – совокупление быка целомудренно. Это совокупление божества. Не наслаждение, а ожог и священное самоуничтожение.

Абсурдно, что мы рождаемся, и абсурдно, что мы умираем.

Мы обращаемся к Богу лишь для того, чтобы получить невозможное.

Я никогда не мог до конца поверить, что дела, заполняющие человеческую жизнь, – это нечто серьезное. В чем состоит действительно серьезное, я не знал, но то, что я видел вокруг, казалось мне просто игрой – то забавной, то надоедливой и скучной.

Всякая жизнь, посвященная погоне за деньгами, – это смерть. Воскрешение – в бескорыстии.

Любая радость находится под угрозой.

Смерть сообщает новую форму любви – а равно и жизни, она превращает любовь в Судьбу.

Человек всегда бывает добычей исповедуемых им истин.

На двери записка: Входите. Я повесился. Входят – так и есть. ( Он говорит я, но его я уже не существует.)

У искусства случаются приступы целомудрия. Оно не может назвать вещи своими именами.

Не ждите Страшного суда. Он происходит каждый день.

У людей, живущих одиноко, всегда бывает на душе что-нибудь такое, что они охотно бы рассказали.

Одни созданы для того, чтобы любить, другие – для того, чтобы жить.

Умереть во имя идеи – это единственный способ быть на высоте идеи.

Мыслить можно только образами. Если хочешь быть философом, пиши романы.

Женщины не прощают нам наших ошибок – и даже своих собственных.

Чувства, которые мы испытываем, не преображают нас, но подсказывают нам мысль о преображении. Так любовь не избавляет нас от эгоизма, но заставляет нас его осознать и напоминает нам о далекой родине, где эгоизму нет места.

Привычка к отчаянию куда хуже, чем само отчаяние.

Писатель обречен на понимание. Он не может стать убийцей.

Малодушие всегда найдет себе философское оправдание.

Если вы закоренели в своем отчаянии, поступайте так, как если бы вы не утратили надежды, – или убейте себя. Страдание не дает никаких прав.

Без отчаяния к жизни нет и любви к жизни.

Может быть, для Господа Бога вообще лучше, чтобы в него не верили и всеми силами боролись против смерти, не обращая взоры к небесам, где царит молчание.

Оправдание абсурдного мира может быть только эстетическим.

Там, где одни видели абстракцию, другие видели истину.

Не быть любимым – это всего лишь неудача, не любить – вот несчастье.

Нет такой вещи, которую бы мы совершали ради одного человека (но совершали всерьез), не раня при этом другого. А если мы не можем решиться ранить людей, мы остаемся навеки бесплодными. В конечном счете любить одного человека – значит убивать всех остальных.

При мысли обо всех тех наслаждениях, которые тебе совершенно не доступны, ощущаешь такую же усталость, как при мысли о тех, которые ты уже испытал.

Свободен лишь тот, кто может позволить себе не лгать.

Великий вопрос жизни – как жить среди людей.

Человек — единственное существо, которое не хочет быть самим собой.(Человек — это единственное существо, которое боится быть тем, что оно есть)

Самой холодной зимой я узнал, что внутри меня — непобедимое лето.

Великий вопрос жизни — как жить среди людей?

Щедрость по отношению к будущему – это умение отдавать все, что связано с настоящим.

Cвязью с людьми мы обязаны лишь своим собственным усилиям: стоит перестать писать или говорить, стоит обособиться, и толпа людей вокруг вас растает; понимаем, что большая часть этих людей на самом деле готовы отвернуться от нас (не из злобы, а лишь из равнодушия), а остальные всегда оставляют за собой право переключить свое внимание на что-нибудь другое; в эти дни мы понимаем, сколько совпадений, сколько случайностей необходимы для рождения того, что называют любовью или дружбой, и тогда мир снова погружается во мрак, а мы – в тот лютый холод, от которого нас ненадолго укрыла человеческая нежность.

Важный вопрос, который следует разрешить «на практике»: можно ли быть счастливым и одиноким?

Не быть любимым — это всего лишь неудача, не любить — вот несчастье.

Никто не знает, что есть люди, прикладывающие колоссальные усилия, чтобы быть нормальными.(Никто не понимает, что некоторые люди тратят огромную энергию лишь в пределах нормы.)

Не иди впереди меня — я могу не успеть.
Не иди позади меня — я могу завести не туда.
Просто иди рядом со мной и будь моим другом!

Кто ничего не даёт, тот ничего не имеет. Самое большое несчастье не в том, что тебя не любят, а в том, что не любишь сам.

Об одной и той же вещи утром мы думаем одно, вечером – другое. Но где истина – в ночных думах или в дневных размышлениях?

Вы никогда не будете счастливы, если будете продолжать искать, в чем заключается счастье. И вы никогда не будете жить, если ищете смысл жизни.

Если людям, снедаемым глубокой тоской, улыбается счастье, они не умеют скрыть этого: они набрасываются на счастье, словно хотят сжать его в объятиях и задушить из ревности.

Трагическая роль тем лучше удается актеру, чем меньше он впадает в крайности. Безмерный ужас порождается именно умеренностью.

Путешествие как самая великая и серьезная наука помогает нам вновь обрести себя.

Женщины не обязаны иметь стремления к величию. У мужчин все внутреннее естество доказывает величие. Не является исключением смирение и вера.

Осень — это вторая весна, когда каждый лист — цветок.

Жизни не стоит придавать смысла, ибо это неизбежно приведет к выводу о том, что жить не стоит.

Болезнь – это крест, но, может, и опора. Идеально было бы взять у нее силу и отвергнуть слабости. Пусть она станет убежищем, которое придает силу в нужный момент. А если платить нужно страданиям и отречением – заплатим.

Любовь — это, похоже, единственное, что нас устраивало в Боге, ведь мы всегда не прочь, чтобы нас кто-то любил против нашей воли.

Осознание того, что мы умрем, превращает нашу жизнь в шутку.

Самоубийство — отрицательная форма бесконечной свободы. Счастлив тот, кто найдет положительную.

Рано или поздно всегда наступает момент, когда люди перестают бороться и мучить друг друга, смиряются наконец с тем, что надо любить другого таким, как он есть. Это — царствие небесное.(Всегда наступает минута, когда люди перестают сражаться и разрывать друг друга на части и в конце концов соглашаются любить друг друга такими, каковы они есть. Это Царство Небесное.)

Абсурд не в человеке и не в мире, но в их совместном присутствии.

Жить своими страстями — значит также жить своими желаниями, в которых — противовес страстям, поправка к ним и плата за них. Когда человек умеет — и не на словах, а на деле — оставаться один на один со своим страданием, преодолевать свое желание спастись бегством, умеет не доверять иллюзии, будто другие способны «разделить» с ним страдание, — ему уже почти ничему не надо учиться.

Удивительно, как тщеславен человек, который хочет внушить себе и другим, что он стремится к истине, меж тем как он жаждет любви.

Ницше, внешняя сторона жизни которого была более чем однообразна, доказывает, что мысль, работающая в одиночестве, сама по себе страшное приключение.

Свобода — это, в первую очередь, не привилегии, а обязанности.

Eдинственные стоящие вещи — человечность и простота.

Философии значат столько, сколько значат философы. Чем больше величия в человеке, тем больше истины в его философии.

Безрассудство любви в том, что любящий стремится, чтобы дни ожидания поскорее прошли и пропали. Так он стремится приблизить конец. Так любовь одной из граней соприкасается со смертью.

Мыслитель движется вперед, лишь если он не спешит с выводами, пусть даже они кажутся ему очевидными.

Физическая ревность есть в большей мере осуждение самого себя. Зная, о чем способен помыслить ты сам, ты решаешь, что и она помышляет о том же.

На любви ничего нельзя построить: она — бегство, боль, минуты восторга или стремительное падение.

Отвратительно, когда писатель говорит, пишет о том, чего он не пережил.

Умереть во имя идеи — это единственный способ быть на высоте идеи.

Все идет на пользу тому, кто этой пользы ищет.

Свобода искусства недорого стоит, когда ее единственный смысл — душевный комфорт художника.

Быть может, к скульптуре меня влечет любовь к камню. Скульптура возвращает человеческому облику весомость и равнодушие, без которых я не мыслю величия.

В отличие от нас, женщины, по крайней мере, не обязаны стремиться к величию. У мужчин даже вера, даже смирение призваны доказывать величие. Это так утомительно.

Существует на свете нечто, к чему нужно стремиться всегда и что иногда даётся в руки, и это нечто – человеческая нежность.

Любовь либо крепнет, либо вырождается. Чем она несчастнее, тем сильнее калечит. Если любовь лишена творческой силы, навсегда отнимает у человека возможность творить по-настоящему. Она — тиран, причем тиран посредственный.

Если тело тоскует о душе, нет оснований считать, что в вечной жизни душа не страдает от разлуки с телом — и, следовательно, не мечтает о возвращении на землю.

Сознательно или бессознательно женщины всегда пользуются чувством чести и верности данному слову, которое так сильно развито у мужчин.

Что такое знаменитость? Это человек, которого все знают по фамилии, и потому имя его не имеет значения. У всех других имя значимо.

Несчастье художника в том, что он живет и не совсем в монастыре, и не совсем в миру — причем его мучают соблазны и той и другой жизни.

Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, — значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное — имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями, — второстепенно.

Философия — современная форма бесстыдства.